— Все это дети?
— Нет, — покачал головой Мейер. — Что более всего меня пугает. Болезнь Тея-Сакса смертельна для детей и подростков, но отдельные ее симптомы — нет. Между тем все пациенты у нас старше двадцати. Есть и те, кому за сорок и за пятьдесят. Вообще ничего нельзя взять в толк.
— А… может речь идти о мутации болезни?
— Вероятно, — сказал Мейер. — Но как? Ведь болезнь почти искоренили. Выиграли с ней схватку. Здесь в Хевроне у нас не было ни одного случая, да и в других городах тоже. И люди тут американцы уже во втором и в третьем поколении. Браки у евреев ашкенази теперь в основном смешанные, так что и статистика должна быть на нашей стороне.
Раввин Шейнер положил руку племяннику на предплечье.
— Крепись, Давид. А скажи, что ты вообще собираешься делать?
— Собираюсь обо всем доложить. Теперь с результатами генетических тестов на руках я могу обратиться в крупные медицинские центры при университетах.
— А что с больными? — переспросил рабби. — Как насчет того же Центра по контролю за заболеваниями в Атланте? Помнится, ты туда несколько лет назад обращался насчет проблемы ботулизма…
— Нет, — покачал головой племянник. — Это не патоген, а генетическая мутация. Речь не идет о заразности, способной вызвать эпидемию.
— Так уж и не идет? — с сомнением посмотрел раввин Шейнер.
— Конечно нет, — ответил Мейер. — Это наследственное нарушение. Его нельзя вот так взять и блокировать.
Вздохнув, Раввин оглядел из эркера пациентов в палате.
— Точно нельзя? — переспросил он еще раз, как бы на всякий случай.
Глава 12
Балтимор, Мэриленд.
Суббота, 28 августа, 9.05.
Остаток времени на Часах вымирания:
98 часов 55 минут.
Спустя примерно полчаса я взялся обзванивать абонентов по списку. Линия Черча переключила меня на голосовую почту. «Говорите!» — сказали мне. Я в ответ хотел рявкнуть, но вместо этого просто попросил мне перезвонить.
Затем я набрал Грейс, но она за полминуты лишь успела сказать, что сейчас отправляется «спустить полкана на всех этих барбосов с федеральными значками, которые насели как шавки; сейчас разберемся, кто из нас волкодав». Между прочим, чем сильнее Грейс выходит из себя, тем больше у нее пробивается британский акцент. Иногда я понимаю лишь одно слово из трех, а ведь английский для меня родной язык.
Наконец удалось вызвонить Руди Санчеса. Энное количество лет назад мой отец — до недавнего времени комиссар полиции Балтимора — взял Руди на работу полицейским психотерапевтом, откуда я чуть ли не обманом умыкнул его к нам в ОВН. Такая вот мыльная опера. Пару дней в неделю Руди по-прежнему отрабатывал на старом месте службы и сегодня должен был находиться у себя в офисе возле «Аквариума». Должность у него неприметная, так что он, возможно, не угодил в тиски внутренней безопасности.
— Джо! — выпалил Руди, и по голосу сразу стало ясно: он обо всем в курсе. — Слава богу!
— Ты слышал?
— Да как же не слышат?! — выкрикнул он и еще что-то добавил о вице-президенте (в испанском сленге я не очень силен: что-то там насчет прелюбодеяний с домашним скотом). Замедлив наконец темп речи, он спросил: — Dios mio,[3] ковбой, ты там в порядке?
— Я тут в грязном тряпье зависаю с бомжами и качусь в угнанном десять минут назад рыдване, в который, могу поспорить, кто-то до меня успел нассать…
— Ладно, ладно, понял: денек у тебя не ахти. Тут, знаешь, такое нынче везде творится…
— Откуда мне знать, Руд. Я же шпион, который не может войти с холода.[4]
— Гм… я тут тоже типа в бегах, — пояснил он. — Черч велел где-нибудь схорониться, вот я и сижу в Святой Анне. Тут ремонт с покраской. Я да еще бригада рабочих леса сооружаем.
— Слушай, я вот зачем звоню: по двум причинам. Прежде всего, держи жопу в горсти и не высовывайся. Ты у нас по бумагам все еще полицейский психиатр, так что, если навалятся, дави на это. Пусть моему отцу позвонят, если захотят.
Отец у меня как-то баллотировался в мэры Балтимора, так что никаким крючкотворам к нему запросто не подкопаться. И друзья у него были по обе стороны служебного значка.
— Он у меня есть на скоростном наборе, — успокоил Руди. — Что еще?
— Еще первое и второе. Меня на кладбище обложили ребята из безопасности.
— Опа, — отреагировал он. — И как ты?
— Я-то? Да синяков им наставил и утек.
— Но на тебе повисли?
— Само собой. И вот еще что: тут и Хелен некоторым образом причастна. Косвенно. Этот день странно начался еще до моего пробуждения.
— Как так?
— Может, сейчас не самый удачный момент, но все это на меня давит, да и время убить охота, пока не проявится шеф…
— Не парься, излагай.
— Ладно… завтра годовщина ее самоубийства.
— О Dios mio, — сказал Руди с нескрываемой болью в голосе. За всеми событиями последней пары месяцев он, должно быть, и забыл. — Джо… Я…
— Мне все это снилось нынче ночью. Как ее сестра Шарлен мне звонит и говорит, что Хелен уже несколько дней не отзывается на телефон. И вот я будто бы отправляюсь к ней. Все словно наяву, Руди: от ключей на столе до того, как я долблю ей в дверь так, что дерево трескается. И запах в прихожей помню, и как мне сделалось дурно, когда я ворвался. И лицо Хелен, синюшное, раздутое. Помню даже тот флакон очистителя, которого она наглоталась, ту скукоженную, продранную этикетку.
— Джо, мне…
— И вот теперь самое хреновое, Руд, самое худшее. — Тот умолк, выжидая. — Во сне я к ней подхожу, зная, что она умерла уже несколько дней назад, и стою сначала как вкопанный, а затем падаю возле нее на колени, сжимаю в объятиях… — Голос у меня сорвался, трудно было выговорить фразу до конца.
— Не торопись, Джо, — нежно сказал мне Руди. — Выговоришься — легче будет.
— Н-не думаю. Наверное, не в этот раз.
— Ничего, Джо. Скажи, что было дальше, когда ты обнял Хелен?
— Вот-вот, и я о том… Обнял ее, прямо как тогда, и держал. И голова у нее в точности так же запрокинулась. И тут… Да чтоб меня! В общем, держал я, оказывается, не Хелен.
— Скажи…
— Это была Грейс.
Руди молчал, ожидая продолжения, но его не было. Сон на этом кончился.
— Я проснулся в холодном поту и снова так и не уснул. Всю ночь пялился, смотрел по каналам то телешоу, то какой-нибудь репортаж. Все, что угодно, лишь бы только не заснуть.
— Джо, ничего особенно вещего здесь нет. Ясно, что к Грейс ты неравнодушен, и работа у вас последнее время постоянно сопряжена с опасностью.
— Да ну тебя! Так и знал, что ты не поймешь, — вспылил я, но тут же спохватился: — Прости, Руд… Не бери в голову. Я просто о том, что не получилось его тебе правильно подать.
— Тогда скажи, ковбой, как, по-твоему, правильно?
— Я… — голос у меня осекся, и какое-то время я вел машину по улицам в молчании, — я ощущаю где-то внутри, что иметь чувство к Грейс неправильно. Что-то во всем этом подловатое, грязноватое с моей стороны. Я никак не могу себе простить.
— Ты о чем?
— Ну, что я ее… подвел. Упустил, как тогда Хелен.
— Джо, мы с тобой обговаривали это тысячу раз. Ты не нес ответственности за жизнь Хелен. Не был ей ни опекуном, ни благодетелем. Ее восстановили до состояния, когда, по единому мнению докторов, она могла сама о себе заботиться. Ты и так навещал ее больше всех — я бы сказал, даже чаще родственников.
— Но из-за своих спецзаданий я постоянно отлучался — днями, а иной раз вообще неделями. Не надо, не рассказывай мне, что я не сознавал, как работа скажется на регулярности моих визитов к Хелен.
— И все равно здесь нет твоей вины. Ты не властелин мира, в конце концов. И даже, живи вы с ней вместе, если бы она решила наложить на себя руки, а к этому все шло, она бы улучила момент, когда ты спишь или в ванне, и непременно поступила бы по-своему. Нельзя спасти человека, который сам того не желает.
Неохота было углубляться в эту тему по новой, и я переключился на другую.
— Так почему я нынче видел во сне Грейс? Хочешь сказать, я чувствую за нее ответственность?
— Не хотелось бы.
— Но мы же вроде как не влюблены, — заупрямился я.
Руди смолк; слышно было, как у него звякнул телефон.
— Черч на связи, — поспешно сообщил он. — Закругляемся.
— Да-да, — спохватился и я.
— Джо, — послышалось тем временем в трубке.
— А?
— Продолжим как-нибудь в другой раз.
— Понятное дело, Руд. Когда пыль осядет.
«И Амазонка пересохнет», — довершил я про себя.
Сомкнув мобильник, я поехал дальше, пребывая, судя по всему, в состоянии легкого безумия.
Глава 13
Вилмингтон, Делавар.
Суббота, 28 августа, 9.09.
Остаток времени на Часах вымирания:
98 часов 51 минута.
Предусматривалось вполне рутинное задержание — классический случай без пальбы, отчет о котором обычно немногословен и скучен. Только в этот раз все вышло совсем по-иному.
Вначале сержант Брэдли Симс — среди своих известный как Старший, второй по значимости человек в отряде Джо Леджера «Эхо» — чутко застыл, услышав из-за двери шуршание. Как и двое его напарников-агентов, он был одет в недорогой бирюзовый костюм казенного образца, белую рубашку и бордовый галстук. На лацкане, понятно, значок в виде флажка; на лице темные очки, в кармане рация. Коридор в мотеле освещался недостаточно, и сержант, сняв очки, опустил их в карман плаща. С виду он был типичным агентом ДВБ или ФБР или отдела Минюста по борьбе с правонарушениями, а может, простым розыскником с выездным заданием средней сложности. В общем, вид достаточно анонимный. В кармане у него лежало удостоверение ФБР, даром что в центре подготовки тамошних спецов он никогда не бывал. В его машине имелись также значки агентств по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и огнестрельного оружия.