А с Олешей не совсем так. Он не писал книгу «Ни дня без строчки». Это его записи, собранные и упорядоченные и озаглавленные Михаилом Громовым. Через много лет эти записи несколько иначе (обширнее и точнее) издала Виолетта Гудкова под заглавием «Книга прощания». Да, Олеша писал, что роман будущего – это страничка или две. Но это не имеет никакого отношения к тому, «сдался» писатель или «устоял». Устоять в те поры было не-воз-мож-но. Никто Олешу не судит. Но тем не менее правду говорить надо. Хотя это тяжело и противно.
19 ноября 2014
«Золотой теленок». Паниковский – вроде бы старик. Адаму Козлевичу – 46. Остапу Бендеру и Шуре Балаганову – по 30. Однако они полгода живут веселой мужской компанией и о женщинах не помышляют. У Остапа с Зосей – только ухаживания, которые скоро прерываются. Один Паниковский хнычет: «Я старый, меня девушки не любят» – и Остап советует ему обратиться во Всемирную лигу сексуальных реформ.
Но мне кажется – и Остап, и Шура, и даже Адам Козлевич там уже побывали, и им сделали какой-то укольчик. Здоровые неженатые мужики, и ни полнамека на их сексуальную жизнь! В чеховском «Человеке в футляре» сказано про Беликова: «Как вообще он относится к женщине, как он решает для себя этот насущный вопрос?» Написано в 1898 году; очевидно, через 30 лет этот вопрос был окончательно решен.
Неужели я что-то упустил в тексте?
«Любой известный писатель был либо убит, либо, по крайней мере, почти убит, поскольку, если человек называет себя писателем, а никто не покушается на его жизнь, – значит, на самом деле он ничтожество» (Стюарт Хоум, 2004).
21 ноября 2014
Смертельно надоели эти рыдания по поводу «скурвившихся властителей дум». Да зачем вам надо, чтоб вашими думами кто-то владел? Сами, что ли, не можете своими думами распорядиться? Пусть их. Они нам никто. И мы им – тоже.
Рецензия – важнейший жанр. Простой и трудный. Рецензенты – «почтовые лошади литературы». В рецензии должны быть четыре вещи.
1. Рассказ об авторе и о том, какое место автор занимает в мире литературы, а данная книга – в ряду его произведений.
2. Внятное изложение сюжета и смысла. Что написано, о чем написано, зачем написано.
3. Показательные цитаты, то есть – как написано.
4. Четко выраженное отношение рецензента к книге, основанное на двух предыдущих пунктах, – плюс рекомендация: надо читать эту книгу, или рецензент уже сделал сию работу за тебя, дорогой читатель журнала, а ты можешь не беспокоиться.
Иначе это эссе, этюд на тему, м.б. очень интересный и талантливый, но не рецензия, увы…
24 ноября 2014
«Интеллигенция должна быть более открытой! Должна быть ближе к молодежи!» – так сказала мне сегодня юная журналистка на «Конгрессе интеллигенции» в Международном университете. Тема – культура и насилие. Выступают известные психологи, социологи, искусствоведы, режиссеры, журналисты.
Зал заполнен народом в возрасте 55+. Хотя дело, повторяю, происходит в университете. Где же студенты, которые пришли послушать Гудкова, Дондурея, Никитинского прямо вот тут, в университетской аудитории?
Нет студентов. Два-три, не больше. Но зато есть требование: «быть ближе к молодежи».
Куда уж ближе-то? Укажите местечко!
30 ноября 2014
Стансы
Давайте откажемся от иностранных соцсетей,
от иностранных имен для называния наших детей,
а также от иностранных приборов
для наблюдений, новостей и переговоров.
Откажемся от иностранных технологий и машин,
от иностранных тканей, будь то драп или крепдешин,
от иностранных кораблей для нашего флота,
от иностранной еды и вина, побрякушек и шмоток.
И мудро вздохнем, как тот старый еврей:
«Наг вышел я из чрева матери моей.
Вышел ненадолго, уйду навсегда –
поэтому наг и возвращусь туда».
Чтоб нас положили в отечественный, из родных сосен
гроб,
и заколотили родными гвоздями чтоб,
и чтоб потом выпили по сто грамм,
и чтоб никто не постил селфи в инстаграм.
1 декабря 2014
Если человек в тридцать-сорок лет сохраняет детскую искренность слов и непосредственность поступков – он хам. Если в пятьдесят – юродивый. А если в шестьдесят и далее – слабоумный.
7 декабря 2014
Выхожу из ресторана после большого фуршета. Ресторан – в дорогой гостинице. Длинный красивый коридор с барами, витринами и лифтами.
Впереди меня идет девушка, совсем молодая и очень пьяная. Идет, напевая и даже, кажется, пританцовывая. Ее заносит то вправо, то влево. Не может попасть в вертящуюся дверь. Чуть не падает. Потом она долго ловит такси. Это не светская тусовщица и уж тем более не жрица продажной любви. Просто девочка, совсем одна, пришла на фуршет и напилась. Потому что такая молодая, такая хорошенькая – и одна. Жалко.
Когда молодой мужик напивается на фуршете – тоже, кстати, от одиночества – тоже жалко, но не так.
9 декабря 2014
Вдруг вспомнилось: девятый класс, школьный двор.
Пьем портвейн, закусываем черствым хлебом. Запах лежалого хлеба, кисло-мертвый. Кто-то морщится: «Фу!» Все повторяют: «Фу! Пойдем купим свежий батончик!» Но тут один из нас говорит: «Да ладно вам! Ну, ничего. Ну черствый, ну и пускай».
В ответ ехидное: «Ух ты! Великий русский критик Белинский в период примирения с действительностью!»
Все ржут. И все понимают, о чем речь! Даже странно вспомнить.
Еще у нас было такое выражение. Придешь к больному товарищу навестить его (кстати, это было почти что обязательно; заболеешь – придут ребята из класса, и не один раз) – так вот: придешь, сядешь рядышком на стуле, и скажешь: «Умирающий Чернышевский у постели выздоравливающего Некрасова!»
13 декабря 2014
Семидесятидвухлетний Пушкин пишет оду
в десятую годовщину освобождения крестьян.
Лермонтов мечтает о единении славянских народов
И ведет стихотворные репортажи с Балкан.
Чехов, учитель Горького, Бабеля и Платонова,
Живет в роскошном особняке на Спиридоновке.
Лауреат Ленинской премии Есенин Асадову передает лиру,
Дряхлый Высоцкий поет в поддержку «Русского Мира».
Зато Достоевского расстреляли, как обещали,
Лев Толстой повесился, не дописав «Анны Карениной»,
Взятый в заложники Бунин умер в одесском подвале,
Бродского переехал трактор в деревне Норенской,
Очень даже могло случиться именно так.
Боже, какой бы вышел кошмар и позор!
Посему, если ты не полнейший дурак,
Будь благодарен истории за ее приговор.
14 декабря 2014
Перечитал «Милого друга» Мопассана. Гениально. Отставной красавчик-унтер становится журналистом, депутатом и миллионером – через женщин, с которыми он спит и которые ему делают карьеру. Мопассан не цитирует его статей и не говорит, какие у него убеждения. Потому что это совершенно не важно!
Интересно следить, как герой сначала говорит женщине: «Ты? Будешь давать мне деньги? Я, как мужчина, не могу себе этого позволить!» Потом: «Я отдам. Заработаю и отдам». А потом привычно пользуется ее деньгами, ее связями. И так во всем. Подлость, про которую нельзя сказать, когда она началась, где был первый шаг.
15 декабря 2014
Вот мне 64 года. То есть восемь раз по восемь. Итак.
В 1958 году я пошел в школу.
В 1966 году в первый раз по-серьезному влюбился.
В 1974 году у меня родилась дочь Ирина.
В 1982 году по моей пьесе был поставлен блестящий, шедший 20 лет спектакль «Пчелка».
В 1990 году я вместе с Гасаном Гусейновым поехал в Америку читать лекции по национальному вопросу в СССР.
В 1998 году стал работать политическим консультантом.
В 2006 году, а именно 16 сентября, в письме к одной своей знакомой я описал забавный случай из жизни; назавтра она ответила: «В вас пропадает дивный новеллист».
В 2014 году, буквально на днях, сдал в типографию четырнадцатую книгу (выйдет в январе).
23 декабря 2014
Рассказывают, что поэт Игорь Северянин был не особенно умен и не шибко образован (окончил четыре класса Череповецкого реального училища, и всё). Но в любой компании он умел красиво молчать и время от времени величественно изрекать «н-да». И сдержанно кивать. Из-за этого он получил репутацию тонкого ценителя и знатока всего на свете. То есть на самом-то деле он был очень умен – по-житейски.
Зато он был талантлив как поэт. Ну и как саморекламщик тоже. Он победил Маяковского на публичном турнире поэтов. Одна его надпись Льву Толстому на книге стихов чего стоит!
«Океану – капля».
Кстати, Толстому он во многом обязан своей славой. Толстой искренне разругал в печати какой-то его стишок – и Северянин распространил этот отзыв по всей России.
Он был необычайно талантлив. Именно необычайно – для наших широт. Если бы не натужная державинско-некрасовская серьезность и даже сумрачность русской лиры (чтоб непременно «большие темы» и боль о народе) – он был бы в самом деле «повсеградно оэкранен» и «повсесердно утвержден» как поэт изобретательного изящества, легкости, игры. Был бы он бездарен, его бы не цитировали так часто, не ругали бы, не насмехались бы. Ибо кому сегодня интересны советские Джек Алтаузен или Илья Сельвинский? И даже совсем не советский Федор Сологуб…
Великолепно сказал Леонид Смирнягин: «Россия очень сильна поэтами второго ряда».
В этой фразе есть что-то неуловимо и потрясающе русское. Вряд ли какой-нибудь другой народ додумается сказать – «у нас и плохие поэты хороши».