Сам Булгарин не считал свои многочисленные путевые заметки «проходным» маргинальным жанром – можно даже предположить, что жанр путешествия, позволивший автору создать собственную, совмещенную реальность, растворить различные словесные формы в общем речевом потоке, – был особенно важен и органичен для него. Во всяком случае, Булгарин обозначил этот жанр, исчисляя в письме А. Ф. Орлову от 13 апреля 1845 г. свои заслуги в деле служения литературе и обществу: «До сих пор написано мною и издано в свет, по части словесности: 16-ть томов романов, 18 томов повестей, статей о нравах, биографий, разных исторических отрывков и путешествий, один том путешествия в Швецию[168] ‹…›»[169].
Путевые заметки были для Булгарина постоянным сквозным жанром – в 1854 г. он вновь обратился в «Дорожных впечатлениях Ф. Б. [о поездке в Москву]» к путевой топике, которую начал формировать еще в 1820-е гг. в духе Стерна (в «Поездке в Парголово» были «экипажные путешественницы» и «пешеходные странницы»). В этом отношении он являлся вечным путешественником, но путешественником особого типа, который – если воспользоваться выражением современного исследователя – «именно в слове, в описании вещей и явлений воссоздает свое понимание мира»[170].
Польский фактор в интерпретации войны 1812 года (Ф. В. Булгарин, М. Н. Загоскин)[171]
Уже современники были поражены тем, что в 1831 г. два исторических романиста, за год перед этим выпустившие романы, посвященные эпохе 1612 г., один за другим, только в обратном порядке, напечатали романы об эпохе 1812 г.[172] – «Петр Иванович Выжигин» (далее в тексте – «Выжигин») Ф. В. Булгарина был опубликован в марте[173], «Рославлев, или Русские в 1812 году» (далее в тексте – «Рославлев») М. Н. Загоскина вышел в начале июня[174], хотя рецензия на него появилась еще в апрельском номере «Московского телеграфа». Исследователи также уже останавливались на этом удивительном «совместничестве»[175], как и на том, что оба романа на польскую тему вышли в свет во время Польского восстания 1830–1831 гг. И все же нам придется еще раз вернуться к этим двум текстам, чтобы обратить более пристальное внимание на польский сюжет в них и внести ряд необходимых уточнений.
Скорее всего, ни тот ни другой автор не рассчитывали на такое совпадение своих текстов с движением истории: предисловие к «Выжигину» датировано 30 августа 1830 г., а цензурное разрешение на публикацию было получено 31 октября 1830 г., тогда как восстание в Варшаве началось в ноябре 1830 г. Работа над «Рославлевым» продолжалась в процессе восстания. Однако вне зависимости от этого писатели прекрасно знали напряженное отношение императора Николая I и русского общества к польской проблеме. Кроме того, текст мог быть изменен ими в угоду историческому моменту. Следовательно, мы имеем дело с сознательным выбором и литературным жестом. При этом большáя часть действия булгаринского романа происходит на территории бывшей Речи Посполитой, точнее, в той ее части, которая в конце XVIII в. вошла в состав Российской империи, и польская тема является одной из центральных. В «Рославлеве» она только затронута, хотя важна для авторской концепции национального характера[176].
Если Загоскин при обращении к эпохе Отечественной войны испытывал лишь чисто литературные затруднения (которые сформулировал в предисловии к роману и о которых его предупреждал Жуковский – говорить о великих событиях с их современниками), то для Булгарина к этому прибавились сложности весьма щекотливого свойства. Как известно, писатели-ровесники были в 23-летнем возрасте участниками войны 1812 г., но находились по разные стороны фронта. Н. Н. Акимова кратко сопоставила военную карьеру интересующих нас авторов, напоминая, что М. Н. Загоскин воевал в составе Петербургского ополчения, был ранен под Полоцком и участвовал в осаде Данцига[177]. Булгарин, профессиональный военный, выпускник Первого Санкт-петербургского кадетского корпуса, к 1812 г. имел солидный для своего возраста боевой стаж: как русский кавалерийский офицер он участвовал в антинаполеоновской кампании 1806–1807 гг. и в войне России со Швецией в 1808–1809 гг., потом перешел в наполеоновскую армию и воевал в Испании. Булгарин никогда не скрывал своей службы во французской армии и еще до публикации «Выжигина» успел напечатать «Знакомство с Наполеоном на аванпостах под Бауценом, 21 мая (н. с.) 1813 года (из воспоминаний старого воина)»[178], «Воспоминания об Испании» (1823), где он воевал в наполеоновских войсках. Однако участие в походе против России хотя и не отрицалось, но деликатно обходилось стороной[179]. Меж тем, Булгарин в составе 8-го польского шеволежерского полка 2-го корпуса маршала Удино перешел с Великой армией реку Неман в районе Ковно 12(24) июня 1812 г., проделал всю русскую кампанию в Литве и Белоруссии и покинул территорию Российской империи предположительно 30 ноября (12 декабря) с арьергардом наполеоновской армии, куда входили остатки 8-го шеволежерского полка. Решение написать патриотический роман о борьбе русских против Наполеона со стороны бывшего наполеоновского офицера было откровенно сильным литературным и идеологическим жестом.
Если сопоставить боевой путь авторов с романными событиями, то приходится констатировать, что по личным впечатлениям они оба могли судить о военных действиях лишь на западном участке. Ни тот, ни другой не были ни в Смоленске, ни при Бородино, ни в Москве, не проделали похода от Тарутина до Полоцка, хотя во втором Полоцком сражении оба участвовали, противостояли друг другу, конечно, не подозревая об этом. Действие же обоих интересующих нас романов охватывает практически все пространство боевых действий. Как Выжигин, так и Рославлев передвигаются по нему с удивительной легкостью, в основном благодаря любовным перипетиям, занимающим пламенных патриотов не менее, чем любовь к Отечеству и желание сразиться с врагом. Таким образом, при описании событий обоим авторам пришлось опираться на печатные источники и устные предания[180].
Н. А. Полевой был не совсем прав, когда писал: «Наполеон, французы, союзники их (видимо, так деликатно обозначены поляки. – Л. К., Е. Я.), пожар Москвы – списаны автором [Булгариным] с книжек, какие печатались у нас в 1813 и 1814 годах»[181]. Эти книги, а точнее – материалы «Сына Отечества»[182] и сам журнал, а также многочисленные собрания анекдотов о 1812 г.[183] – конечно, активно использовались обоими нашими авторами (отсюда и появление в «Выжигине» и «Рославлеве» почти идентичных эпизодов), но, пожалуй, гораздо важнее были для них мемуары генерал-адъютанта Наполеона Филиппа Поля де Сегюра «История похода в Россию» (1824)[184], на которые Булгарин ссылается в двух-трех местах, но на самом деле использует гораздо чаще и полнее, он буквально черпает оттуда не только факты, но во многом и концепцию, особенно польских глав[185]. Ссылается Булгарин и на монографию Д. П. Бутурлина[186], и на французские мемуары графини Софии Шуазель-Гуфье (1829) о событиях и настроениях в Литве в 1812 г.[187] Ссылки на эти и некоторые другие источники[188], об упоминании которых не слишком заботился Загоскин, у Булгарина отнюдь не случайны. Вопреки подзаголовку «нравоописательный-исторический роман» и уверениям в предисловии, что «война 1812 года в моем романе есть только эпизод, а самый роман нравоописательный» (Ч. 1. С. II)[189], перед нами такой же исторический роман из современной истории, созданный по той же вальтер-скоттовской модели, что и «Рославлев». Но автор «Выжигина» в силу биографических обстоятельств, а также, как нам представляется, в силу особого места польской темы в романе чувствовал дополнительную необходимость подчеркивать историческую точность своего сочинения.
Задача, за которую взялся Булгарин, была не из легких. Не будем подозревать его в одном лишь желании доказать свою лояльность и русский патриотизм, хотя и у него, и у Загоскина «колокольчик народного самохвальства и богатырства» (по выражению Полевого) «звонит изо всех сил»[190]. Главная причина художественной неудачи, как полагал Полевой (а неудачными он считал оба романа[191]), состоит в том, что Булгарин хотел «непременно вместить в одно и то же сочинение – и картины нравов, и события исполинского 1812 года, и любовные похождения героев романа, и великие исторические лица! Вышла такая смесь, что читаете и удивляетесь намерению автора»[192]. Перефразируя, можно сказать, что Булгарин взялся за создание эпопеи, но у него не хватило на это художественных ресурсов. Однако прислушаемся еще к одному замечанию Полевого: «Действие романа его [Булгарина] наполовину происходит в Литве ‹…› поляки, фра