− Да все просто. Поговорил с Громодаром, он пластины эти покрутил, оценил похоже высоко, да кликнул старых гномов. Они кирки свои взяли, да поперли ломать камень как горнопроходческие комбайны. Наши только оттаскивать успевали набитое. А там кто мудрость с разумом прокачал и видели эти кусочки – выковыривали что разглядели. Ну это первая партия. Сейчас думаем, что вообще-то эту мелочевку можно в кислоту бросать. Я смекаю, что известка то растворится, со всякими кальцитами, мелом и гипсом. А камушки то остаются, даже мудрить не придется, что-то там высматривая.
Я кивнул и покопался пальцем в мешочке полном разноцветных осколков:
− Мудро. Если конечно игра позволит. Но эксперимент по обогащению руды, это дело. Надо подобрать концентрацию, попробовать разные кислоты. Да и не обязательно совсем растворять, иначе много кислоты уйдет, бог весть сколько она тут стоит. Достаточно размягчить до состояния вязкости, чтоб потом просто промыть да и все.
Асашка кивнул Гаврошу и добавил:
− Вон есть у нас экспериментатор, аж глаза смотрю загорелись. Да… старики пашут как комбайны, и этим надо пользоваться. Правда просто так они готовы вкалывать лишь полтора дня. И еще есть минус. Время от времени, они врубаются вот в такую зеленую хрень и проходка почти останавливается!
Асашка порылся в мешке и вытащил зеленоватый камень из которого торчат белесые волокна. Он с усилием отщипнул от него кусочек и помял в пальцах:
− Вроде мягкий, но очень вязкий. И волокно это чертово, как нитки которыми Гаврош пластины армирует. Мнутся, а кирка дырки в ней только делает и вязнет. Створ шахты гномы туда-сюда двигать могут, но, то и дело все же упираются в тупик из этой зеленой дряни.
Я кивнул и сказал:
− Эта каменюка называется змеевик, а волокно горный лён. И на него у меня тоже есть виды. Кассиди…
Девушка сообразила до того, как я договорил, и вынула из инвентаря пучок горного льна:
− Я пока не успела ничего с ним сделать, но еще попробую.
Тут Ургала потянул носом и протянув руку взял пучок. Помял, понюхал… потом задумчиво проурчал:
− Пахнет как скорлупа василиска. По старым гнездовьям добытчики лазят, собирают. Хорошая штука. Её охотники на огневок пришивают к одежде. Хрупкая, но от пламени спасает.
После этих слов у меня в голове словно щелкнуло, и пазл сложился:
− Народ, этот горный лён называется асбест. И зуб даю, что из него можно шить огнеустойчивые вещи. Сто процентов, Росланд тут копирует реал.
− Если ты прав, то этот отвратный камень змеевик, как его называют местные, в действительности ценнейший ресурс, − задумчиво ответила Кассиди.
Я кивнул:
− Главное додуматься, как его взять.
*****
Макс всегда любил просчитывать и создавать ситуации. Мало того, что любил, а еще и хорошо умел. Умение пришло не сразу и не вдруг – оно нарабатывалось и улучшалось год от года. И любое рассчитанное действие требует подготовки. Поэтому поставив в памяти очередную галочку «сделанного дела», он оставил тренажерку за спиной, и нырнул в курилку во дворе, где требовалось закрыть «дело следующее».
До встречи в игре с недовербованными эльфами-игроками, оставалось пятнадцать минут и к ней нужно подготовиться. Нет, его неподвижный аватар в игре, тщательно замаскированный паучьим коконом уже находился на месте встречи, так что опоздать не мог. Подготовка требовалась другого рода.
Макс выщелкнул из пачки сразу две сигареты, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся.
− Насытить кровь никотином и подстегнуть рецепторы. Не обязательно, но желательно, − сказал он и нарисовал в воздухе дымом восклицательный знак. Он проводил взглядом какого-то мужика в робе, что шел впритык к стене офиса, недовольно посматривая вверх, когда на него падали капли из кондиционеров.
Когда тот исчез за поворотом, окутался дымом очередной глубокой затяжки и достал из внутреннего кармана пиджака камуфлированную фляжку. Алая гравировка: «80 лет победы в Великой отечественной войне» сверкнула на ее боку. Одним движением Макс открутил пробку, вторым же, запрокинув голову, быстро глотнул из короткого горлышка. В следующий миг, пробка вернулась на место, а фляга исчезла в кармане.
Собственно, подобный жест ерунда, это личное дело менеджеров, как поддерживать тонус, главное чтобы работу работал. Так что заметь сторонний наблюдатель его быстрые движения, то просто бы отвел взгляд. Собственно, не было ничего из ряда вон выходящего, ни в небольшом распитии, ни в просвечивающем сквозь листья силуэте, опершемся лопатками на ее низкий бортик. Однако если бы вдруг наблюдатель оказался прямо перед ним, то заметил бы, как светло-карие, почти желтые глаза топ-менеджера, на несколько долгих мгновений стали черными от расширившихся зрачков.
Ладонь с зажатыми четко на фильтрах сигаретами, застыла на столешнице. На весу их держать было нельзя, поскольку сладкая судорога, хлестнувшая сознание заставила бы их иначе пальцы разжаться и выпустить. Максу всегда казалось, что ощущения от стимулятора Джи-аш-пи похожи на то, как прямо по мозгу с оттяжкой хлещут пучком крапивы, и это происходит… резко, даже с подготовленными никотином рецепторами. Вместе с тем эти краткие мгновения одновременно походили на оргазм. Так разум реагировал на быстро повышающуюся мощь интеллекта.
Конечно, знай случайный свидетель что именно у него налито во фляжке вместо коньяка, никто бы отводить глаза не стал. Штука эта опасна в обращении и категорически запрещена законом и медициной.
Впрочем, Макс рассчитал, случайных свидетелей не будет. Камер в беседке нет, идти сюда даже быстрым шагом от прекрасно просматривающейся задней двери не меньше двадцати секунд. А там, любого даже преодолевшего это расстояние, отвлекут спаренные дымящиеся сигареты, зажатые в пальцах. Пока увидит, пока спросит, те самые полминуты и закончатся…
Неимоверно длинные, по внутренним ощущениям, во время которых неудержимо, словно от инсульта провисает губа, причем сразу с двух сторон, и из уголков тянутся ниточки слюны.
В течении этого времени комбинация гормонов и энзимов, мгновенно впитавшихся в слизистую рта и пищевода, доходит до центров настройки сознания. Вот мир мигнул и стал резким, словно подкрутили ручку. Значит, радужки глаз вновь вернули природный желтоватый цвет.
- Гематоэнцефалитический барьер этому включателю не помеха, − проговорил Макс, прокатив каждое слово по языку, наслаждаясь четкостью каждого звука и вытер рот платком.
Сигареты истлели совсем немного, поэтому тут же последовала жадная затяжка и тихая фраза:
− Еще сорок секунд...
Как он знал − зрачки сейчас сузились до макова зерна и чуть подрагивали. Конечно, это не так заметно, как внезапная ночная тьма заполнившая глаза, в первые тридцать секунд, но и это показывать случайному свидетелю не стоит.
Макс задумчиво потрогал листок вьюнка, чувствуя под пальцами его бархатистую поверхность, и улыбнулся. Нахлынуло ощущение всемогущества, которое всегда приходит вслед за стопроцентной концентрацией внимания. Нет, горы сворачивать не хотелось, это не физическое ощущение, но фокусировка стимулятором давала «гарантированный расчет». Он позволял сейчас полностью контролировать мозг и тело: до градуса, до мысли, до последнего миллиметра движения брови. Чувствовал, что может сделать сальто назад, и знал, как именно напрячь поясницу, чтобы не аукнулось болевым ощущением…
− И конечно несколько вариантов нужных действий в игре рассчитал тоже, − с удовлетворением сказал он, добавив с кривой усмешкой, − пусть за это и приходится платить почкам и печени. Впрочем, запрет этого великолепного средства давно устарел. Эти ведь запчасти уже можно просто купить. Было бы на что.
С последними мыслями, закончились рассчитанные сорок секунд, которые Макс периодически (на случай изменения сроков) засекал в зеркало. После чего «темный» целеустремленно зашагал в капсульную.
Глава 32
Стимулятор, принятый перед входом в игру, хорош тем, что прекрасно действует и тогда, когда «матрица» отключает мозг от тела. Насыщенное искусственными запасами нейромедиаторов сознание продолжает им пользоваться, «соображаловка» продолжает работать под допингом. Так и сейчас, Корхан когда вошел в игру, ощутил не рассчитанное заранее изменение обстановки, среагировал мгновенно, тут же включив экстремальный режим действий.
Паутинный кокон с тихим шелестом свернулся в инвентарь. Стрекоза, мигом окутавшаяся прозрачностью, взвилась ввысь, передавая картинку окрестностей на карту, а сам эльф схватился за «резиновую лиану» и буквально выстрелил собой в самый центр, дружественных и нейтральных отметок на карте, которых было значительно больше предполагаемых пяти. Натура скрытного эльфа-ассасина, попыталась было вякнуть что-то против, но уверенное всемогущество, разлившееся по крови, сейчас категорически требовало властвовать и подавлять. К тому же разум подтверждал, что сейчас можно только так, и никак иначе.
Заранее прикрепленная лиана, позволяла ассасину мгновенно смещаться в радиусе пятьдесят метров, атаковать, либо сбегать. Но сбегать сейчас никак нельзя, несмотря на то что на поляне сейчас около двадцати «левых» игроков.
Рослый эльф в красноватой чешуйчатой броне, на нагруднике которого алеет извивающаяся саламандра, направленная головой вниз, словно ящерица собиралась шмыгнуть ему в штаны, отшатнулся.
Перед ним вырос черный размазанный движением и маскировкой силуэт. Чешуйчатый отшатнулся и копье-нагината выхваченное из-за плеча свистнуло длинным зубчатым лезвием размером со средний меч.
Корхан скривился, практически не глядя на воина с саламандрой, и требовательно пощелкал пальцами в сторону знакомой командирши разведотряда. Она на инстинктах дернулась в его сторону, но, пробежав пару шагов, замедлилась. Ее темно-серая кожа потемнела, явно наливаясь краской, но осознать и возмутиться, ей не дали. Эрл впился взглядом в ее глаза и пренебрежительно ткнул большим пальцем через плечо, указывая на эльфа стиснувшего нагинату: