1.1.2. В качестве последней иллюстрации отличия эзоповской сатиры от других проявлений иронии покажем, как по-разному обрабатывается двумя поэтами один и тот же жизненный материал.
Идеологическая установка стихотворения Маяковского «Мексика» – показать, что, несмотря на экзотику, Мексика является страной ненавистной и тягостной для автора буржуазности, той буржуазной серости и скуки, синонимом которой была для Маяковского абсолютно неэкзотическая Латвия. Он пишет:
Две Латвии
с двух земных боков —
различные собой они
лишь тем,
что в Мексике
режут быков
в театре —
а в Риге —
на бойне132.
Подставляя вместо ожидаемого «коррида», «бой быков» прозаическое «режут быков», Маяковский добивается желаемого иронического эффекта.
Поэма Евтушенко «Коррида» (1967) построена на персонификации всех участвующих в испанском зрелище традиционных персонажей и предметов. Следует один за другим монологи быка, бандерилий, лошади пикадора, публики, продавцов мороженого, тореро, бывшего тореро, песка, крови, испанского поэта. В каждом монологе звучат мотивы жестокости, предательства, обмана, оппортунизма. Стилистические неожиданности здесь другого рода, чем у Маяковского. Маяковский, иронизируя, открыто сравнивает мексиканскую корриду с рижской коммерческой бойней. У Евтушенко нет открытых сравнений трагедии испанского народа, о которой говорится в насыщенных метафорами монологах, с трагедией другой страны, но в тексте имеется длинный ряд стилистических (лексико-фразеологических) сдвигов (см. III.5.6). Например, в речи бандерилий, которыми травят несчастного быка, слова из жаргона советской официальной критики, нередко употреблявшиеся и в критических проработках самого Евтушенко: «загибчики», «абстрактный гуманистик». В речи продавцов звучит жаргон московской улицы:
«Кому мороженого, граждане?
Вам крем-брюле, а вам пломбир».
Нам все равно, кого пристукнули, —
Нам важно сбагрить леденцы.
И далее – «правительственная ложа», «ни шиша общественно не значат» и т. п.
Путем последовательного применения таких однотипных сдвигов осуществляется превращение поэмы в эзоповскую аллегорию. Дополнительным указателем для способного к декодированию, т. е. хорошо осведомленного, читателя служит знание, что в индивидуальном эзоповском коде Евтушенко «Испания» регулярно означает «Россия» (см. V.2).
2. Семантический механизм эзоповского высказывания
2.0. Рассмотрим элементарную семантическую структуру эзоповского высказывания. (Строго говоря, семантический анализ не относится непосредственно к науке о литературе, а скорее к лингвистике и семиотике культуры, но теория литературы и есть по своей природе вторичная дисциплина, опирающая свои построения на данные других наук.)
С семантической точки зрения нет естественного различия между эзоповским высказыванием и загадкой фольклора, которую определяют как «текст, денотатом которого служит некоторый объект, в самом тексте явно не названный», и, чтобы отличить загадку от иных перифрастических, метафорических, метонимических текстов, в определение включается: «Функцией этого текста является побудить адресата назвать объект-денотат»134. В качестве текста загадка представляет собой «неполное и/или искаженное (трансформированное, метафорическое) описание загаданного объекта»135. Эти определения мы принимаем как адекватные для семантического описания намека (эзоповского высказывания в бытовой речи или социальной ситуации)136.
2.1. Здесь мы приводим из собственных наблюдений эзоповское высказывание, выраженное в форме организованной ситуации, своего рода эзоповский happening137. (Мы намеренно используем внелитературный пример, чтобы в дальнейшем можно было показать, как, при сходстве семантических механизмов, различаются эзоповские высказывания в художественном и нехудожественном тексте.)
«Загадка»
7 ноября 1975 года по Первой программе московского телевидения на всю страну транслируется праздничный, так называемый правительственный концерт (т. е. в зале присутствуют члены правительства). В концерте выступает популярный певец Иосиф Кобзон. После двух-трех новых шлягеров он исполняет песню на слова М. Исаковского «Летят перелетные птицы…»:
Летят перелетные птицы
Ушедшее лето искать.
Летят они в дальние страны,
А я не хочу улетать,
А я остаюсь здесь с тобою.
Родная навеки страна.
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
Эта песня была очень популярна в конце 1940‑х – начале 1950‑х годов, но с тех пор не исполнялась и полузабыта.
Телекамеры показывают аплодирующую аудиторию, в том числе членов правительства.
«Отгадка»
Советское правительство поддерживает лояльных евреев, им здесь хорошо.
2.2. Чтобы пояснить, как миллионы советских телезрителей, во-первых, без труда поняли, что данный концертный номер является эзоповским посланием, а затем, также без труда, расшифровали его («отгадали загадку»), представим этот эпизод в виде семантической схемы по образцу тех, что используются для семантического анализа загадок.
Загаданным объектом (П) здесь является ситуация в «отгадке». Для удобства операции упростим П таким образом: «если еврей лоялен, то ему хорошо». Эта ситуация (а мы ее рассматриваем как целое, как своего рода ситуационную единицу) состоит из трех сегментов: еврей (А), лояльность (В), благоденствие («хорошо») (С), находящихся между собой в отношениях импликации, «если…, то…» (r): СrАВ (благоденствие (еврею), если еврей лоялен).
Если мы захотим конкретизировать это эзоповское послание, то можем прибавить сюда отброшенные для упрощения свойства сегментов, например еврей-интеллигент (а1), артист (а2), лоялен – по отношению к СССР (b), благоденствие – на родине (с) и т. п., и тогда наша схематическая запись будет выглядеть таким образом: Cc⊂Aa1а2Bb (благоденствие (ему) на родине, если еврей-интеллигент-артист лоялен (по отношению к) СССР).
Такова структура «отгадки».
2.3. Какому же преобразованию подвергается предмет «загадки», чтобы превратиться в «загадку», вернее, в эзоповское высказывание, представленное здесь в примере, где «еврей» выражен в «артист Кобзон», «лояльность» – словами песни «А я не хочу улетать» и др., а «благоденствие» – зрелищем «аплодирующее начальство»?
В целом мы здесь видим замену предмета сходным предметом (П→П); по принципам сходства преобразованы все сегменты: А (обобщенное «еврей», в смысле «все евреи») → А (Кобзон, то есть «отдельно взятый еврей», синекдоха), В («лояльность») → В (исполняемая песня, метафора), С («благоденствие») → С (аплодисменты правительства, метафора). Как и в семантической структуре загадки, в структуре нашего эзоповского текста для признаков, относящихся к сегментам, видом преобразования должно быть тождество:
то есть все эти признаки: «на родине» (с), «интеллигент» (а1), «артист» (а2), «по отношению к СССР» (b) и т. п. остаются неизменными как для ситуации с обобщенным евреем, так и для ситуации с частным Кобзоном. Неизменным, конечно, остается и тип зависимости между сегментами, в нашем случае импликативной.
2.4. Автор исследования о загадках показывает, что трансформ загаданного объекта (подлежащее загадки) чаще всего является произвольным словом или полупроизвольным, подобранным по какому-то одному общему признаку. Скажем, месяц в загадке назван «быком», потому что и тот и другой обладают тем, что одинаково называется «рогами»138. То же мы видим и в нашем случае: выбор именно Кобзона (подлежащее) с семантической точки зрения произволен (то есть петь мог и Мулерман, и Александрович, и Утесов, и Майя Кристалинская – любой из эстрадных певцов, обладающих общим признаком еврейства). С другой стороны, Ю. Левин пишет об определениях при подлежащем, что они «чаще всего являются точными словами» (одни и те же для загаданного объекта и для трансформа). Как мы видели выше, и это правило действительно для эзоповского текста. Что же касается сказуемого загадки, то здесь возможны варианты, сказуемое чаще всего дается в обобщенной, расширительной форме. Так, в нашем случае сказуемое, благоденствие Кобзона, выражено аплодисментами правительства, но с равным успехом оно могло быть выражено и вручением ему ордена, опубликованием хвалебной статьи о нем в «Правде» и т. п.
2.5. Следующим структурным компонентом загадки, исследование которого подводит нас уже вплотную к нашему предмету – ЭЯ в художественном тексте, – является «структурное начало в загадке, обычно несущее в себе Элемент неожиданности, то, что выделяет загадку из класса обычных фраз, делает ее художественно значимой»139. Ю. Левин называет этот обязательный компонент, без которого преобразования отдельных элементов будут несогласованы между собой, случайны, несистемны, point’ом загадки. Внутренний point может присутствовать в тексте загадки в виде одного из двух ее свойств: структурность или необычность (Ю. Левин употребляет термин «нереалистичность»). Структурность выражается в использовании формальных семантических механизмов, таких как контраст, антитеза, каламбур и т. п., а необычность – в том, что текст описывает неправдоподобную, необычную ситуацию. Если мы возьмем такие загадки, как «палят и варят, а не едят» (отгадка: «валенок»; антитеза + необычность – варят, а не едят!), «зубы есть, а рта нет» (отгадка: «пила»; то же), «сам верхом, а ноги за ушами» (отгадка: «очки»; контраст + необычность), и сравним эти загадки с нашим эзоповским текстом-ситуацией: «еврей, а ему хорошо, уезжать не хочет, поет „А я не хочу улетать…“», то мы увидим здесь и элемент структурности (антитеза «еврей, а не уезжает», ср. «палят и варят, а не едят»), и элемент необычности (он поет песню, которую уже давно никто не поет).