– Гм-гм, – раздалось откуда-то сбоку глуховатое покашливание.
У окна стоял сивухинский телохранитель, почти сливаясь с коричневой шторой в своем строгом костюме.
– Господин Фандорин… – Ну и взгляд – мороз по коже. – Олег Аркадьевич просит вас заглянуть к нему в палату.
И не дожидаясь ответа, пошел вперед. Ни тени сомнения, что Николас может за ним не последовать.
Ника разозлился: надо же – «Олег Аркадьевич»! Не идти что ли за этим Азазеллой, пусть знает свое место. Но вспомнил худенькое личико малолетнего «гения», и стало жалко паренька.
Пошел.
Спустились на первый этаж, пересекли широкий центральный коридор, зачем-то вышли во внутренний двор.
Оказалось, что «палата» спонсорского отпрыска – отдельное здание, разместившееся в глубине сада. Собственно, не здание, а что-то вроде ангара, очертаниями и размером напоминающего крытый теннисный корт.
– Как же он тут без окон? – спросил Ника у спины телохранителя.
Игорь не ответил. То ли счел ниже своего достоинства, то ли не любил попусту болтать языком. Все равно минуту спустя посетитель увидит всё сам.
Наследник вольного каменщика устроился в гигантской «палате» своеобразно. Свет проникал сверху, через застекленный потолок. Вдоль металлических стен тянулась галерея, к которой вела легкая лестница. Там, наверху, всё было залеплено яркими афишами и постерами с изображением бэтменов, бекхэмов и прочих персонажей современного подросткового пантеона. Внизу же без какой-либо системы и видимой логики была расставлена разномастная мебель и аппаратура: несколько столов, железные и кожаные стулья на колесах, компьютеры, акустические системы, еще какая-то техника. Два или три автомата с соками и колой, мини-мотороллер, всякий спортивный инвентарь, а на самом почетном месте скалила зубы огромная пластиковая Годзилла.
Годзилла
Хозяин всего этого хлама сидел спиной ко входу и сосредоточенно мастерил что-то на верстаке, время от времени сверяясь по мудреной схеме на мониторе.
Какое причудливое сочетание взрослости с инфантильностью, подумал Николас. Наверное, таким же был вундеркинд Самсон Фандорин, который, если верить семейному летописцу, в двенадцатилетнем возрасте изобрел летательный аппарат наподобие дирижабля и летал на нем над уральскими горами.
– А, Николай Александрович, – сказал мальчик. – Спасибо, что согласились зайти. Я бы сам к вам вышел, но здесь… лучше.
Вдали от отца он держался совсем иначе. Спокойнее, естественнее, взрослее.
– Почему «лучше»?
Паренек сказал Игорю:
– Можешь идти на место.
– Хорошо, Олег Аркадьевич.
Ну и нравы, слегка поморщился Николас. Мальчишка взрослого мужчину зовет на «ты», а тот его по имени-отчеству. Правильно сказано: худший воспитатель – богатство.
Игорь удалился в угол и сел к столу, сплошь уставленному какими-то хитрыми приборами. Там же на полу лежал аккуратно свернутый спальный мешок.
– Спартанец, – усмехнулся Олег, поймав взгляд Фандорина. – Довольствуется малым.
– Капитально вы здесь обустроились.
– Мой второй дом. – Подросток исподлобья смотрел на гостя. – Две недели дома, две недели здесь.
– Извините, но… от чего вас все-таки лечат?
– От разного. – Олег отвернулся, стал свинчивать какую-то штуковину, похожую на детский водяной пистолет. – Роды были неудачные, мать подорвала здоровье, недолго потом жила. А я получился ходячее недоразумение. Всё во мне не так. Позитивист папочка со своим непотопляемым оптимизмом уверяет, что я – аномалия со знаком плюс. – В голосе мальчика прозвучала насмешка, но не злая, а, пожалуй, ласковая. – Но вопрос остается открытым. Сейчас, по плану великого доктора Зиц-Коровина, мне колют гормональные препараты. В следующий раз будем регулировать сон. Я – урод, посплю полтора – два часа, и мне хватает. А великий доктор Зиц-Коровин считает, что в этом одна из причин болезни. Буду учиться дрыхнуть по восемь часов в сутки, как все нормальные люди. У великого доктора Зиц-Коровина на мой счет большие планы. Вторая пятилетка к концу подходит, третья на носу. Без финансирования Центр физиологии мозга не останется.
Фандорин хотел спросить, почему Олег так ожесточен против главврача, но решил с этим подождать. Подросток позвал корифея добрых советов неспроста. Если хочет что-то рассказать, не стоит его подгонять.
– А что вы такое мастерите?
– Дурью маюсь. Прочитал, что японцы изобрели полимерную нить сверхбыстрого растяжения-стягивания. Изобрести изобрели, а как использовать, пока не придумали. Попросил папу выписать мне образец. И сделал игрушку, занятную.
Он поднял пластмассовый пистолетик, нажал кнопку, и из дула вылетело что-то маленькое, блестящее. Приглядевшись, Николас увидел, что это присоска на тонкой блестящей нити. Присоска впилась в корешок книги, лежавшей на диване, метрах в трех от стола.
– Теперь включаем стягивание…
Олег нажал кнопку еще раз – и книга оказалась у него в руке.
Запрокинув голову, паренек беззаботно расхохотался.
– Говорю же, дурью маюсь. Что с меня, аномального, взять?
– Но это совсем не дурь! – пришел в восхищение Фандорин. – Великолепное изобретение! Например, пригодится людям, которые не могут передвигаться. Да мало ли, как можно использовать такой чудо-инструмент!
Но Олег лишь махнул рукой.
– Ерунда всё это… – Он оглянулся на Игоря, потом на дверь и понизил голос. – Я вас не для этого… Я поговорить хотел. Так, вообще… А то не с кем. Не с Игорьком же. А у вас лицо такое, ну, как будто вы слушать умеете. И болтать потом не станете.
Фандорин поневоле почувствовал себя польщенным. Да и жалко было этого наследного принца, запертого в своих технохоромах, как в золотой клетке.
– Хотите поговорить по душам? – улыбнулся Ника мальчику. – Что ж, давайте попробуем.
Но разговора не вышло.
Лицо Олега внезапно изменилось – стало отчужденным, замкнутым.
– Не сейчас, – прошептал он. – Фарширователь мозгов пришел.
– Кто?
Оглянувшись, Ника увидел в дверях фигуру в белом халате.
Доктор Коровин смотрел на шепчущихся собеседников с веселым удивлением.
– Подружились? Похвально, похвально… О чем беседуете? Можно мне тоже поучаствовать?
Какой уж тут разговор по душам.
10. Фланговый маневр
Новая загадка оказалась не в пример труднее первой. Вызвали из засады в Саввинском переулке Валю (за Рулетом теперь пускай люди Аркадия Сергеевича охотятся), до вечера втроем просидели в офисе, но так ни до чего путного и не додумались. Распечатали весь текст гнусной лекции, крутили его и так, и этак. Всё впустую. До последней шарады, про нимфетку, вообще не добрались. Разошлись одуревшие, унылые, чтобы снова собраться завтра в десять.
А наутро, когда Николас одевался, из кармана брюк выпал дублон и закатился под кровать. Магистр долго стоял на четвереньках и, чертыхаясь, шарил рукой по пыльному полу. Проклятая монета словно пропала. Пришлось отодвигать кровать. Увидев, как под плинтусом тускло поблескивает желтый металл, Фандорин вдруг подумал: надо не перебирать слова, которые есть, а искать те слова, которые пропали!
И дело сразу пошло. К десяти часам головоломка была полностью разгадана. Своих помощниц Ника встретил спокойный, торжественный. Но для пущего эффекта торопиться не стал.
Спросил с хитрой улыбкой:
– Ну что, пошевелили мозгами на досуге?
– Я читала-читала, ничего не поняла, – виновато сказала Саша. – Я тупая.
– Туфта какая-то, – согласилась Валя. – Я тоже по нулям. А вы, шеф?
– Да есть кое-что…
Позволив себе посмаковать наступившую паузу, Фандорин направился к окну.
– Припекает. Открою, а то душно.
Открыл – и триумфального настроения как не бывало. Сквозь шум утренней улицы донесся звук пианино. Урок музыки у Алтын сегодня только в двенадцать, а она уже вернулась. Значит, заскочила в редакцию совсем ненадолго и скорей домой, готовиться. Боится ударить лицом в грязь перед своим гением.
Окно снова было закрыто. Ника вернулся к столу и уже безо всякого куража, хмуро стал рассказывать.
– С лекцией всё оказалось довольно просто. Больше всего времени заняла шарада про нимфетку, но и на нее хватило получаса.
– Ну да! – не поверила Валя.
– Смотрите сами. «Нимфетка минус дурацкое уменьшительное плюс город, где родился император-эпилептик». «Нимфетка» – это, конечно, Лолита, которую Морозов поминал и в лекции. Вопрос, что такое «дурацкое уменьшительное». Я порылся в романе Набокова. Его герой называет Лолиту сокращенным именем «Ло» – действительно, довольно дурацким. От «Лолита» отнимаем «Ло». Что получается?
– «Лита». Это что значит?
– Пока ничего. Переходим к месту рождения императора-эпилептика.
– Это кто такой?
– Вопрос. Ясно было одно: искомый император имеет какое-то отношение к Федору Михайловичу. Ведь нам известно, что эрудиция у Морозова чрезвычайно узкого профиля, ни в чем кроме биографии и творчества писателя он не разбирается. Я полез в энциклопедию выяснять, кто из императоров страдал эпилепсией. Выяснилось, что на удивление многие. Очевидно, существует какая-то связь между этой болезнью и инстинктом власти. Я выписал имена, прогнал их через указатель электронного собрания сочинений. Ответ нашелся сам собой, достаточно было пройтись по полученному списку. Александр Македонский? Родился в городе Пелла. «Лита» + «пелла»? Бессмыслица. Цезарь и Калигула родились в Риме. «Литарим» – чушь. Берем Петра Первого. Наукой точно не установлено, имели ли судороги великого царя эпилептическое происхождение, но предположим, что имели. Для нас существенно, что Петр упоминается в текстах Федора Михайловича неоднократно. Однако Петр родился в Москве. Что такое «Литамосква»? Нонсенс. Идем далее. Наполеон Бонапарат. Он для Федора Михайловича, как красная тряпка для быка. Упоминается вновь и вновь, причем по большей части в негативном контексте. Но корсиканец родился в Аяччо. «Литааяччо»?