ия.
— Как бы там ни было, выглядите отлично. Но не обязательно было надевать все самое лучшее, чтобы выпить кофе со мной, — говорит она.
— Я потом собираюсь на праздничную вечеринку в labo, поэтому и не могу остаться на ужин.
— Ах, в labo, — отзывается она, изгибая бровь. — Подозреваю, что Жак Меринг тоже будет там?
Я делаю глоток кофе и отвожу взгляд. Я так старалась не думать о Жаке с тех пор, как уехала из Парижа, мне по-прежнему больно слышать его имя и думать о нем. Адриенн как-то узнала о наших отношениях с Жаком, хотя я никогда не рассказывала ей об этом.
— Не знаю, наверное, да. Я с ним не общалась. Я остановилась у Витторио с Дениз, с ними я и пойду на вечеринку
— Будьте осторожны, дорогая.
— О чем вы?
Она цокает языком.
— Думаете, я не знаю ваших чувств к Жаку? Я по вашему лицу вижу, что в вас… — она на секунду задумывается и спрашивает: — Как говорят англичане? Что в вас еще горит это пламя?
— Ничего подобного, Адриенн. Если его место не занял другой ученый, это не значит, что он его сохранил.
— Я не обвиняю вас в привязанности к нему. Но я вижу, что он заполняет пространство в вашем сердце, отведенное для любви, и в результате никто другой не может проникнуть туда.
Как она смогла понять это с первого взгляда, после почти годичной разлуки? Мне хочется спорить, но еще когда она произносит эти слова, я понимаю: она права. Просто я не позволяю себе думать на эту тему. Даже не так: я изо всех сил стараюсь никогда не возвращаться мыслями к Жаку.
— Адриенн, даже если бы это было правдой — а это не так — в моей жизни нет никого, кого я бы даже рассматривала в этом качестве. И вообще, вы знаете мои взгляды на совмещение науки и семьи.
— Ну перестаньте. Должен же быть какой-то благородный англичанин, который обожает науку не меньше вас и с кем вы могли бы представить себе совместную жизнь. Кто-то вроде моего покойного мужа.
И как разговор свернул в эту сторону? Я хотела поделиться с Адриенн своими научными открытиями, посоветоваться по поводу карьеры. В последнее время я всерьез подумываю покинуть Королевский колледж с его невыносимой атмосферой, может, даже вернуться в labo, хотя знаю, что это будет эмоционально нелегко и станет шагом назад в карьере. Но неужели все в жизни должно быть движением вперед и вверх? Может, я могу хоть раз выбрать и науку и счастье? Я думаю, как Адриенн воспользовалась бы моими словами, чтобы снова начать убеждать меня, что можно иметь и личную, и профессиональную жизнь.
Слеза стекает по моей щеке. Я провожу рукой, чтобы смахнуть ее и с удивлением рассматриваю каплю на своем пальце. Я не хочу обсуждать это, не хочу пересматривать свои взгляды на возможность совмещения роли жены и исследователя.
Адриенн придвигает свой стул поближе, берет меня за руку и говорит:
— Расскажите мне все.
Несколько часов спустя мы с Витторио и Дениз врываемся в их квартиру, щеки раскраснелись от холода, но мы хохочем.
— Какая ночь! — восклицает Витторио, направляясь к маленькому столику — импровизированному бару. — Может, по рюмочке, чтобы согреться?
— Спасибо, нет, — отвечаю я, выпутываясь из пальто, но не снимая шарфа: я кутаюсь в него как в шаль.
Дениз желает спокойной ночи и добавляет:
— Без обид, но я догадываюсь, что вы сейчас заговорите про науку, а меня призывают теплые одеяла.
Жак разводит огонь в роскошном мраморном камине, столь неуместном в этой скромной квартире. Мы подтаскиваем два разномастных стула, чтобы сесть перед огнем.
— Дениз права, — говорю я, хватая сумку со своими снимками. — Я действительно хочу поговорить о науке.
— Давайте посмотрим фотографии, — отвечает Витторио, понимая, что я хочу показать и обсудить прежде, чем я успеваю сказать.
Я вручаю ему драгоценный конверт из манильской бумаги с моими лучшими фотографиями ДНК. Пока он изучает снимки, я думаю о прошедшем вечере, об оживленной встрече в кафе недалеко от labo. Так чудесно было снова видеть ученых, с которыми я столько лет проработала бок о бок, обмениваться с ними новостями о наших исследованиях и не переживать, что они недостойно воспользуются информацией. Я лишь сейчас осознаю, насколько уникальной была коллегиальная атмосфера лаборатории. Если бы у меня не завязались отношения с Жаком, я, возможно, осталась бы там надолго. Сегодня вечером я не ожидала от него любящих объятий, но рассчитывала на нечто большее, чем небрежное приветствие, которым он меня одарил. Чем я заслужила такое отношение? Ушла из лаборатории? «Перестань думать о нем», — говорю я себе. Все это не важно.
— Это потрясающе, Розалинд, — говорит Витторио, выводя меня из задумчивости. Меня успокаивает этот драгоценный комплимент за усердную работу. — Х-образный узор формы «В» очень четкий и, я уверен, вы знаете, это явный признак…
— Спирали, знаю, — конечно, мне не следовало быть такой резкой с Витторио, но, кажется, я не выдержу, если еще один ученый сообщит мне про спираль. То, что я не кричу об этом с крыш, а обсуждаю лишь с узким кругом коллег, не означает, будто я не могу увидеть: молекулярная структура В-формы ДНК представляет собой спираль. Я просто хочу убедиться, что сделала все возможные снимки со всех мыслимых ракурсов и произвела все расчеты, прежде чем утверждать это. — Спасибо. Я планирую получить еще более четкие снимки. Что бы вы сделали дальше?
— Вы имеете в виду, на вашем месте, если бы вы были кристаллографом? — спрашивает он игриво. Так он подшучивает над тем, что я в первую очередь физик-химик, а лишь потом — кристаллограф.
— Я и есть кристаллограф, — отвечаю я с улыбкой.
— Конечно, — смеется он. — Что ж, я бы применил расчеты Паттерсона, чтобы подтвердить структуру В-формы ДНК. Это позволит выявить более тяжелые атомы и измерить расстояния между ними. Это даст вам возможность хорошо рассмотреть молекулярную структуру. — Он также изучает изображения формы «А». — Вы могли бы применить тот же анализ и к этой более сложной форме. Хотя паттерн настолько запутан, не уверен, дадут ли расчеты результат. И когда…
— Я думаю так же.
— Полагаю, вам лучше всего получить точные цифры для структурного анализа. Но я должен предупредить вас… — он замолкает.
— О чем?
— Это будет изматывающая работа. Расчеты потребуют много времени и предельной концентрации.
— Вы замечали, что мне не хватает первого или второго?
Он снова смеется.
— Конечно нет. У вас и того и другого в избытке.
— Я предпочитаю проделать эту титаническую работу, чем строить модели вслепую, как некоторые мои английские коллеги, которые воображают себя следующим Лайнусом Полингом.
— Что вы имеете в виду? — Витторио всегда тонко чувствует мое настроение, улыбка исчезает с его лица. — Я думал, Королевский колледж — единственное научное заведение, специализирующееся на структуре ДНК.
— Предполагается, что единственное, об этом договорились глава лаборатории Кавендиша в Кембридже Лоуренс Брэгг и руководитель моего подразделения в Королевском колледже Рэндалл. Но двое выскочек из Кавендиша играют с теориями, несмотря на запрет Брэгга — ведь это не по-джентльменски. Их наняли работать с белками, а не с ДНК.
— Что побудило их строить модель, не имея данных?
Мне хочется обнять Витторио за вопрос, который пришел в голову и мне, но, как ни странно, больше никому.
— Вот именно. Один из них, Джеймс Уотсон, сказал, что его вдохновила моя лекция, но Уотсон и его товарищ Фрэнсис Крик подружились с моим коллегой Уилкинсом…
Витторио выпрямляется на стуле и вставляет:
— Тем, который не дает вам жизни?
— С тем самым. Словом, Уилкинс сблизился с Криком и Уотсоном — поразительное совпадение, да? Мне противно участвовать в этой нелепой гонке за первенство. Что случилось с наукой — разве не должны исследования вестись тщательно ради самих знаний?
— Это не похоже на случайное совпадение. Кажется, Уилкинс делится вашими результатами со своими друзьями, — Витторио вздыхает. — Я за обмен информацией между коллегами — как у нас в лаборатории. Ученые должны сотрудничать, но такого рода сделки нарушают дух сотрудничества, особенно если Уилкинс видит, что Крик и Уотсон делают с полученными данными. Да еще вопреки джентльменскому соглашению между двумя институтами. Хочется посоветовать вам немедленно уволиться, но вы на пороге важного открытия, Розалинд, и должны сейчас сосредоточиться на науке. Но как только вы закончите и опубликуете статью, вам лучше уйти из Королевского колледжа.
Глава двадцать восьмая
Сосредоточиться на науке.
Вернувшись из Парижа в начале января, я последовала совету Витторио и два месяца соблюдаю одну и ту же рутину. Я устанавливаю эксперимент на сто часов, в течение которых рентгеновские лучи будут бомбардировать ДНК формы «B». Я точно настраиваю под определенным углом камеру, которую наконец сделали в мастерских Королевского колледжа. Я завершаю позиционирование и включаю рентген. Результаты все ближе и ближе к идеалу, и я чувствую, что следующий снимок может оказаться тем самым, что я жду. Моя тщательность приносит результаты.
Покажет ли этот снимок четкую, идеальную форму X? Кристаллы преломляют рентгеновские лучи по-разному, в зависимости от своих физических свойств, что часто дает ключ к определению структуры. X-образный рисунок на фотографической пленке после дифракции рентгеновских лучей ДНК — с широкими полосами вверху и внизу — с высокой вероятностью, если не окончательно, подтвердит спиральную структуру.
Каждый раз, всматриваясь в изображение, я ищу «Х». Это, безусловно, поможет развеять последние сомнения, действительно ли ДНК типа «В» по форме — спираль? Как только я получу это идеальное изображение, я сосредоточу свои усилия на ДНК типа «А», которая дает на снимках более четкую, но более запутанную картину, а затем узнаю больше об этих двух формах, сравнив их с помощью анализа Паттерсона, рекомендованного Витторио. Только тогда придет время строить модель.