И вот что мне вдруг показалось. Трифонова многие считали конформистом. Он был только писатель, писатель – и только; он не подписывал воззваний, не участвовал в самиздате. Сидел себе на даче, общался через забор с Твардовским; типичный совпис по облику и жизнеустройству.
Но вот из очерка Ерофеева выясняется: что оба диссидента – и сам автор, и Василий Аксенов – общались с генералами КГБ и высшими партийными чинами. Аксенов (якобы) торговался об условиях выезда и условиях печатания за рубежом, Ерофеев, по его словам, через Александрова-Агентова (помощник Брежнева, член ЦК КПСС) как-то содействовал поездке Аксенова в США. Известно, что Ерофеев писал лично Брежневу по поводу своего отца-дипломата, которого уволили из-за сына. И он был услышан! Отцу через пару дней позвонил Громыко, и всё как-то наладилось. Об этом Ерофеев сам рассказывал по телевизору.
Это я к чему? Это я к тому, что эти диссиденты-нонконформисты были прекрасно встроены в систему.
А «ни с кем не боровшийся» Трифонов был независим от системы, а если и зависим, то ровно так же, как всякий гражданин СССР, но не более того.
4 сентября 2015
Российско-китайская встреча писателей была очень интересной. Вот маленький отчет.
Мы узнали, например, что в Китае литература официально делится на «высокую» (она же «чистая») и «популярную».
Что в издательствах заказывают книги и отчасти их продюсируют – но это касается «популярной» литературы, которая, согласно докладчице госпоже Лу Мин (единственная женщина среди 10 китайских делегатов), состоит из следующих пяти категорий:
Белая литература – о молодежи, о юношеском бунте против устоев, о пробуждении сексуальности у подростков.
Розовая – о любви, в том числе в исторических декорациях, об историях Золушек обоего пола (не только о секретарше у босса, но и о бедном пареньке, которого полюбила девушка из богатой семьи).
Фиолетовая – разного рода детективы и истории преступлений, прежде всего о грабителях могил – это самая популярная тема (на наше удивление – ответное изумление: «Как? у вас нет грабителей могил? вот это да!»).
Черная – романы о чиновниках, о служебных перипетиях (это очень старинный жанр, прекрасно доживший до наших дней).
Золотая – истории успеха, но не реальные истории, а именно романы, беллетристика о вымышленных выдающихся личностях.
Мы узнали также, что самые популярные и богатые писатели в Китае – сетевые. Авторы отчасти интерактивных криминальных романов (о тех же вскрывателях могил). Правило такое – первые 20 000 иероглифов (это около двух авторских листов по-нашему) ты читаешь бесплатно, а за продолжение – 1 юань (ок. 10 центов) за клик, который выдает новую порцию. Бывают писатели, которые собирают по десять миллионов кликов в год.
Мы узнали, что самое популярное произведение русской литературы – Н. Островский, «Как закалялась сталь». Вышла тиражом десятки миллионов в 80 (!) разных переводах. «Воскресение» Льва Толстого, например, вышло в 22 разных переводах, «Евгений Онегин» и «Мастер и Маргарита» – в 10 переводах. Столько переводов – не из-за стремления к совершенству, а – к примеру, шанхайскому издательству, чем покупать права на перевод в Харбине, проще заказать новый.
Переведена почти вся русская литература – классическая, Серебряного века и хорошая советская. И Пушкин, и Чехов, и Бабель, и Белый, и Добычин, и Хармс.
С 2000-го по 2013-й год на китайский переведено 3000 книг российских писателей. За это же время на русский – 150 книг китайских авторов. В Китае – 800 профессиональных переводчиков с русского. В России – 40 переводчиков с китайского. Вот и получается, что китайцы знают русскую литературу и, значит, Россию – в 20 раз лучше, чем мы – Китай. Ну хорошо, китайцев в десять раз больше, поправим цифры. Но всё равно получится в два раза.
5 сентября 2015
«Как вы стали писателем?» Вот что ответила китайская писательница Лу Мин:
«Я работала на почте, на 17-м этаже большого офисного здания. Один раз я посмотрела вниз и увидела, как на улице вор что-то схватил с лотка и побежал, а за ним погнались люди. Догнали, схватили. Я сверху видела только их макушки – и мне вдруг нестерпимо захотелось увидеть их лица, понять, кто они, зачем, почему, и всё такое. Пришла домой и стала писать роман про этого вора.
И вот так стала писательницей».
Писатель Цзин Юнмин рассказал о своем отце. Его отец попал в плен к японцам, работал на строительстве каких-то укреплений, чудом избежал смерти (почти все 30 000 человек пленных-рабочих были уничтожены: голодных людей собрали на поле, сказав, что сейчас будет обед в честь завершения строительства, – и расстреляли из пулеметов). Его отец не любил вспоминать войну, а сын – то есть писатель Цзин Юнмин – по молодости лет особо и не спрашивал.
«А сейчас, – говорил он, – мне так жалко, что я все-таки не поговорил с отцом как следует, не расспросил о войне, плене, страданиях».
Ах, сколько раз я это слышал от своих ровесников: «Отец не любил вспоминать о войне, а я не расспрашивал – как жалко». И я тоже – не расспросил толком ни маму, ни папу, ни дядю с тетей, а вот теперь жалею. Ни о войне, ни вообще – об их детстве и молодости.
Наверное, это не про Россию и Китай, а про наше время. Или вообще про любое время, про нас про всех.
6 сентября 2015
Никто не может сказать наверняка, будет писатель популярен после смерти или нет. И что именно из его наследия будет популярно. И каким макаром это получится.
Рассказы Чехова, которые вызывали брезгливую отповедь критиков, еще при жизни автора переводились на многие иностранные языки. Вообще же Чехов стал популярен в большой мере благодаря Станиславскому, благодаря постановкам его пьес в МХТ. Не раз приходилось читать, что популярность Достоевского пришла рикошетом, из Европы. Русские читатели заинтересовались – и что же немцы и французы в этих книжках находят?
11 сентября 2015
Казань. «Аксенов-фест». Компания: Ирина Барметова, Елена Шубина, Александр Кабаков. Очаровательная – благовоспитанная и проникновенная в беседе – Гузель Яхина. Французская критикесса Элен Мела (в ресторане она очень ловко считала, карандашом на бумаге, в столбик, кто сколько должен за обед).
Открывали «сквер Аксенова». Кабаков выступал: рассказал, какой сон ему этой ночью приснился. «Коктебель, пляж, компания писателей, и вот я вижу, что из морской дали, к берегу, приближается лодочка. Я вхожу в воду по щиколотку, потом по колено – навстречу этой лодочке, потому что в ней – Аксенов. И я ему кричу: “Вася! Крым – наш!”». Радостно произнесши это, Кабаков чуть не прослезился. Все переглянулись и промолчали.
Вчера на встрече с читателями Кабаков, 1943 г. рождения, что-то нелестное сказал о Сталине. Тут же вскочила дама никак не старше 50 лет и вскричала: «Мы, люди старшего поколения, не можем согласиться с огульным очернением…» и т. п. То есть «люди старшего поколения» – это не возраст, это идеология. Смешно? Не очень. Скоро в культурно-идеологическое начальство выбьются «люди старшего поколения», которые годятся мне в дети…
14 сентября 2015
Умер Юрий Афанасьев. Когда-то давно (в 1996 или 1997-м) я брал у него большое интервью для журнала «Итоги». Оно называлось «Авангардист». Афанасьев рассказывал, что он работал секретарем комитета ВЛКСМ на Красноярской ГЭС и его чуть не исключили из комсомола – за «авангардизм». Этим словом в конце 1950-х назывались попытки опередить партком в решении каких-то вопросов. Вот такой авангард. Афанасьев много сделал для политического самосознания России, а для развития гуманитарной науки – еще больше. РГГУ – ему памятник. Может, имя присвоят? Или хотя бы доску повесят?
15 сентября 2015
Страшное признание. Понимание и прозрение.
Прекрасные картье-брессонистые или вивиан-майеристые фото, черно-белые, выразительные, идеально скомпонованные, с мрачным пьяноватым мужиком, который уставился в лужу посреди немощеной улицы, на фоне покосившегося магазинчика, где на крыльце баба пьет из горла, а босой мальчик писает на водосточную трубу и еще сверху сыплет мокрый снежок, – надоели точно так же, как селфи на фоне фонтана Треви.
А может быть, еще сильнее.
28 сентября 2015
Хороший мемуарист соврет – и всё равно читать приятно. Веришь! А плохой мемуарист напишет чистую правду, а ты читаешь и думаешь: «Зачем он сочиняет всякую хрень?»
3 октября 2015
Разговор двух товарищей по литературному цеху:
– Прочел твою повесть.
– Ну, и как?
– Все говорят – говно, а по-моему – неплохо!
А вот совет, как не обидеть собрата по перу.
– Я месяца два назад подарил тебе свою книгу… – говорит он.
Вы отвечаете:
– Да, да. Но последние пятнадцать лет я только перечитываю Библию (или «Бхагавадгиту», или «Дао Дэ Цзин», или диалоги Платона – но что-нибудь одно!).
И смотрите на него отстраненно-просветленным взором.
5 октября 2015
«Выбранные места из переписки с вождями», – сказал Роман Лейбов как бы в шутку. А если серьезно – интересная бы вышла книжица. Даже если взять только Россию. Кого там только не будет! Оды Державина, фельетоны Новикова, стансы Пушкина. А дальше уже письма как таковые. Достоевский. Короленко. Пастернак. Шолохов. Платонов (есть, кстати, книга его писем, в том числе и «начальству»). Фадеев… Кого пропустил? Я бы такую книжку купил, честное слово.
11 октября 2015
В 13.00 позвонили из телекомпании «Мир» с просьбой дать позитивный комментарий по поводу присуждения Светлане Алексиевич Нобелевской премии.
Я спросил: «А что, никакого другого более маститого писателя не нашлось?» Отвечают: «Не нашлось. Одни возмущены, другие не хотят комментировать».
Ну, вот они приехали. Иду сниматься! Всё. Снялся. Записано.