А раньше – совсем другое. Приходилось читать у русских авторов: «Символисты несли культ личности в жизнь, культ музыки в поэзию, культ формы в литературу» (Андрей Белый, 1907). И вот так до конца 1930-х: «Отрицание авторитета церкви и феодальных догматов, культ личности и рост индивидуализма» (А.К. Дживелегов, «Об эпохе Возрождения», 1938). То есть речь шла о приоритете свободной личности, о ее праве на выбор и даже на своеволие – в противовес давлению общества, государства, церкви, пресловутого «как все».
А потом ба-бах! «Культ личности Сталина». Возможно, какой-то референт Хрущева был человек начитанный, но поверхностный. Вспомнил красивое словосочетание, но забыл, что оно означает.
Но скорее всего, источник – не совсем аккуратный русский перевод письма Маркса к Вильгельму Блосу: «Из неприязни ко всякому культу личности я во время существования Интернационала никогда не допускал до огласки многочисленные обращения, в которых признавались мои заслуги и которыми мне надоедали из разных стран» (Соч. К. Маркса и Ф. Энгельса, т. XXVI, изд. 1-е, с. 487–488). Этот том был выпущен в 1946 году. В подлиннике: Widerwillen gegen allen Personenkultus (Отвращение ко всякому персональному культу). То есть у Маркса идет речь о Person – а не Persönlichkeit. То есть о «лице» как о правовом понятии (физическое лицо, так сказать), а не о «личности» как философском понятии. В русской публицистике, философии и искусствоведении «культ личности» – очевидно, до конца сороковых годов, до публикации 26-го тома – и до доклада Хрущева – употреблялось в философском смысле, а потом – так, как теперь. Очевидно, группа Поспелова, готовившая доклад Хрущева, использовала эту фразу из русского перевода Маркса.
6 сентября 2017
Зам. главного писателя. Не знаю, есть ли в России главный писатель, но всё равно должен быть его заместитель. Я его нашел, нашего замглавписа. Это Чехов!
«Однажды он сказал:
– Понимаете, поднимаюсь я как-то по главной лестнице московского Благородного собрания, а у зеркала, спиной ко мне, стоит Южин-Сумбатов, держит за пуговицу Потапенко и настойчиво, даже сквозь зубы, говорит ему: “Да, пойми же ты, что ты теперь первый писатель в России!”… И вдруг видит в зеркале меня, краснеет и скороговоркой прибавляет, указывая на меня через плечо: “И он…”»
Еще:
«Однажды, читая газеты, он поднял лицо и, не спеша, без интонации, сказал:
– Всё время так: Короленко и Чехов, Потапенко и Чехов, Горький и Чехов» (И.А. Бунин, «О Чехове»).
Да и сейчас так: Достоевский и Чехов, Толстой и Чехов, даже Бунин и Чехов…
7 сентября 2017
«Против антиисторизма» (была с таким названием злая статья А.Н. Яковлева, «ЛГ», 15.11.1972). Но я про другое. Нельзя проецировать наши нынешние представления на старинную литературу и вообще на ту литературу, которая сочинялась до того, как некое понятие вошло в общепринятый дискурс.
Поэтому не надо говорить о травмах раннего детства, супружеских изнасилованиях, растлении малолетних, созависимостях и т. п. – применительно к текстам до середины ХХ века. Иначе получится, что все они не про то, про что написаны.
9 сентября 2017
Как прекрасна русская интеллектуальная проза XIX века: «…всякий раз мы возвращались друг к другу с заметной радостью, чтоб опять начать старую историю горького высматривания истин друг друга, пока года и успехи не сделали его гораздо спокойнее относительно себявыставления, а у меня те же годы и жизненная усталость не отбили дерзкой охоты к глумлению над людьми. Впрочем, ни он не освободился вполне от тайного индифферентизма, дозволяющего невинное предательство людей и потворство безобразию знакомых, почему-либо занимательных ему или нужных, ни я не освободился окончательно от наклонности считать пустяками чужую душу и относиться к ней с молодечеством. Такова исповедь: у обоих нас исправление идет медленно и вряд ли когда завершится» (Павел Анненков об отношениях с Иваном Тургеневым; 1851).
«Главные писатели» – это не выдумка. Главные в смысле творческого обаяния, проникновения даже в тех, кто, казалось бы, совершенно чужд их идеям или их поэтике. Такие, что «после них уже нельзя писать так, как будто их не было». Так вот. Самые главные, в смысле самые мощно влиятельные поэт и прозаик XIX века. Поэт – скорее всего, Бодлер. Прозаик – несомненно, Чехов.
10 сентября 2017
О технике письма. Сочиняя один довольно-таки длинный (страниц на 500) текст, я вдруг, прямо только что, понял про себя одну важную вещь, на которую раньше не обращал внимания. Вот она.
Я совершенно не могу написать, к примеру, так: «Таня приехала в Москву вечером, поехала к подруге, у которой всегда останавливалась, и в половине двенадцатого позвонила Коле. Они встретились за полночь».
Я могу написать так: «Поезд прибыл в Москву в 21.45. Таня с маленькой сумкой вышла на перрон; ее обступили таксисты, она отмахнулась от них, потому что ее подруга, у которой она собиралась остановиться, жила в двух шагах от метро».
Или вот так: «В половине двенадцатого у Коли зазвонил телефон. Это была Таня, она сказала, что приехала буквально час назад и что ей срочно нужно его видеть. Он помялся, но сказал, что приедет куда она скажет».
Какая тут разница? А вот какая.
Я не могу писать «с точки зрения писателя», который смотрит на всё как бы сверху, как орел или Господь Бог. Вот этот приехал, вот тот уехал. Я могу писать с точки зрения героя (в данном случае с точки зрения либо Тани, либо Коли). Одного, или другого, или двоих по очереди, уж как получится. Но всегда глядя на ситуацию как бы глазами участника. Но ни в коем случае не «сверху».
11 сентября 2017
Риторика хулы и хвалы. Характеризуя человека, так сказать, неоднозначного, мы обычно сначала пишем дурное, а потом, после «но» – хорошее.
«Как ученый – ноль, приспособленец и вообще дурак, но автор искренних и добрых мемуаров». «Очень средний художник, но весельчак и душа компании». И мы сразу любим этого человека.
А если наоборот? «Благородный, истинный офицер по духу и поступкам, но как военачальник – всегда шел напролом и напрасно губил тысячи солдат». «Очаровательный собеседник, умница, эрудит, но как писатель – полная бездарность». Что мы тогда скажем?
13 сентября 2017
«Обратные общие места» и «обратные штампы».
Тургенев говорил Толстому о Достоевском: там, где человек обычно бледнеет и убегает, у Достоевского он краснеет и застывает на месте. Тургенев называл это «обратными общими местами», что и вправду свойственно ФМД: вор у него честный, убийца – совестливый, проститутка – чистая, идиот – умнее всех.
Бывают также и «обратные штампы» – назойливое стремление писателя к уж очень оригинальным метафорам. Когда вместо навязшего в зубах «угловатого подростка» предлагается «девушка, словно бы натянутая на собственные отовсюду выпирающие кости»; вместо «бледный как смерть» – «лицо у него было белое и неподвижное, как зимний утренний город, на который медленно сыплется тяжелый влажноватый снег».
Хорошая метафора, даже затасканная, всегда зрима, она влечет за собой визуальный образ – в этом секрет живучести штампов. «Обратный штамп» визуально пуст или визуально нелеп.
15 сентября 2017
Бедные режиссеры! Эйзенштейн был величайшим режиссером, который обслуживал людоедский режим. Мейерхольд был крупнейшим режиссером, который обслуживал людоедский режим – и был им сожран. Александров был просто хорошим режиссером своего жанра, который также обслуживал этот режим – и был им обласкан. А вот Платонов, Хармс, Цветаева – были великими писателями, которые не обслуживали людоедский режим. Бунин и Набоков были великими писателями, которым посчастливилось улизнуть от людоедского режима. Бабель был великим писателем, который пытался обслуживать людоедский режим, но был им сожран.
Какой вывод мы сделаем из этого скорбного списка? Очень простой. Писателю легче! Ему нужна бумага, карандаш, табурет и подоконник. А режиссеру нужен театр или киностудия, десятки людей в подчинении и очень много денег. При тоталитарном режиме всё это может обеспечить только государство. Писатель, даже будучи дворником или учителем словесности, может писать и оставаться писателем. А режиссер, даже став преподавателем сценической речи, – перестает быть режиссером. Платонов писал свои романы в стол, а потом мы все ахнули – гений! А если бы Мейерхольд записывал в тетрадки свои режиссерские экспликации – мы бы плечами пожали.
Благодарите судьбу, поэты,
За то, что вам не нужно легких,
Чтоб дуть в мундштук гобоя и флейты,
Что вам не нужно беглости пальцев,
Чтоб не спотыкаться на фортепиано,
Что вам почти ничего не нужно, –
А всё, что нужно,
Всегда при вас.
Давид Самойлов
И тем более вам, поэты, не нужно государственного финансирования. Как, к примеру, Мейерхольду.
Бывают на свете дураки и подлецы, но не только. Бывают смешные растяпы и несусветные ловкачи. Бывают столичные снобы и замшелые провинциалы. Бывают люди до смешного темные, не знающие, кто написал «Войну и мир», и до смешного начитанные, которые слова не скажут без Джойса и Умберто Эко. Бывают дико безвкусные, а бывают ну просто воплощенный дизайн.
И надо всеми можно смеяться. Можно, можно, можно!
19 сентября 2017
Популярные афоризмы великих:
Никогда ничего не предлагайте, особенно тем, кто беднее и слабее вас: сами придут и сами всё отнимут (Булгаков).
Никогда не давай любви без поцелуя (Чернышевский).
Я презираю иностранцев с головы до ног, но мне досадно, если это чувство разделяет со мной мой соотечественник (Пушкин).
Мы в ответе за тех, кого сразу не послали на хер (Экзюпери).