— Чарли, — снова спросила Сюзанна, — а она что, ни разу тебе не звонила? Ведь у тебя тоже автоответчик.
— Я ещё не добрался до своей квартиры…
— Да уж, Чарли, ты сменил не только машину, но и разум!
Потом он позвонил Жаклин Шнайдер.
— Приезжайте сейчас, Боксон, я буду вас ждать, — сказала она.
Консьержка снова сидела у двери, но на этот раз уже по-осеннему тепло одетая. Дверь квартиры открыла незнакомая женщина, видимо, горничная.
— Рада вас видеть, Боксон! — Жаклин Шнайдер была как всегда элегантна.
Он вручил даме купленный по дороге букет роз и спросил:
— Вы получали мои письма?
— Да, конечно. А что вы сделали с Эндрю Прайсом?
— Старина Энди внезапно исчез. Его судьба мне неизвестна. Поэтому я выполнил только три четверти контракта. Следовательно, с вас ещё только пятьсот тысяч франков.
— Но вы не выполнили весь контракт…
— Подозреваю, что Эндрю Прайса мне не отыскать даже за всю мою жизнь. Я даже не уверен, что он жив. Во всяком случае, у меня нет о нем никаких известий.
— Предпочитаете наличные, или выписать чек?
— Наличные, разумеется, лучше всего фунты стерлингов.
— Они будут только завтра.
— Хорошо, хотя я не убежден, что в свете последних событий смогу дожить до завтра.
— Почему у вас такое мрачное настроение?
— Потому что я вроде бы не совершил никаких ошибок, но ведь и Дидье Грамон думал так же. Оставим эту грустную тему. В котором часу мне завтра приехать?
— Ближе к полудню.
— До свидания, мадам Шнайдер!
— До завтра, Боксон!
…Он приехал к своему дому, в квартире сел в кресло-качалку, закурил доминиканскую сигару и включил телефонный автоответчик.
Голос Катрин появился где-то в середине кассеты.
— Чарли, я прилетела из Японии. Там так здорово! А тебя нет. Наверное, у тебя контракт. Позвони мне, я жду!
Потом был ещё один её звонок.
— Чарли, опять тебя нет. Жаль, я соскучилась по тебе.
…Катрин Кольери позвонила Боксону поздно вечером.
— Чарли, ты живой! Ты не ранен?
— В этот раз я не был на войне…
— Приезжай сейчас же в студию, я начинаю делать новую программу!..
…Они ужинали в маленьком ресторанчике рядом с площадью Трокадеро.
— Где ты был, Чарли?
— В Мексике. Оттуда прогулялся в Гватемалу.
— Ну и как?
— Сельва, индейцы, мертвые города майя, надежда на второе пришествие Христа…
— А зачем ты туда ходил? Если не секрет, конечно.
— Не секрет. В Латинской Америке традиционно очень напряженная ситуация, много партизанских групп. Я освежил в памяти особенности этого театра военных действий. Возможно, мне придется там воевать. Перспективное направление.
— Ты говоришь ужасные вещи, Чарли…
— Да, план боевой операции — не псалом Давида.
— У тебя какая-то озабоченность в голосе, Чарли. Ты со мной и одновременно где-то ещё…
— Я только с тобой, Катрин. К сожалению, у меня сегодня ещё есть дела. Я отвезу тебя домой…
…В студии Алиньяка Боксон подробно изложил на бумаге события последних месяцев. Подписался, немного подумал, начал писать завещание. Потом остановился, недописанное завещание сжег в пепельнице, остальные бумаги запечатал в конверт, на конверте отметил: «Вскрыть в случае моей смерти», поставил подпись.
Вскоре вернулся Алиньяк в сопровождении богемной публики; начались бесконечные разговоры о творчестве, социальной справедливости и проблемах человека в век научно-технического прогресса; Боксону это быстро надоело, а когда какой-то щуплый борец за социальное равенство (его отец владел в Нормандии сетью рыбоконсервных заводов) пустил по кругу сигарету с марихуаной, стало совсем скучно…
…Утром он заехал к своему адвокату, оставил у него конверт, договорился о действиях на случай непредвиденных обстоятельств.
— Прежний вариант завещания оставляем в силе? — спросил адвокат.
— Да, мэтр. Новых наследников у меня не появилось.
В квартире Жаклин Шнайдер, кроме хозяйки, Боксон увидел мужчину, похожего на сотрудника службы безопасности президента республики — широкие плечи, хороший костюм, малозаметность.
— Господин Боксон, — начала Жаклин Шнайлер, — с вами хотел бы поговорить один мой знакомый…
— Курт Хаузер, — представился мужчина.
— Вы тоже швейцарец? — спросил Боксон.
— Да, из Цюриха.
— Тогда позвольте мне сначала закончить мои дела с мадам Шнайдер, а потом мы переговорим с вами на улице. Мадам Шнайдер, вы приготовили мои деньги?
— Я бы хотел сначала переговорить с вами, господин Боксон… вмешался Хаузер.
— Я не буду вести никаких переговоров, пока не получу мой гонорар, Боксон знал, что в подобных ситуациях себя следует вести именно так предельно независимо и с достоинством.
— Ну, хорошо. Вот ваши деньги за убийство Серджио Брунелли, Джулиано Джамбетта и Гарри Ло, — сказала Жаклин Шнайдер, и указала на лежащий на столе кейс.
— Я никого не убивал, и не знаю, о чем вы говорите, — ответил Боксон, перекладывая пачки банкнот в свой кейс.
— Но вы брали контракт на убийство и выполнили его! — настаивала Шнайдер.
— Я не брал никакого контракта на убийство, мадам Шнайдер, вы меня с кем-то путаете, — в голосе Боксона прямо-таки гремело удивление. — Господин Хаузер, вы хотели со мной о чем-то поговорить? Пойдемте на улицу, поговорим в моей машине…
— Я бы хотел переговорить с вами здесь… — попытался упорствовать швейцарец.
— Нет, я буду говорить с вами только на улице. По крайней мере сегодня, — с улыбкой Боксон.
— Я принимаю ваши условия, — Хаузер тоже улыбнулся. — Вы сообразительный человек, Боксон, это внушает оптимизм.
Они вышли из дома и сели в «бьюик-ривера».
— Позвольте взглянуть на ваши документы, — попросил Боксон.
— Пожалуйста! — Хаузер достал из кармана швейцарский паспорт.
— Ваш картон чертовски похож на настоящий, — заметил Боксон, внимательно просмотрев все страницы и возвращая документ.
— Я тоже так думаю, — кивнул Хаузер.
— О чем вы хотели меня спросить?
— Скажите, Боксон, что произошло в Анголе семь лет тому назад?
— Вообще-то там тогда была война. Вас интересует хроника событий?
— Нет, мне любопытно узнать, чем вы обязаны Прайсу, если сохранили ему жизнь?
Боксон ответил, даже не задумываясь:
— Эндрю Прайс уехал в неизвестном направлении. Я не смог его отыскать в разумный срок.
— Ну и черт с ним! Даже если вы его предупредили, а, видимо, так оно и было, Прайс выбыл из игры навсегда. Откровенно говоря, я с самого начала подозревал, что за это дело вы взялись ради его спасения.
— И что же дальше? — Боксон не скрыл в вопросе иронический тон.
— Я предлагаю вам дальнейшее сотрудничество.
— В какой сфере?
— Выполнение аналогичных контрактов…
— Не получится, Хаузер. Свои контракты я выбираю сам, но без должных подробностей осознанный выбор контракта невозможен. Подробности же вы мне в качестве ознакомительной информации излагать не будете — в случае моего отказа моя осведомленность становится опасной. Замкнутый порочный круг!
— Не думаю! Я предлагаю вам получать регулярную зарплату и время от времени выполнять мои задания.
— А вот здесь, Хаузер, и кроется различие между диким гусем и гусем домашним. Дикий гусь сам выбирает свой путь, а у домашнего путь один — на кухню. Нас, наемных солдат, называют «дикие гуси»…
— Я это знаю, Боксон. Но вы уже выполнили одно задание, деваться вам некуда. Карло Джамбетта, а также люди из Чайна-тауна будут очень рады, если им сообщат, что Антонио Рамирес, из-за которого оружейный синдикат похоронил свое высшее руководство, и Чарльз Боксон — одно лицо…
— Не глупите, Хаузер! Меня возьмут живым, и через полчаса после начала допроса вы весь остаток жизни проведете под постоянной охраной полиции. Несчастная мадам Шнайдер! Представьте, как гангстеры будут тащить её по лестнице, стараясь, чтобы она больнее ударялась о ступени!
— У вас больное воображение, Боксон…
— У меня реалистичное воображение, Хаузер! Похоже, что вы нуждаетесь в моих услугах, поэтому расскажите для начала, кого вы представляете.
— Так сразу и рассказать… — Хаузер задумчиво улыбнулся. — Пожалуй, можно — ни мне, ни вам из этого дела уже просто так не выйти.
— Вам, Хаузер — не знаю, но я могу сделать шаг в любую сторону. Если сомневаетесь во мне, а вы должны во мне сомневаться — лучше промолчите. Сейчас вы ещё имеете шанс не связываться со мной — но после первых трех фраз пути к отступлению не будет. У вас найдется человек, способный меня убить и молчать об этом?
— А зачем мне вас убивать? — удивление Хаузера казалось искренним.
— Для сохранения секретности, ибо, как говорят в Баварии: «что знают двое, то знает и свинья»…
— Найти наркомана, дать ему пистолет — что может быть проще…
— Правильно, Хаузер, но для акции в Нью-Йорке вы пригласили именно меня, а не абстрактного наркомана.
— Мы? Кто это «мы»? Я вас не приглашал.
— Перестаньте, Хаузер! Мне отвалили полтораста тысяч баксов за три трупа — неужели я поверю, что это было сделано в память о Гуго Шнайдере, мир его праху!
— У вас есть другая версия?
— Вы не мафия, так как у мафии есть свои киллеры. Вы — не из-за «железного занавеса», там за эту работу такие деньги не платят — восточнее Эльбы человека ценят дешевле пистолетного патрона. Предполагаю, что вы представляете промышленную группу, которой парни из Нью-Йорка стали поперек горла. Возможно, вы — из оружейной промышленности, так как массовый выброс дешевого китайского товара лишил вас определенной части доходов от подпольного распространения вашей продукции — ведь криминальный мир тоже является вашим клиентом, хотя и через сложные фильтры посредников. Вам понадобилась криминальная операция, а к людям из криминального мира вы обратиться не рискнули — и правильно сделали, криминальные связи чересчур запутанны при полном отсутствии уверенности в конфиденциальности заказа, стукач на стукаче! Вообще-то правды о вас я не знаю, и все, что я сейчас сказал, может оказаться бредом. Жизнь — сложная штука!..