6. Николай Дубов, «Беглец».
7. Памела Джонсон, «Особый дар».
8. Леонид Габышев, «Одлян, или Воздух свободы».
9. Пер Петтерсон, «В Сибирь!».
10. Владимир Короленко, «История моего современника».
19 мая 2016
О стиле. Сейчас выбрасывал старый букет. Из вазы со старой водой шел тухло-кисловатый запах. Как изо рта с гнилыми нечищеными зубами. Бывает иногда в очереди… ох.
Но я знаю точно: я никогда не напишу такое в рассказе. Что старая вода в цветочной вазе пахла гнилым ртом или что у кого-то изо рта пахло, как из вазы, где застоялись цветы.
Почему? Сам не знаю. Не напишу, и всё. Потому что это еще хуже, чем «лбом к холодному стеклу» и «угловатый вихрастый подросток». Мне так кажется.
21 мая 2016
Классика открыта для интерпретаций! Почему? По двум причинам, которые так удачно совпали для закомплексованных «интерпретаторов».
Во-первых, бренд. Ничто не мешает написать великую пьесу о ревности и измене, о жизни и смерти и т. п., гениально поставить ее и блестяще сыграть. Но тут есть огромный риск. А вдруг зритель, увидев афишу и даже прочитав восторженную рецензию, скажет: «Ну, подумаешь! Роберт Хитсуорд, «Марчелло», об итальянском генерале в немецкой армии… А вот если Уильям Шекспир, «Отелло», да еще венецианского мавра играет белая женщина, а дочь дожа – черный мужчина, и он в гомосексуальной связи с Кассио, а Яго его ревнует, это круто!» Тут зритель скорее пойдет, и критик скорее напишет. То есть налицо некоторое не совсем корректное использование чужого бренда.
Причина номер два. Бернская конвенция. Автор давно уже умер, более 70 лет назад, и ни он, ни его наследники не имеют права запретить постановку.
Поэтому, в частности, мы не видим агрессивных и транскультурных интерпретаций таких крупнейших драматургов, как Теннесси Уильямс, Гарольд Пинтер, Юджин О’Нил. А также, например, таких великолепных русских писателей, как Юрий Трифонов. Его, казалось бы, можно отынтерпретировать, как Достоевского! Один «Старик» чего стоит! А «Другая жизнь»! Эх! Но видит око, да зуб неймет: Юрий Валентинович аж до 2051 года в безопасности.
Итак. Что мы назовем «классикой», товарищи? Классикой мы назовем выдающиеся произведения, создатели которых умерли 70 и более лет назад, и поэтому мы их можем интерпретировать в хвост и в гриву.
28 мая 2016
Есть вещи, которые не позволяют отчаиваться. Какая-то женщина в 1938 году подобрала на железнодорожной насыпи написанное на тряпочке письмо заключенной, моей двоюродной бабушки – выброшенное из окна на авось: авось добрый человек найдется.
Она отнесла это письмо не в милицию, не в НКВД, а по адресу.
Сейчас это письмо в музее, в витрине. А эта «какая-то женщина», я точно знаю, пребывает в раю. Милая! Моли за нас Царя Небесного!
30 мая 2016
Петербург. Разговор в кафе, за соседним столиком.
– А это точно картина Леонардо до Винчи?
– Ты со мной еще спорить будешь! Да я, если хочешь знать, был на его первой прижизненной выставке!
3 июня 2016
Детские размышления о печали и скоротечности жизни.
Рядом с нашим дачным поселком был детский санаторий, чудесный архитектурный ансамбль 1949 года постройки, достойный отдельного описания… Там были беседки над рекой, каменные, античного вида, и деревянные, ажурные, в духе русского модерна. И вот в такой деревянной беседке, среди берез и лип, где так приятно сидеть на теплой лавочке и глядеть, как серебряно блестит река, – я в свои одиннадцать лет прочел нацарапанную гвоздем сентенцию:
«Жизнь – как детская рубашка: коротка и обосрана».
Я думал об этом день, вечер, следующее утро. Я дивился скупой точности мысли и картинной мощи образа. Впервые я ощутил ужас смерти и кошмар повседневности. Но это я теперь так красиво говорю. А тогда я просто ходил, нахмурившись, и никто не знал почему.
У входа в наш двор, где продаются цветы и газеты, очень молодой человек с банкой пива кричал, обращаясь к прохожим, заглядывая каждому в глаза:
– Коммуняки еще ответят за семнадцатый год, ответят за Россию!
4 июня 2016
Все кругом жалуются на ужасную нехватку времени. «Как можно сочинять толстые книги, как можно надеяться, что их прочтут, вот у меня времени не хватает, чтоб этикетку прочитать!» Отлично. Тогда возьмем обычного интеллигентного инженера, типичного читателя советской поры. Он добирался до работы на метро и двух автобусах; он почти каждый день выстаивал длинные очереди за продуктами; на работе его мучили партсобраниями и субботниками…
Вопрос: откуда у него было время читать книги? Или иначе – куда это время подевалось у современного менеджера, аналога советского инженера?
А вот и ответ: «В советское время нечем было заняться, поэтому много читали». Как бы вместо настоящей жизни.
Отлично. А чем таким супернастоящим (кроме инстаграма) занимаются наши сверхзанятые современники? Вспоминается стандартная советская картинка. Во двор выходит очкастый мальчик с английской книжкой, словарем и тетрадкой или девочка с этюдником… А мимо них скачут и прыгают их ровесники, играя в разные подвижные игры типа резинки или штандера. Проносясь мимо этих ботаников, непременно крикнут:
– Ты что? Тебе что, делать нечего?
5 июня 2016
Миша Слоним погиб сегодня. Его сбила машина.
9 июня 2016
Мишу Слонима похоронили. Отпевали в церкви Св. Стефана Пермского в Южном Бутове. Служил знаменитый Дмитрий Смирнов – наш с Мишкой одноклассник. Погребение – на Ивановском кладбище, далеко. Мама Мишкина, Валентина Семеновна, жива. На кресле-каталке ее подвезли к гробу. Кажется, она ничего или почти ничего не понимает. А я ее помню 58 лет назад, и я тоже ничего не понимаю…
18 июня 2016
Читал вчера одно художественное произведение (со мной такое иногда случается).
Там описан главный герой, принц на белом внедорожнике. «У него было всё, чего только можно достичь к 30 годам, о чем только можно мечтать: бабушкина квартира в центре, которую он сдавал, и сервис по тюнингу спорткаров. Красивые женщины вились вокруг него, как акулы, – каждая хотела получить свой жизненный приз в лице этого уверенного в себе, богатого, состоявшегося мужчины».
Художественная литература – великое дело! Пелена падает с глаз и с тихим шуршанием ниспадает куда-то вниз, туда, где живут убогие, слабые, несостоявшиеся людишки…
27 июня 2016
Этой ночью умер Николай Алексеевич Федоров, наш – нескольких поколений – незабвенный учитель латыни. Он родился в 1925 году. Я у него учился с 1968 года – ему тогда было сорок с небольшим. Последний раз я видел его на праздновании его 90-летия. Он преподавал буквально до последних недель жизни. Светлая память, вечная память.
8 июля 2016
Об именах, фамилиях и русском литературном языке. Тут прочитал в мемуарах:
«А Иосиф ведь очень любил Карла, восхищался им, доверял ему…» – это про отношения Бродского и Проффера. Убейте меня, но это не по-русски. В русской литературной традиции знаменитых «третьих лиц» принято называть по фамилии или по имени-фамилии. Ужасно звучит в книге Рейфилда о Чехове: «Антон и Ольга перестали скрывать свою связь» (как будто речь идет о персонажах дамского романа).
В общем – «Анна сначала любила Николая, а потом ушла от него к Владимиру». Или еще круче: «Иосиф попросил Вячеслава передать привет Адольфу».
14 июля 2016
Отзовитесь, переводчики и великие стилисты!
Знаменитый диалог Людовика XVI и герцога Лианкура:
– Mais, c’est une révolte! (но это бунт!)
– Non, sire, c’est une revolution! (нет, государь, это революция!)
Как это перевести на русский язык, чтоб сохранить чудесную игру созвучных слов révolte и revolution?
17 июля 2016
Общаясь с писателем, полезно повторять в уме вот такую особую «Миранду»:
«Ты имеешь право молчать. Всё, что ты рассказываешь, может быть и будет использовано твоим собеседником в его новеллах, повестях и романах».
Обязательно будет использовано! При этом будет приписано другим людям, что особенно обидно…
23 июля 2016
Вдруг я понял, откуда это внезапное нашествие «больших писателей». Оттого что нынешние читатели какие-то уж очень маленькие. Извините.
Подслушанный диалог:
– Кому вообще можно сочувствовать?
– Детям и животным.
– Малолетним насильникам и пираньям?
– Да, и им тоже.
– Браво! Вот высший акт сочувствия – отдаться банде малолетних насильников и потом упасть в аквариум с пираньями. Пусть деткам и рыбкам будет приятно.
О сочувствии. Трудная это штука. Трудно понять, кому и в какой момент его жизни можно сочувствовать. Я сочувствую Фадееву в тот миг, когда он из нагана стрелял себе в грудь – у меня и фото есть, ужасное, – ему было страшно, и больно, и предсмертно, и всё такое. Да. Мне жаль его, и я ему сочувствую. Но когда он заправлял Союзом писателей, санкционировал аресты, писал заказной роман «Черная металлургия» – и вообще нес венец классика, будучи автором одной повести, одной переписанной по указке Кремля нон-фикшен и пары неоконченных книг, – вот тут я ему ни капли не сочувствую и не жалею его. А на кровати с наганом – жалею и сочувствую.
Ничего не понятно.
1 августа 2016
Когда Бернарду Шоу сказали, что в СССР – голод, он ответил:
– Какая ерунда! Нигде в мире меня не кормили так вкусно и обильно, как в СССР.
Интересно, он продажный циник или клинический мудак?
Но в любом случае ясно, что он не заслуживает и плевка.
Признак незрелости общества – трепетный, невротический ужас перед сословностью. Ненависть к высшим социальным слоям (к презренной «эл