– Я надеялся представиться вам и узнать ваше имя, – он со стороны слышал свое сбившееся дыхание.
– То есть это знакомство? – она кокетливо махнула рукой от Тристана к алтарю.
– Выходит, что так, миледи, – он решил, что терять ему нечего. Пусть насмехается, только не уходит прочь. Она здесь, и они разговаривают. Тристан даже не рассчитывал всерьез на такой исход.
– Понятно, – процедила она и медленно пошла вокруг алтаря.
Тристан следил за ней. Она молчала.
– Меня зовут Тристан Трувер. Я послушник Ордена пальеров, – он неглубоко поклонился.
Она, поджав губы, заинтересованно оглядела его.
– А что это? – она легонько пнула камень, покрытый парчой.
– Я полагал, повод для встречи, – ответил он и зачем-то вновь поклонился. – Миледи.
– Ты так и будешь кланяться? – спросила она.
– Вероятно, да. До тех пор, пока вы не скажете, как я могу вас называть.
Тристан был окрылен своей настойчивостью, но фею она нисколько не впечатлила.
– Ты – пальер. И ты – охотник. Верно? – девушка наклонила голову набок.
– Что? Нет, я не охотник! – Тристан не понимал, о каких именно охотниках она говорит: о тех, что промышляют в лесу, или тех, что разыскивают фей. Вероятно, существуют и такие. – Вы можете быть уверены.
– Разве? А кто тебя тогда научил этим фокусам? – она хлопнула ладонью по скатерти. И тут Тристан понял, что девушка все же боится. И что не может уйти. Ему стало стыдно за уловку.
– Простите, – он зажмурился на мгновение. – Если вам это неприятно, я могу его разрушить. Только прошу вас, дайте мне договорить. Не уходите.
– Посмотрим, – сказала она уже спокойнее. – Кто тебя научил?
– Вы мне не поверите, – произнес он и засунул руки в карманы. Глупее ситуации не придумаешь: он с помощью ритуала принудил фею встретиться с ним, а сейчас ему предстоит рассказать ей о своей говорящей кукле. Он ощутил предстоящий разговор, как неминуемую катастрофу и сказал об этом вслух. – Абсурд какой-то.
А она выжидающе смотрела.
– У меня есть слуга, он мне также побратим, в общем, он… ну, кукла. Тряпичная кукла, которую я оживил.
Фея широко распахнула глаза. Она вопросительно смотрела то на Тристана, то на алтарь, прикидывая в уме долю правды в услышанном. И согласилась:
– Хорошо, Тристан Трувер. Я поговорю с тобой по доброй воле. Но сначала ты снимешь чары. А потом ты меня познакомишь со своим слугой.
Пролетели часы, а казалось, что мгновение, с момента как Тристан разрушил алтарь. Он осторожно подал фее чашу меда, стянул ткань и ею же стер знак, начерченный на камне золой из костра. Они уселись на плащ-палатке: фея, грациозно поджав под себя ноги, и послушник пальеров, не знавший, куда деть глаза, когда она смотрела ему в лицо. Она изучила тряпичную куклу, отнюдь не согласную с таким беспардонным осмотром и пренебрежением всеми правилами этикета. Сначала она вертела фигурку в руках, морщила лоб так, что меж бровей залегала морщинка. Тристану хотелось разгладить ее большим пальцем, но он, конечно, не посмел и близко поднести руку к ее лицу. Через пару минут ее тщательных изысканий Ситцевый рыцарь воскликнул: «Мадам, осторожно! Нос – мое больное место, я столько раз его ломал!» Надо отдать должное или ее смелости, или ее воспитанию, но она не вскрикнула от неожиданности, не выронила куклу, даже не дернулась. Только вскинула брови, попыталась сдержать улыбку, а потом звонко расхохоталась. Тристану показалось, что она была чем-то довольна. Фея и Ситцевый рыцарь обменялись любезностями. Тристан отметил, каким галантным вышло знакомство у его болтливого друга, который, надо сказать, встретил второго в его жизни собеседника. Раскланявшись, Ситцевый рыцарь умолк. Но фее было достаточно того, что она услышала. Тристан был рад тому, что теперь свое внимание она отдавала ему. Он даже не мог сказать, о чем они так долго беседовали, – то о школе, то о первой встрече, то о каштановом меде, в который фея обмакивала предложенные Тристаном галеты, а потом медленно жевала. Это была первая девушка, с которой Тристан делил еду. Ему подумалось, что дамы, должно быть, все до одной едят иначе, чем мужчины: более сдержанно и аккуратно. Так, она все могла делать одной рукой. Зажав галету между большим и указательным пальцами, фея протирала нижнюю губу кончиком безымянного пальца, а тыльной стороной ладони легко смахивала крошки с подола. Второй рукой она сжимала щиколотку там, где начинался ремешок лодочки. Тристан запоминал все детали так усердно, что жалел о невозможности достать блокнот и записать происходящее.
– Почему ежевика? – внезапно для себя спросил он.
Девушка смущенно поправила шляпку и пожала плечами.
– У всех фей есть растение, которое они носят на себе. Образ растения и его цвета. Это как… – она задумалась, – личный герб.
– То есть ты фея? – спросил Тристан прямо. Их светская беседа оборвалась, они впервые заговорили о ее природе. И он незаметно перешел на «ты». Девушка смутилась. Было неясно, нарушение субординации или прямой вопрос выбил ее из колеи.
– А то ты не знал, когда тащил в лес кубок и кусок шторы, – теперь уже она избегала его взгляда.
Тристан, конечно, знал. Но на ее причастности к волшебному роду его осведомленность заканчивалась.
– Прости, – тихо сказал он.
– За что ты просишь прощения?
– За то, что принудил тебя встретиться, – ему действительно было стыдно. Тристан ссутулился, понуро опустил нос и перебирал пальцами пучок сорванной сыти. – Рыцари так не поступают.
– Рыцари поступают иной раз еще хуже, – хмыкнула она. – Но ты ведь и не рыцарь. У тебя даже меч деревянный. Зачем ты его взял?
Фея спросила абсолютно серьезно, он видел, что ей не смешно. Хотя вид у него был, наверно, несуразный с этим почти игрушечным мечом, тряпичной куклой в спутниках да в коротких школярских штанах. Он понял, что не имеет права быть нерешительным, и сказал:
– Я хотел принести тебе клятву верности.
Девушка улыбнулась уголком рта, но не скрыла своего удивления.
– Для этого требуется оружие. Пальеры клянутся на мечах, – пояснил он. А она самодовольно смотрела на его попытки объясниться.
– Я знаю, как приносят клятвы. И что же, ты передумал?
– Нет, не передумал, – ответил Тристан. – Но для присяги нужно знать имя леди, а ты своего еще не назвала.
– И это все, что тебя останавливает?
– Да.
– А разве пальеры верны кому-то, кроме своего Ордена? – спросила она.
– Еще королю. Но это допускается: хранить верность и служить Ордену, сюзерену и даме, если каждый из них будет чтить клятвы рыцаря и не будет заставлять нарушать их.
– А если я потребую то, что будет неугодно королю или другим пальерам? – она кокетливо вздернула подбородок. Тристану казалось, что это какое-то испытание.
– Тогда ты поставишь меня перед тяжелым выбором, – он был тих и серьезен. И он промолчал о том, что верность пальера имеет нерушимую иерархию: сначала интересы Ордена, потом королевский приказ и только после, если рыцаря угораздило принести клятву даме, сердечные дела. Может, она знала об этой традиции, а может, им в жизни не придется к ней прибегать.
– Что ж, Тристан Трувер, я назову тебе свое имя и приму твою клятву, если ты выполнишь мое задание, – она доела галету и отряхнула руки. – Мне вовсе не нужен бесполезный рыцарь в услужении. И тебе придется доказать, что ты не такой.
Она встала и с удовольствием потянулась. Они засиделись так долго, что солнце успело пройти зенит и теперь неспешно клонилось к верхушкам деревьев.
– Я готов, – Тристан встал следом. Условие вовсе его не напугало. Напротив, добавило ей и их встрече очарования. Он представил себя в действительности одним из рыцарей минувшего, которым предстояло преодолевать препятствия ради своих дам. В подтверждение своих слов Тристан одернул портупею и встал по стойке «вольно», сцепив руки за спиной. Он ждал ее слов с таким хмурым и решительным видом, что она не выдержала и засмеялась.
– Ты такой солдафон! – воскликнула она, весело хлопнув в ладоши. – Это даже забавно. Ладно. Задание.
Она повторила его позу – так же завела руки за спину – и стала обходить неподвижного Тристана по кругу. А он ждал.
– Я придумала, – задумчиво проговорила она. – Иди-ка ты до развилки на Гормовы холмы и дальше вглубь леса. Там среди дубовой колонии найдешь истукана: он будет выше тебя на голову, возможно, поросший мхом. Это памятник древнему герою по имени Рошан. Он изображен со своим щитом. И ходит легенда, будто в центре щита находится железный умбон, который изъяли из настоящего щита Рошана. Запомни его имя – Рошан.
– Запомню, – Тристан был уверен, что с этим проблем не будет. – Что такое умбон?
– Круг в центре щита, – просто ответила фея.
– А.
Она продолжала ходить вокруг него.
– Тебе нужно оживить его.
Тристану показалось, что она вынесла приговор. Он вдруг подумал, что фея хочет спровадить его подальше. И из приличия выдумала ему невыполнимое задание.
– Как можно оживить истукана? – спросил ошарашенный Тристан.
– Точно так же, как ты оживил свою куклу.
Она, не размыкая рук, развернулась и ушла в сторону леса, откуда и пришла утром. Тристан запрокинул голову. А потом крикнул вслед.
– А как я снова тебя найду?
– Если ты пройдешь испытание, истукан приведет тебя ко мне, – ответила она, обернувшись через плечо. И на минуту Тристану показалось, что задание выполнимо. Потому что, предположил он, фея тоже хотела снова встретиться. А значит, истукан стоит в лесу. И в него можно каким-то чудом вдохнуть жизнь. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась. Ситцевый рыцарь, сидящий у ивы, сказал: «Я все слышал». Даже ветви заскрипели из солидарности, опустив перед Тристаном зеленый занавес.
Он сделал все, как велела ему фея. Дубовая колония – древняя высадка могучих деревьев – встретила Тристана праздничным убранством деревьев, облаченных в весеннюю листву. В закатном свете она смотрелась немногим ярче цветов Ордена пальеров. А под ногами шуршала прошлогодняя сброшенная форма. «На смену друг другу», – улыбнулся Тристан. Он многое читал об этой колонии, но посетил ее впервые. Возраст самых старших исполинов насчитывал четыре века. Мифы гласили, что дубовую колонию создали феи. Так они якобы пытались защитить портал, через который уходили в иной мир. Историки утверждали, что дубы высадили поселенцы, обжившиеся близ Пальер-де-Клев, для того, чтобы в будущем производить древесину на продажу. Но до строительства лесопилки дело не доходило, и тому всякий раз находились причины: экономические, географические и мистические. Тристан однажды набрел на ту заброшенную деревню. Казалось, ее обитатели оставили свои дома лет сто назад. Ни следов войн и насилия, ни искусственных разрушений в постройках он не нашел. Только обветшание и запустение безлюдного места, вновь отданного природе.