.
За этим упоминанием стоит цепь перемещений нескольких фигур журнально-газетного мира из издания в издание, причем в любом так или иначе фигурирует Булгарин.
Кони начинал в 1839 г. у Булгарина в «Северной пчеле» как театральный рецензент. Межевич, приглашенный А. А. Краевским в «Отечественные записки», в 1839 г. был устранен им, и в том же году Некрасов начинал печататься в газете Краевского «Литературные прибавления к “Русскому инвалиду”». В том же году начал выходить журнал «Репертуар русского театра» под редакцией Межевича, что было для Межевича своеобразным реваншем. В 1840 г. появляется журнал «Пантеон русского и всех европейских театров», который, по оценке Н. В. Королевой, «был задуман Кони как издание, противоположное “Репертуару”»[1212]. Некрасов начинает сотрудничество в «Пантеоне…» в качестве корректора, но вскоре там печатаются его стихи, а затем и проза; в начале 1840 г. выходит сборник его стихов.
В 1840 г. Межевич еще сотрудничает под началом Кони в «Литературной газете» (созданной в этом году на основе «Литературных прибавлений к “Русскому инвалиду”»), но, считая свое положение ненадежным, уходит в «Северную пчелу». В конце августа – начале сентября Некрасов начинает сотрудничать в «Литературной газете»[1213], и его вклад в это издание становится все более профессиональным и весомым[1214].
Таким образом, Межевич был вытеснен из изданий Краевского, в то время как Некрасов в эти и последующие годы успешно сотрудничает и с Кони, и с Краевским; «Репертуар…» Межевича потеснен «Пантеоном…», а молодой сотрудник Некрасов, активно пробующий себя в поэзии, прозе, написании водевилей и журнальной работе, фактически заменяет его в качестве фельетониста (и даже негласного редактора в отсутствие Кони)[1215].
Некрасов в первые годы в журналистике пробует себя, не боясь менять работодателя. Булгарин же в изложенной многоходовой истории предстает как бывший либо возможный работодатель для всех участников жарких полемик, которые вела «Северная пчела» с упомянутыми изданиями. Сплетня о Некрасове («был у Булгарина, рядился с ним») не подтверждается ни единым фактом. Но правомерно допустить, что Некрасов мог рассматривать «Северную пчелу» и самого Булгарина не с позиций идеологической борьбы (как принято утверждать), а с позиций амбициозного начинающего журналиста, который стремился к самореализации и присматривался к наиболее крупным и наиболее успешным изданиям и издателям.
Как выглядит отношение Некрасова к Булгарину?
На уровне его эпиграмм и серьезных стихов оно соответствует представлению о противостоянии не просто носителей разных ценностей, но нравственности и безнравственности. Бездарность, донос, гонение на талант (то, что видели в Булгарине) – плохо, свобода и сила художественного слова – хорошо.
На личном уровне ситуация была иной. В письме к К. Д. Кавелину от 7 декабря 1847 г. Белинский вспоминает давнюю критическую статью Некрасова («Очерки русских нравов, или Лицевая сторона и изнанка человеческого рода. Сочинение Фаддея Булгарина»[1216]), восхищается мастерством Некрасова-критика и вспоминает признание Некрасова, что «в 42 или 43 году он написал в “Отечественных записках” разбор какого-то булгаринского изделия с такою злостью, ядовитостью, с таким мастерством – что читать наслажденье и удивленье; а между тем он тогда же говорил, что не питает к Булгарину никакого неприязненного чувства»[1217]. Цитата подтверждает высказанное выше предположение о своеобразном литературоведческом «переносе» чувства личной вражды и ненависти Белинского к Булгарину на Некрасова. 1843 г. был разгаром идеологической борьбы и печатной полемики.
Таким образом, миф отторгает подробности реальной истории взаимоотношений двух журналистов.
Наконец, миф гласит, что Булгарин низко оценивал талант и опыты молодого поэта, прозаика, водевилиста, издателя и редактора. Этот пункт касается метода Булгарина-критика и оценки им произведений и потенциала Некрасова[1218]. Оценка эта вычитывается из точечных нападок на «натуральную школу», из далеко не комплиментарных упоминаний о произведениях Некрасова, насмешек, предостережений читателя от увлечения произведениями дурного вкуса. В многократных высказываниях Булгарина на эту тему была определенная стратегия по отношению к читателю с недостаточно выработанным вкусом.
Булгарин, самый сильный оппонент Некрасова, Белинского и «натуральной школы», в своих отзывах часто руководствовался мотивами, внеположными литературе как художественному творчеству и литературной критике как особой области восприятия и самосознания литературы. Технологически метод Булгарина опирался на компрометацию оппонентов и конкурентов посредством перехода на личности, а также на манипуляцию неустоявшимися понятиями, преувеличения и игру на противоречиях.
Парадокс в том, что замеченные Булгариным противоречия, которые для массового читателя призваны были карикатурно обозначать эстетическую несостоятельность «натуральной школы» и персонально Некрасова как одного из самых ярких ее выразителей, для литературной критики служили подспорьем в том, чтобы соотносить задачи и поэтику «натуральной школы» и развивающегося русского реализма с системой основных эстетических категорий, а индивидуальную поэтику Некрасова – с поэтикой направления и исторической перспективой русской поэзии. Замечания оппонентов «натуральной школы», касающиеся недостатка идеала, «грязной» и «отвратительной», т. е. безобразной натуры, противоположности прекрасному, способствовали формированию категории прекрасного, одной из центральных категорий эстетики, философского учения о сущности и формах прекрасного в творчестве и природе. Полемические суждения Булгарина о «физиологических очерках» Некрасова и его стихотворениях косвенно способствовали эстетическому осмыслению новых тенденций литературного процесса и указывали на Некрасова как на одну из самых заметных фигур в нем.
Таким образом, в данный момент интерпретация мифа о Некрасове и Булгарине как идеологического противостояния достаточна архаична (как и понимание литературы главным образом как средства общественной борьбы), и в этом качестве она достаточно давно утратила актуальность. Фактическая основа и современный уровень литературоведческого анализа дают уточненную, менее категоричную картину. С другой же стороны, противостояние молодых, талантливых литераторов более опытному, не гнушающемуся манипуляциями и доносами деятелю, сохраняет нравственную актуальность вне времени.
Правомерен вопрос: будет ли развенчан или модифицирован миф о Булгарине и Некрасове?
Как представляется, нет. Миф бытует в массовом сознании, базируется на незыблемых ценностных установках, он эмблематичен и служит общественным этическим ценностям, ангажируя исполнителей на амплуа. В драматургии отечественной культурной жизни последних полутора столетий исполнители этих ролей носили эти маски. Пониманию многогранного и многозначного литературного процесса и творческой биографии может способствовать лишь прочтение мифа как определенного текста, выстроенного по определенным законам, которые действуют внутри него.
ПриложениеПубликации о Ф. В. Булгарине 2015–2018 гг.(с дополнениями за 1957–2014 гг.)
1. Monas S. Šiškov, Bulgarin and the Russian Censorship // Harvard Slavic Studies. 1957. Vol. IV. P. 127–147.
2. Исаков С. Г. Прибалтика в русской литературе второй половины 1830-х – 1850-х годов // Труды по рус. и слав. филологии. 1962. № 5. С. 133–194. (Учен. зап. / Тарт. ун-т; Вып. 119). О Булгарине на с. 163–170.
3. Осовцов С. С. Т. Аксаков или Н. И. Надеждин? // Русская литература. 1963. № 3. С. 93–104. Выступления Н. И. Надеждина против Булгарина.
4. Щеблыкин И. П. Русский исторический роман 30-х годов XIX века // Проблемы жанрового развития в русской литературе XIX века. Рязань, 1972. С. 3–231. В том числе об исторических романах Булгарина.
5. Alkire G. H., Leighton L. G. Bulgarin, Faddei Venediktovich [Tadeusz Bułharyn] (1789–1859) // The Modern Encyclopedia of Russian and Soviet Literature / Ed. by Harry B. Weber. Gulf Breeze, FL, 1979. Vol. 3. P. 164–170.
6. Кан А. С. Швеция глазами русских путешественников, 1817–1917 // Новая и новейшая история. 1983. № 4. С. 135–145. В том числе о книге Булгарина «Летняя прогулка по Финляндии и Швеции в 1838 году».
7. Lubensky S. The First Russian Novel in English: Bulgarin’s Ivan Vyžigin // Russian Language Journal. 1983. Vol. 37. № 126/127. P. 61–68.
8. LeBlanc R. D. Gogol's Chichikov: Russian Picaro or Real Vyzhigin? // Canadian-American Slavic Studies. 1989. Vol. 23. Issue 4. P. 409–428. Соотношение поэтики «Ивана Выжигина» Булгарина и «Мертвых душ» Гоголя.
9. Pospíšil I. Hořce ironická science fiction Fadděje Bulgarina // Svět literatury: Casopis pro novoveke zahranicni literatury. [Amsterdam, Netherlands]. 1993. Č. 5. S. 22–28.
10. Коршунова Н. В. Фаддей Булгарин: миф и реальность // Современная журналистика: тенденции развития, противоречия: тезисы науч. – практич. конф. 22–23 апреля 1994 г. Екатеринбург, 1994. С. 78–79.
11. Itkonen-Kaila M. Faddej Bulgarin ja Suomi // Bulgarin F. Sotilaan sydän: Suomen sodasta Engelin Helsinkiin. Helsinki, [1996]. (Suomalaisen Kirjallisuuden Seuran toimituksia, 645). S. 9–20.
12. Zolotousski I. Faddeï Boulgarine // Histoire de la littérature russe. Le XIX siècle. L’époque de Pouchkine et de Gogol. Paris, 1996. P. 822–823.