Данжар тоже заметил Боксона и пошел ему навстречу. Рядом с ним шла невысокая черноволосая женщина.
— Дорогая Катрин, разреши тебе представить, — обменявшись с Боксоном приветствиями, сказал Данжер. — Чарльз Спенсер Боксон, бакалавр юриспруденции, — Катрин Кольери, певица.
— Весьма польщен! — ответствовал Боксон. — В 76-м у одного парня из батальона Боба Денара была кассета с вашими песнями. Наверное, именно с тех пор вы в моем сердце.
Катрин рассмеялась:
— Боб Денар? Я могла где-то слышать это имя?.. Напомните, пожалуйста.
— Боб Денар — один из знаменитых командиров наемных солдат. В 76-м он воевал в Анголе.
— А вы что делали в Анголе?
— Вообще-то я там тоже воевал. Кстати, вы уже попробовали здешние круассаны?
— Ещё нет. А как вы попали в Анголу?
— По контракту. Я — наемный солдат. Между прочим, круассаны здесь так себе.
— Первый раз в жизни разговариваю с настоящим наемным солдатом. И он не рекомендует мне пробовать круассаны. Забавно! А почему Данжар назвал вас бакалавром юриспруденции?
— Когда-то я получил диплом Сорбонны.
— И, несмотря на это, вы — просто солдат?
— Ну, не совсем; как я однажды прочитал в одной книге: «в последний раз я был полковником».
— А генералом вам быть не приходилось?
— Нет, но недавно я отказался стать маршалом.
— Плох тот капрал, который не мечтает стать маршалом…
— Но ещё хуже тот маршал, который так и остался капралом…
— И часто вы встречали таких?
— О, я встречал таких столь часто, что предпочел остаться полковником!
— Почти как Цезарь — лучше быть первым человеком в глухой галльской деревушке…
— Боюсь, что Цезарь кривил душой — быть вторым человеком в тогдашнем Риме было очень даже неплохо…
— Однако, если вспомнить историю Цезаря, когда он стал консулом, второй консул оказался почти никем…
— К сожалению, Цезарей нынче так мало, все больше эти самые вторые консулы…
— Вы предлагаете поговорить о политике?
— Если я вам ещё не очень осточертел, то я предпочел бы поговорить о круассанах.
— Ну что ж, начинайте!
— Начать, пожалуй, следует с того, что в отеле «Ройял» круассаны далеко не лучшие в мире. Или же кондитер отеля сегодня не в настроении. Конечно, о вкусах не спорят, но вы пробовали круассаны в кафе «Монбельяр», что на улице Вожирар, в VI-м округе?
— Признаться, я никогда и не слышала о таком кафе.
— В таком случае нам надо бросить все дела и ехать туда немедленно, пока заведение ещё не закрылось. Едем сейчас же, моя машина тут рядом!
— Моя машина тоже рядом, но вряд ли будет уместно уезжать сейчас — бал в полном разгаре…
— Вероятно, вы правы, наше прощание с балом не останется незамеченным, и утренние газеты выйдут с описанием нашего почти скандального ухода. Поэтому позвольте пригласить вас на этот вальс.
Они начали танцевать, и Катрин Кольери заметила, что с ней танцует не новичок, а Боксон в который раз возрадовался своей привычке посещать дансинги при любом удобном случае.
В танце Боксон едва касался Катрин, как бы боясь оскорбить её грубым прикосновением. И она заметила, что ей это приятно. Потом танец закончился, и появился Данжар, который дерзнул увести Катрин от Боксона, но получил от них совместный отпор. Осмыслив ситуацию, журналист задумчиво изрек:
— Если вы влюбились друг в друга, то я не завидую вам обоим…
…Катрин села в голубой «шевроле-корвет», а Боксон подошел к её «мерседесу» и рассказал шоферу и сидящему рядом с ним телохранителю певицы маршрут и цель поездки, чем очень удивил обоих — обычно приятели Катрин Кольери будто соревновались в создании трудностей для охраны. А Боксону же, попросту не нужны были такие дешевые претензии на независимость.
Они успели приехать в кафе «Монбельяр» до закрытия. В небольшом зале было занято всего два столика: за одним сидела пара влюбленных, за другим четверо мужчин играли в белот.
Хозяин кафе, бывший сержант Иностранного Легиона, эльзасец Жак Миллер неподдельно обрадовался появлению Боксона:
— Чарли, ты всегда приносишь удачу!
— Я сам удивляюсь этому, Жак, но, похоже, ты прав. Когда-то у тебя были самые лучшие в мире круассаны. Как сейчас?
— Шарлотта по-прежнему командует на кухне, и недовольства клиентов я не слыхал.
— Тогда прибавь к круассанам чай по-русски.
— Что такое чай по-русски? — спросила Катрин, когда Миллер отошел выполнять заказ.
— Это крепкий горячий чай с армянским коньяком. Говорят, хорошо греет в сибирские морозы.
— Чарли, можно тебя на секунду? — отозвал Боксона подошедший Жак. — С тобой Катрин Кольери? — спросил он шепотом, и получив утвердительный ответ, опять скрылся на кухне.
— Круассаны на самом деле восхитительны, — оценила Катрин.
— Я никогда не лгу красивым женщинам, — отозвался Боксон.
— Простите, можно ваш автограф? — попросила вышедшая из кухни Шарлотта, жена Жака Миллера, протягивая журнал с портретом певицы на обложке.
— Что вам написать? — спросила Катрин.
— Что хотите, ведь мы вас любим и ваше появление здесь — такая честь…
— Тогда я напишу: «Шарлотте Миллер с благодарностью за чудесные круассаны!»
— Прекрасно, мы повесим это в рамке на стену!
Катрин опять рассмеялась, расписываясь на фотографии, и Боксон поймал себя на том, что ему чертовски нравится её смех.
Они ещё немного посидели в кафе; Боксон, Жак и Шарлотта рассказывали разные истории из жизни затерянного в Сенегале французского гарнизона, где пятнадцать лет назад встретились Боксон и Миллер. В ярких подробностях оба вспоминали о том, как тогдашний сержант Чарли принял вызов гарнизонного чемпиона по боксу, отчаянного парня из Кайенны, как весь гарнизон делал ставки на этого чемпиона, и только Миллер поставил на Боксона, и Боксон поставил на себя, а в третьем раунде уложил кайеннца элементарным нокаутом. Правда, после этого случая Боксон на ринге никогда не выступал, а на предложения сразиться с очередным чемпионом отвечал, что голова у него одна и ему её очень жалко.
Катрин Кольери проснулась уже после полудня, с ощущением затаенной радости. В спальне её квартиры, что на авеню Клебер, в XVI-м округе Парижа, все было по-прежнему, но тут же вспомнился вчерашний вечер в отеле «Ройял», кафе «Монбельяр» и этот Чарли Боксон, бакалавр юриспруденции, который «последний раз был полковником». Боксон был очень похож на тех кондотьеров эпохи Ренессанса, умных и смелых предводителей наемной кавалерии, легенды о которых до сих пор рассказывают в Италии. А какие изумленные лица были у парней из службы безопасности, когда полковник объяснял им маршрут! Катрин понравилась его не очень-то заметная, но надежная уверенность в себе, в отличие от той глупой самоуверенности, которую так остервенело демонстрируют все эти жеребцы из шоу-бизнеса.
Ещё до того, как горничная принесла кофе, Катрин позвонила журналисту Рене Данжеру.
Данжер в ту ночь до рассвета пьянствовал в компании репортеров и репортерш скандальной хроники, просыпался тяжело и не сразу смог определить, где находится пронзительно дребезжащий предмет под названием «телефон». Наконец он обнаружил его под кроватью, но опять же он не сразу сумел понять, о чем с ним говорят.
— Чарли? Какой Чарли? Ах, Боксон! Обратись в контрразведку, тебе не откажут, там на него впечатляющее досье. А если серьёзно, то я сейчас не соображаю. В двух словах не получиться, но в пару фраз я уложусь. Слушай: Чарльз Спенсер Боксон, мать — француженка, отец — англичанин, закончил Сорбонну, бакалавр юриспруденции, дальше был крутой поворот — Иностранный Легион, партизанил в Никарагуа и Гватемале, воевал в Анголе, служил военным советником у императора Бокассы, потом опять воевал в Анголе. Известность получил в 76-м, когда захватил где-то партию алмазов и все камни раздал своим солдатам, себе не взяв ни одного. С тех пор среди наемников бродит слух, что Чарли Боксон приносит удачу, поэтому его прозвище — «Лаки Чак». Что тебе ещё рассказать? Кроме французского, свободно говорит на английском и испанском. Пожалуй, все. А зачем тебе это надо? Если ты в него влюбилась, то это будет скандал сезона, ваши портреты будут на первой полосе. Все, я снова сплю…
Вечером, после недолгой репетиции в студии, Катрин Кольери все же решилась набрать номер телефона, напечатанный на визитной карточке Боксона. Казалось, Боксон ждал её звонка:
— Мадемуазель Кольери, как вы думаете, мы сегодня сможем попробовать лучший в Париже турецкий кофе?
— Думаю, что сможем. Вы заедете за мной? — спросила она. — Или мне заехать за вами?
— Знаете, Катрин, вы всегда так подчеркиваете свою независимость, что я слышу в этом вызов…
— И вы боитесь этот вызов принять? — усмехнулась она.
— Да, боюсь, — неожиданно серьёзным тоном ответил Боксон. — Я заеду за вами через час.
Через час они ехали в сторону площади Клиши. Там, на одной из улочек перед кладбищем Монмартр, находилась маленькая турецкая кофейня «Эдирне», и её хозяин, старый турок Ахмед, умел варить кофе с необычайным искусством: в напитке все было совершенным — и аромат, и вкус, и крепость.
— Представляете, Чарли, — говорила Катрин, пробуя прозрачные ломтики рахат-лукума, — если я буду ходить с вами по всем барам и кафе Парижа, то очень быстро растолстею. Похоже, вам нравится все сладкое.
— Мне нравится все вкусное, но далеко не во всех барах и кафе Парижа можно вкусно поесть.
— Вы так хорошо знаете Париж?
— Я родился и вырос в этом городе. Мне удалось побывать почти на всех континентах, я все равно стараюсь его не забывать. Конечно, я знаю в Париже далеко не все. Но кое-что я знаю.
— Тогда покажите мне ваш Париж.
— Катрин, вы — звезда. Я же — человек определённой репутации. Совсем недавно меня обвиняли в убийстве. Мне лестно быть рядом с вами, но… Вы не боитесь, что мое общество может скомпроментировать вас? Вы понимаете, какой материал для скандальной хроники дает хотя бы сам факт нашего знакомства?