Я тотчас схватился за ту часть багги, которая представляла собой пародию на крышу, но по факту ею не являлась. Поднатужился, ощущая, как вздулись мышцы, а от усилий едва с шумом не прорвало днище, и стал приподнимать край транспорта, напоминающего скелет нормальной машины. И кое-как с помощью раскачки я перевернул его на колёса. Дальше багги, оказавшийся в правильном положении, поднял облачно пыли, которое заставило меня судорожно закашляться.
Через пару секунд я откашлялся, почесал зудящую под бронешлемом голову, а потом совсем снял шлем, чтобы хоть немного проветрить слипшиеся от пота грязные волосы, и подошёл к водительскому сиденью. Там, преодолевая отвращение, я отстегнул мертвеца и бросил его на землю.
Подобное грубое обхождение заставило личинок тревожно завозиться под кожей, а одна из них даже выползла из тела через шею, лишившуюся головы. Перед моими глазами предстало мягкое, белесое, шарообразное создание с множеством коротеньких ножек-коготков, которые покрывали всё тело личинки, лишённой каких-либо органов зрения.
Я гадливо поморщился, глядя на личинку, разевающую небольшую круглую пасть, окружённую мелкими зубами-иголками, а потом с наслаждением наступил на неё берцем, и из-под подошвы брызнуло жёлтое месиво.
Жаль, что моё наслаждение было недолгим. Ведь в это же мгновение в небе надо мной раздалось знакомое с детства опасное жужжание. Я мигом вскинул голову и с изумлением увидел полутораметровую помесь осы, муравья и ещё фиг пойми кого. Эта хреновина стремительно приближалась ко мне, явно вознамерившись вогнать в меня своё разящее жало, а то и вцепиться зубами-иголками. Похоже, что я нашёл мать этих личинок и убийцу курьера. И теперь мне надо было срочно приступать к воздушной обороне.
Моя левая коленка молниеносно оказалась на земле, приклад автомата упёрся в плечо, а из дула по очереди вылетели две пули. Одна прошла в пяти сантиметрах левее насекомого, а вторая — на таком же расстоянии правее; в среднем, я попал, но, к сожалению, в жизни не применимы такие математические законы. Поэтому мне пришлось встретить противника прикладом, а затем я рванул в сторону, успев заметить жёлтый плевок, исторгнутый мобом. Он летел точно в мою голову, на которую я так и не сподобился вернуть бронешлем. Из-за этого мне пришлось уклонять от жидкого «снаряда». Я еле успел дёрнуть головой, на всякий случай развоплотив часть черепа вместе с ухом.
Плевок безвредно пролетел над моим плечом. И всё бы ничего, но вот до моего призрачного уха откуда-то донёсся почти неразборчивый шелест голосов. Их совокупность напоминала приглушённое дуновение ветра, потревожившего сухие травы.
Я пораженно вытаращил глаза и бешено завертел головой в поисках источника звука, но рядом со мной были всё те же кости, безголовый мертвец и приближающееся насекомое. Никто из них явно не мог воспроизвести этот шелест, в котором сквозил знакомый, лающий акцент. Что же, сука, происходит?! Мне это совсем не нравится! Как бы ещё не пришлось сражаться с какими-нибудь потусторонними тварями! Надо скорее убираться отсюда. Я торопливо вернул голове и уху плоть, обратив внимание, что шелест тотчас пропал, а затем выпустил из «калаша» длинную очередь. Та срезала насекомое, которое рухнуло на землю, где принялось конвульсивно скручиваться, пока не затихло. Я же быстро нахлобучил бронешлем, положил тротил в багги, туда же сунул труп насекомого, а затем запрыгнул на покрытое пятнами крови водительское место и завёл мотор. Тот надсадно закашлял, а из выхлопной трубы вылетел песок и клубы серого газа. Машинка не подвела меня. Она «ожила» и сумела понести меня в Союз. Правда, вскоре я понял, что у неё есть некоторые проблемы с тормозами, зато клаксон оказался весьма громким…
Глава 26
Так как мне был известен лишь один путь в Союз — тот, который привёл меня сюда, то я решил возвращаться именно по нему. Вы скажите, а что там скорпионы и «гиены»? Ну так я теперь знаю о них, а вот что мне повстречается, если двинусь другой дорогой — неведомо. Так что я выбрал уже опробованный путь и погнал багги через территорию скорпионов, широко огибая её, словно там засели консультанты одной известной косметической компании.
Это помогло мне без происшествий добраться до русла реки, где я остановил багги и отрезал несколько голов у «гиен», которые, будучи раненными, сумели добрести сюда. Я положил трофеи в багги, чтобы потом продать гномам, и погнал транспорт по руслу пересохшей реки.
Песок принялся лететь мне в лицо и забиваться в нос, но хорошо хоть мои глаза оказались прикрыты визором, а то бы вообще невозможно было ехать. А так — я скрипел песком на зубах, но всё же гнал вперёд, внимательно посматривая по сторонам. «Гиены» вроде бы свалили из этого района. Наверное, умчались зализывать раны. Надеюсь, обратно их не привлечёт тарахтение мотора и душераздирающий скрип багги, высоко подпрыгивающего на кочках?
На данный момент тиха украинская ночь, но надо быть очень внимательным, а то метафорическое сало кто-то может сожрать. Поэтому я и крутил головой, стараясь держать под контролем все окрестности.
А между тем тот склон, который указал мне гном, заметно приблизился. Вероятно, уже стоит покинуть русло реки. Я вывернул руль — и багги взлетел по пологому песчаному берегу, оказавшись на равнине, где помчался прямиком к горному хребту.
Мои глаза принялись выискивать трещину, покрытую колючками. Судя по карте, она должна располагаться где-то чуть левее моего пути. Я скорректировал курс машинки и вскоре увидел трещину. Вон она, почти скрытая сухими вьюнами, покрытыми пятисантиметровыми шипами. Я подъехал к ней и остановил багги, после чего вытащил ящик с тротилом и засунул его в трещину, порвав правый рукав об острые камни.
— Тьфу, — расстроенно буркнул я, глядя на дырку, сквозь которую виднелась кожа, покрытая засохшей грязью.
— Эта ищё ничиго… — пропищал кто-то из-за моей спины тоненьким голоском, коверкая русские слова.
Я торопливо обернулся, сдёрнув с плеча «калаш» и приготовившись стрелять. Этот мир научил меня бить первым, но пока что мой палец не спешил нажимать на спусковой крючок, ведь существо напротив меня вызывало скорее жалость, чем опасение. Оно было похоже на метрового садового гномика: ужасно худого садового гномика, одетого в серое от грязи тряпьё. А также у маленького пришельца оказалась бледно-зелёная кожа, жиденькая седая борода, лысый череп и большие серые глаза, близко посаженные к длинному носу.
Существо вдруг раздвинуло в улыбке лягушачий рот и пропищало, задрав треугольную голову на тонкой шее:
— Таргавать, будема?
— Э-э-м, — озадаченно протянул я, косясь на его заплечный мешок, который был чуть больше женской сумочки. Что там вообще может уместиться? Хотя, если коротышка, такой же умелый, как среднестатистическая девушка из моей страны, то там у него целая парикмахерская, аптека, несколько телефонов, любимая собачка и лучшая подруга.
— Тарговать, торговать, — упорствовал пришелец, всё тщательнее выговаривая слова.
— Давай, — проронил я, мысленно гадая: успел ли он увидеть то, как мои руки прятали ящик или нет? Если коротышка заметил мои действия, то тротил здесь оставлять нельзя. Вдруг он свистнет его? По-хорошему, мне бы стоило завалить бедолагу, но что-то рука не поднималась. У него даже оружия нет, если не считать кривого кинжала, висящего на бечёвке, повязанной вокруг талии.
А карлик тем временем обрадованно снял со спины мешок, раскрыл его горловину и стал выкладывать на землю содержимое. Перед моим скептическим взором появилась дохлая крыса, пустая бутылка из зелёного стекла, ржавый болт и прочий хлам, но кое-что заставило меня жадно облизнуться. Это был ровно такой же пузырёк с геройским допингом, который гнали гномы.
Я тотчас ткнул в него пальцем и спросил:
— Сколько стоит вот эта никчёмная хреновина, непонятного назначения?
— А скока дашь? — хитро бросил коротышка, схватив пузырёк и прижав его к впалой груди, скрытой тряпьём.
— Пятьдесят серебряных, — важно произнёс я, для вида немного подумав.
— Залатой! — пропищал торговец, алчно сверкнув глазёнками.
— Вот ты рвач малолетний! — опешил я, досадливо дёрнув щекой. — Семьдесят пять! И то лишь потому, что ты напоминаешь мне тёщу моего друга.
— Харашо, — решился коммерсант и протянул ко мне серую, узкую ладошку с мозолистыми пальцами, венчающимися крепкими, чёрными от грязи ногтями.
— На, — бросил я, вложив в его руку три четвертака, блеснувших в лучах луны. — Давай сюда пузырёк.
Тот сжал в кулачке монеты, а потом протянул мне склянку. Я с довольной улыбкой взял её левой рукой и хотел поднести к глазам, но мою ладонь внезапно пронзила сильная боль, будто мне довелось схватить раскалённый от жара железный прут.
В воздухе мигом появился стойкий химический аромат, а пузырёк с зельем буквально прилип к моей ладони, прожигая её. Я заорал от боли и попытался прикладом сбить склянку, но тут в дело вступил коротышка. Он вдруг зашипел, как рассерженная сотрудница паспортного стола, после чего ловко вытащил кинжал и прыгнул на меня, пользуясь тем, что я боролся с дьявольской склянкой.
Естественно, что атака коротышки стала для меня полной неожиданностью. Он беспрепятственно воткнул клинок над верхним краем бронежилета, угодив мне в основание шеи. Я рефлекторно отшатнулся, ударив карлика пузырьком по голове. Тот раскололся, обдав его вонючей жидкостью, но коротышка не лишился сознания, на что я надеялся, а всего лишь отпрыгнул от меня на добрый метр и стал остервенело трясти башкой, смахивая с неё жирные тёмные потёки.
Я же закашлялся, пуская между губ красные пузыри, и попытался зажать правой ладонью глубокую рану, из которой струилась горячая кровь. При этом моя левая рука до сих пор страдала от осколков склянки, которые никак не отлипали от неё и уже выжгли ладонь до костей. Но всё же мне удалось схватить ею упавший «калаш» и кое-как нажать на спусковой крючок, прижав автомат к бедру.