— Ну да. Я думал, мы это уже обсуждали, — он вопросительно смотрит на меня и когда я отрицательно качаю головой, произносит: — Вы примените свои таланты к биоматериалам.
— Не к кристаллическим веществам?
Словно не заметив мой вопрос, он продолжает:
— Нам невероятно повезло получить биологические материалы от профессора Рудольфа Сигнера из швейцарского Берна, Швейцария. Волокна дезоксирибонуклеиновой кислоты, которые он поместил в специально приготовленный гель, обладают невероятно концентрированной молекулярной массой и потому они отличный материал для изучения, чтобы выяснить, там ли хранятся секреты генов. Гослинг уже с некоторым успехом работает над снимками, а ваши опыт и ум придадут работе должный импульс. — На его лице снова красуется улыбка от уха до уха. — Подумать только! С вашими навыками изучения микромиров и этим материалом мы можем раскрыть структуру ДНК и выиграть великую гонку.
Гонку? О чем это Рэндалл говорит? У меня голова все еще идет кругом от новости, что я буду изучать клетки.
— Дезоксирибонуклеиновая кислота — это же ДНК? Над нею мне предстоит работать?
— Да, точнее говоря над прекрасным сигнеровским образцом ДНК. Он уникален, подготовлен совершенно особым образом, такого нам еще не доводилось видеть.
Хотя я стараюсь не говорить ничего, что могло бы поставить под сомнение мою компетентность, мне отчаянно нужны разъяснения. Тем более что Рэндалл только что опрокинул мои представления о том, чем мне предстоит заниматься. Конечно, я в общих чертах знаю историю и развитие исследований клеток, генов и ДНК — начиная с открытия механизма наследственности Грегором Менделем в ходе его исследований цветка гороха в ١٨٠٠-х годах, продолжая пересечением этих исследований с теорией эволюции Чарльза Дарвина и заканчивая недавними дебатами о том, где могут находиться гены, то есть где они реально, физически, располагаются в клетке — но областей исследования, на которых я могла бы сосредоточиться, так много, и ни с одной из них я не знакома близко. Какая из них увлекла Рэндалла?
Я формулирую вопрос так, чтобы получить нужные ответы и не выказать при этом собственного невежества.
— Простите, не могли бы вы немного подробнее рассказать об этой великой гонке в поисках генов? Разумеется, с вашей инсайдерской точки зрения.
— Ну… — Рэндалл откидывается в кресле, расслабленно складывает руки «домиком», и начинает, похоже, хорошо отрепетированную лекцию. Возможно, он отточил ее, пока выбивал деньги для департамента. — Да, в разгаре великая гонка за тайной генов, с ее неуловимыми вопросами о том, как люди передают свои характеристики и установки от одного поколения другому. Это один из главных вопросов в науке. Как генетические данные попадают от одной хромосомы к другой, спорят уже почти пятьдесят лет. Уверен, вы в курсе: все началось, когда обнаружили, что в ядре клетки содержатся хромосомы — хранящие гены структуры, состоящие из двух видов веществ — белков и нуклеиновой кислоты. До недавнего времени ученые были уверены, что более сложные белки, состоящие из двадцати видов аминокислот и выполняющие всевозможные клеточные функции, отвечают за передачу информации от старой хромосомы к новой, а значит, там и расположены гены. Но хромосомы содержат также нуклеиновые кислоты — химические цепочки оснований, которые большинство ученых ранее считали лишь связующими агентами для белков и слишком простыми для передачи генетической информации по сравнению с более сложными белками. Поэтому, когда в 1944 году американский микробиолог Освальд Эвери опубликовал работу, в которой предположил, что генетическую информацию передают не белки, а ДНК, вы можете представить себе реакцию научного сообщества. — Он замолкает, переводя взгляд с потолка на наши лица. Неужели он настолько увлекся своей мини-лекцией, что забыл, что разговаривает с учеными? Что мы часть научного сообщества? — Простите. Не хотел читать лекцию.
Стокс, Гослинг и Хеллер оглядываются на меня — как я это восприняла?
По их лицам я догадываюсь, что они уже слышали эту речь, но не решаются спорить. Да и я не решаюсь — очевидно, мой новый руководитель подобрался к самой сути, хотя его тон и кажется мне чересчур покровительственным.
— Пожалуйста, продолжайте, профессор, — я чуть придержала язык и говорю то, чего от меня и ожидают.
— Статья Эвери оставила у ученых больше вопросов, чем ответов. Как ДНК хранит огромное количество генетической информации, и далее — как она передает и создает еще больше генетической информации? В традиционном научном сообществе возникло замешательство и некоторое сопротивление, но тех, кто придерживается более широких взглядов, охватило воодушевление. Какая возможность сделать настоящее открытие! Мы ворвались в сей балаган, чтобы разобраться в этом веществе и его способности транслировать жизнь, и полны решимости выяснить архитектуру молекулы ДНК надеясь, что в ней найдем неуловимые гены. Поняв структуру ДНК, мы разгадаем, как она выполняет эту внушительную задачу — ведь мы предполагаем, что она ее выполняет, — и окончательно укажем расположение генетического материала. Когда мы определим, где он находится и какова его структура, мы поймем, как это все работает. Ваше дело — раскрыть эту структуру.
На что я подписалась?
— Итак, ваша задача, мисс Франклин, — не только составить карту молекулярной структуры ДНК и указать местоположение генов с помощью ваших блестящих навыков рентгеноструктурного анализа, но и опередить всех, кто еще вступит в это состязание. Вместе мы раскроем тайну самой жизни, — улыбка не помещается на его лице. — Добро пожаловать в гонку!
Глава шестнадцатая
— Квартира просто отпад! — восклицает Урсула, всегда козыряющая самыми модными новыми словечками.
Она обходит четыре комнаты с высокими потолками — просторную спальню, полную воздуха кухню, гостиную и столовую. Все это кажется мне дворцом после стольких лет, проведенных в комнате вдовьей квартиры. Новый дом украшают изящные вещицы, привезенные из Парижа: картина, на которой ветер треплет деревья на вершине холма, рамки с фотографиями из альпинистских походов, металлическая ваза из магазина безделушек, наполненная высушенными травами, и я убеждаю себя, что эта простота — намеренная, даже изысканная. Я знаю: если что-то не так, Урсула не постесняется заявить мне об этом.
Но вместо того, чтобы оценить обстановку и мебель — удобные диван и кресло, обеденный стол и стулья в викторианском стиле, — она спрашивает:
— Как тебе вообще удалось найти такую квартиру? В наше время хорошие квартиры добыть труднее, чем сахар.
Я краснею. И как только Урсуле всегда удается нащупать мое самое больное место, хотя она и не ищет его специально? Она не хочет ранить меня. Но мне неловко признаться, как я сняла эту квартиру.
— Ну сначала я понадеялась на вариант, о котором случайно услышала во время нашего осеннего путешествия с Лузатти по Верхней Савойе. Но когда он сорвался, мне пришлось обратиться…
— Дай угадаю! — восклицает Урсула. — К семье?
— Точно, — отвечаю я.
— Волшебство тети Мейми помогло? — спрашивает она. Будучи членом Совета Лондонского графства, наша тетя имела определенное влияние, и все Франклины обращались к ней при затруднениях.
— Стыдно признаться, но да, — отвечаю я.
Бессмысленно это отрицать. Как еще я нашла бы такую просторную квартиру с прекрасным видом на Тисл-Гроув на популярной улице Дрейтон-Гарденс в Челси, рядом с Фулхэм-роуд? Хотя меня смущает, как я заполучила эту квартиру, я в восторге и от нее, и от района.
— Тут нечего стыдиться, мисс Розалинд. Сейчас каждый пойдет на все что угодно ради квартиры, и ты сглупила бы, поступив иначе.
— Спасибо, что утешаешь меня, мисс Урсула, — отвечаю я, поправляя свою изумрудно-зеленую юбку в духе нью-лук, которую из моих английских знакомых оценила лишь Урсула, а она пожимает мне руку. Близость драгоценной кузины и подруги — одна из наград за возвращение в Англию: она поможет залечить рану, нанесенную Жаком. Редкие встречи не идут ни в какое сравнение с наслаждением навещать друг друга регулярно, и я надеюсь, что теперь мы будем видеться часто. Еще я рассчитываю, что старые школьные друзья и дружба с поселившейся в Оксфорде Энн Сэйр помогут заполнить пустоту из-за отсутствия моих удивительных друзей по labo. — Но я и правда ненавижу просить об одолжениях.
И в этот момент дверь содрогается от характерного стука моего отца.
— Уже? — спрашивает Урсула. — Я надеялась подольше побыть наедине.
— Я приглашала их к восьми, — я оглядываюсь на медные часы на каминной полке в гостиной, которые показывают семь тридцать. — Но ты же знаешь моих родителей…
— Вечно они торопятся, — Урсула заканчивает за меня фразу, широко улыбается и открывает дверь. — Тетя Мюриэл! Дядя Эллис! Как мы рады! Ждали вас с нетерпением.
— Чем это так пахнет, Розалинд? — губы отца кривятся в отвращении.
Я смотрю на его вилку с кусочком лапина а-ля кокот, или тушеного кролика.
— Думаю, это из-за чеснока.
— Чеснок, — он чуть ли не плюется этим словом. — Почему ты не предупредила, что будешь готовить сегодня с чесноком?
— Ну я упоминала, что приготовлю французское блюдо, ты же часто возил меня в детстве на каникулы во Францию, думала, ты знаешь, что французы обожают чеснок.
Мама цокает языком. Она всегда на папиной стороне:
— Розалинд, ты же знаешь, что твой отец не выносит чеснок.
— Да, я твой отец! И я не люблю…
Жена Колина, Шарлотта, вмешивается:
— А по-моему, блюдо замечательное. Из-за продовольственных ограничений сейчас вся еда — мясо непонятного происхождения с пресными овощами, и никакого вкуса. А это просто фантастически аппетитно! — Она берет еще кусочек кролика со своей тарелки и дополняет его артишоком, приготовленным мною на гарнир.
— Согласен, — поддерживает Колин, что в последнее время случается с ним все чаще и чаще. С тех