Леля. А почему обязательно из нашей группы?
Бибичев. Давай из другой. Из какой? Тогда почему не из вашей? Потому что для киножурнала снялись? Наоборот, хорошо. Не боимся критиковать авторитеты.
Леля. Я писать не буду.
Бибичев. Леля! Там просили. Там очень просили. Чтобы в результате статьи каждый оглянулся на себя… Спросил бы себя честно, по-комсомольски: а правильно ли он живет сам?.. А нет ли подобных среди подруг, друзей?.. Кто-нибудь все равно напишет. Какой-нибудь корреспондент. Лучше уж мы сами.
Леля молчала.
— А насчет кандидатуры подумай, Леля. Серьезно подумай. Хорошенько приглядись.
Вошли Надюша, Женька, Ирина.
Надюша. А кровати кто обратно поставит?
Женька. А Бибичев ребят обещал прислать — молодых, стройных, высоких…
Бибичев. А ну! (Помогает поставить кровати. Лихо, весело.) Ну, я пошел.
Леля. Подожди, подожди.
Бибичев. Леля! Леля, ты что?
Леля. А с детским садом как быть?
Бибичев. Я же говорил — позвоните.
Леля. Я звонить не буду.
Бибичев(вздохнул). Так надо, Леля. Понимаешь? Надо! У меня все. (Уходит.)
Женька. Подруга! По правде не проживешь. Учись у Надюшки.
Надюша. Что это — у меня?
Женька. Иди-иди, расскажи Феденькиной матери, как ты к оператору подъезжала.
Ирина. Сказали бы по-честному: в садик не ходим, сниматься не будем.
Леля. Только что на бюро отчитывалась.
Женька. Вот, не надо врать вам, комсоргам.
Взяла зеркало, принялась наводить красоту.
Леля. Шла бы ты… мазаться в умывальную.
Женька(раскинув руки). Повторяем танец. Па-де-зефир. Движение ветерка. (Напевая мелодию, танцует.)
Леля. Почему вчера на комсомольском собрании не была? Стали проверять — тебя нет.
Женька. Я была. Прения начались, я ушла.
Леля. Почему?
Женька. Скучно стало, подруга.
Леля. А от кого это зависит? От нас же самих.
Женька. Что от нас зависит? Позовут — мы проголосуем.
Надюша. Чья бы корова… Только и делаешь — всех критикуешь.
Женька. А если у меня критическое направление ума?
Надюша. Критиковать легче, чем делать.
Женька. Хватит! Надоело. Счастливо оставаться!
Леля. Куда?
Женька. В клуб «Первое мая».
Леля. Смотри, Женя, смотри.
Женька. Чего это мне смотреть?
Леля. Каждый раз попадаешь в какую-нибудь историю.
Женька. А я виновата, что ко мне пристают?
Леля. Ко мне что-то никто не пристает.
Женька. Нашла чем хвалиться.
Леля. Потому что я знаю им цену.
Женька. Я тоже знаю, не волнуйся.
Ирина. Девки! Да что вы такое говорите! Слушать страшно. Люди всем жертвовали ради любви, сколько таких примеров! Я даже предание такое читала: в мире разбросаны половинки. И эти половинки всю жизнь ищут друг друга. И только когда они встретятся…
Женька. Дочиталась. Салют, девы! (Ушла.)
В клубных небесах заливался эстрадный оркестрик тех лет. Скрещивались, вспыхивали лучи клубных прожекторов.
А в общежитии уже полутемно. Светится переплет стеклянного окошка, выходящего в коридор. Девушки спят. Только Женькина койка пуста.
Ирина(поднимается на постели). Девочки!.. (Ей не отвечают.) Девочки!
Леля(не сразу). Что?
Ирина. Я еду.
Надюша. Черт, только заснула…
Ирина. Надюша! Я решила. Еду!
Надюша. Счастливая…
Ирина. Не знаю.
Надюша. Господи! Мне бы уехать куда-нибудь… Закатиться. Другой дом, другие люди. А какие — неизвестно. Хуже нет, когда заранее все известно. (Поднялась в сорочке, пошла к шкафу.) Целая банка варенья была. Все съели. (Присела за стол, доскребает.) Вот — Федя. Он меня любит. И я его люблю. И мама его, Анна Петровна, меня тоже любит. И я знаю, как мы будем жить. Вот так — шкаф, так — тумбочка… А могло быть по-другому? Открывается дверь, и заходит какой-то человек…
Леля. Мужчина.
Надюша. И говорит: «Надежда! Идем». Не стану спрашивать куда. Пойду.
Леля. Иждивенческие настроения. Кто-то придет, кто-то позовет. А сама ты что, уж не человек?
Ирина. Смотри, Надька. Что имеем — не храним, потерявши — плачем.
Надюша. Феденька — мой!
Ирина. Как ты странно говоришь — «мой». Если по-настоящему любишь — всегда, наверно, кажется, что ты недостойна его.
Надюша. Глупо.
Ирина. Ведь если ты его любишь, то считаешь самым лучшим человеком. Так?
Надюша. Ну?
Ирина. А он почему-то вдруг любит тебя!
Надюша. Значит, он тоже считает тебя самым лучшим человеком. Только не разубеждай его в этом.
Ирина. По-моему, есть два вида любви. Одни думают только о том, что они могут получить от любимого, а другие — что они могут дать любимому человеку.
Надюша. Сколько людей — столько родов любви.
Леля. Мы будем спать?
Замолкли.
Ирина. Леля…
Леля. Что?
Надюша. Ну, начинается. На всю ночь. Скорей бы уж уехала.
Ирина. Я хочу тебя спросить… Можно?
Леля(не сразу). Можно.
Ирина. Ты любила кого-нибудь? Ты понимаешь, в каком смысле я спрашиваю? В буквальном.
Леля молчала.
— Если не хочешь — не отвечай.
Леля молчала.
— Ты скрытная…
Хлопнув дверью, входит Женька. Зажгла свет, швырнула сумочку на кровать, села за стол.
Женька. Гады!
Леля. Кто?
Женька. Все. Какой-то чижик пристал, а меня из клуба.
Леля. Так! Сколько раз предупреждала, — горох об стенку! Достукалась?
Надюша. Теперь начнется веселая жизнь. Пятно на всю группу.
Женька. А эта только за себя дрожит!
Надюша. Не за себя, а за группу.
Ирина. Действительно, Женя. Лучшая группа.
Женька. Хватит! Лучшая, лучшая, — надоело! Переведите меня в худшую!
Леля. Тебе не стыдно?
Женька. К черту! До двадцати пяти лет молодость, а потом можно и воспоминания писать!
Леля. А сейчас ты не живешь?
Женька. Прозябаю!
Леля. Ясно. Ну так вот, дорогая. Мне поручили написать статью в «Комсомольскую правду» о моральном облике. И если ты до того докатилась, что тебя из клуба выгнали, да еще эти твои рассуждения… Как хочешь, Женя, я напишу о тебе!
Женька. Вот везуха! В газету попасть! Давай, Леля, строчи!
Ирина. Бессовестная ты, Женька. Пиши, Леля, я тебе помогу!
Леля. И напишем! От всей комсогруппы напишем!
Надюша. Да вы что, девки, с ума сошли? Сор из избы выносить…
Леля. А ты хочешь со всеми хорошей быть?
Надюша. Если у тебя плохое настроение, не срывай его на других!
Леля. Со всеми хорошей быть нельзя. Как конфетку оближут!
Надюша. Кидаться на всех тоже не буду!
Леля. Я кидаюсь, да? Кидаюсь? Кидаюсь?
Женька. Вот сейчас бы вас для кино снять!
Леля. Пошла ты!..
Женька. Да еще со всем лексиконом!
Кинооператор сидел перед просмотровым экраном. В зале Надюша. На экране — кадры из киножурнала.
Голос диктора. «Наш корреспондент побывал в общежитии, где живут девушки лучшей комсомольской группы фабрики. Это — Надежда Лапина, Евгения Шульженко, Ирина Волкова, а это — комсорг Елена Комелькова».
На экране Женька, Леля, Надюша. Крупно — Леля. Она оторвались от конспектов, улыбнулась.
Кинооператор. Стоп! Я же просил не печатать этот кадр! В чем дело? (На экране замелькали треугольники и зигзаги. В зале загорелся свет.) Коля, перемотай и отнеси в монтажную. (Надюше.) Ну как?
Надюша. Все очень хорошо получились. Я одна плохо. Хуже всех.
Кинооператор. Секундочку. Подождите.
Надюша. Вы мне?
Кинооператор. Да, сейчас…
Надюша. Скажите, а вы удивились, что я вам позвонила?
Кинооператор. Нет, почему? Нормально.
Надюша. Вам, наверное, показалось, что я развязная? А я не хочу, чтобы у вас было такое впечатление. Просто так мало случается видеть в жизни интересных людей, поэтому хочется казаться чуть лучше.
Кинооператор. Я и не думал. Идите, встаньте сюда!
Надюша. Не надо на меня смотреть.
Кинооператор. Сумочку можно? (Взял у нее сумку. Затем снял с нее плащ. Размотал шарфик.)
Надюша смутилась, не знала, как это понять. Может быть, у них так положено?..
Кинооператор посмотрел на нее в объектив фотоаппарата. С одной стороны. С другой стороны. Снова подошел, развязал ленту, распустил ей волосы. Она оттолкнула его. Но тут же почувствовала себя виноватой.
Надюша. Простите. Ой, как глупо… Я знаю, я дура, всего боишься.
Кинооператор щелкнул затвором. Еще раз — с другой точки. Снимал и снимал ее. Чуть сверху, немного снизу, крупней. Она была сейчас красива.
Кинооператор. Спасибо.
Надюша. Я понимаю, я для вас обыкновенная, каких тысячи. А вы… Все у вас тут необыкновенное… это ваш мир. А у нас все серо, обычно. Вон про Женьку статью написали в «Комсомольскую правду» — «Нам стыдно за подругу». Отклики пришли, все возмущаются. А если честно, то я ей даже завидую, у нее хоть что-то произошло… Я не то говорю. Все не то… Мне трудно жилось, всю жизнь разочарования… Когда мама умерла, мне шест