Сразу придумался вот такой цинический диалог:
– А вот эта девушка, которая сказала, что «на край света поедет» с пожилым и некрасивым поэтом, – на самом деле никуда не поедет, это она так, по настроению! Да и потом, чем он ее на краю света кормить будет? Стихами?
– Ну почему же только стихами? Средний советский поэт в те времена зарабатывал примерно как зам. главного инженера.
– Ну и что? Он же старый!
– Тем более. Глядите – она войдет в круг избранных. ЦДЛ, «Малеевка», Коктебель, и всё такое. Потом станет наследницей авторских прав. А там, глядишь, выйдет замуж за писателя помоложе.
– Значит, она не романтичная, а очень прагматичная?
– Нет, не значит. Многие бездумно-романтичные поступки в конечном счете приносят выгоду.
7 ноября 2017
О чувстве эпохи. Читаю отклики на «Дневник» Юрия Нагибина (в частности, о том, как он грубо и неуважительно написал о Высоцком и Марине Влади). Впрочем, весь дневник его таков – грубый, до предела обнаженный в неприятных подробностях. Возмущенные читатели пишут: «Да! Знали бы Высоцкий и Влади, что он за человек, – они бы его и на порог не пустили!»
Беда, однако, в том, что в те годы (1960–1970-е) это Нагибин мог пустить или не пустить их на порог, а никак не наоборот…
16 ноября 2017
Был на выставке Сутина. Выставка большая, интересная, красивая. Но я с ужасом понял, что равнодушен к Сутину. Зато картинка Ротко на этой выставке – гениальная. И единственная картинка Поллока – тоже. Не оторваться.
19 ноября 2017
Был в России популярнейший исторический романист Николай Гейнце (1852–1913).
Писал много, небрежно и лихо. Например, так:
«Как подкошенный, он упал, не раздеваясь, на диван в своем кабинете и заснул как убитый».
Своего рода стилистический шедевр: в одной фразе два сразу два штампа – «упал как подкошенный» и «заснул как убитый». Критики недоумевали – за что его так любят читатели? Как мудро пишут в словарях, «критики недооценивали масштабы возросшего с уровнем грамотности спроса на легкое чтение».
29 ноября 2017
В Берлине в гостинице завтрак как положено: буфет, который в России называют «шведский стол». За десять минут до окончания завтрака официанты обходят все столики и говорят: «Мы очень скоро сворачиваем буфет, так что, если хотите что-то еще взять, – пойдите и наберите».
В понедельник я улетал в Москву в два часа дня, а Оля улетела в Брюссель аж в восемь утра, так что уехала затемно и не попала на завтрак. И вот сижу я, пью чай и заедаю овсянкой, и тут ко мне подходит официант и говорит: «А ваша супруга осталась в номере? Она спит? Давайте я соберу ей завтрак, и вы ей отнесете. Или сами соберите что она любит!» – «Да нет, – говорю, – она уже улетела рано утром. А у меня самолет попозже». – «Так, – говорит он. – Но ведь у нее оплачен завтрак? Давайте я вам сделаю в дорогу хотя бы пару бутербродов!»
Такие дела.
7 декабря 2017
«Однако трезво рассудить: кто сегодня не мерзавец?» Прочел рассказ Солженицына «Абрикосовое варенье» – цитата оттуда. Рассказ поразительный по накалу ненависти к коммунистам, советчине и лично к Алексею Толстому. Если чему и учиться литературной молодежи у Солженицына, так это эмоциям, страсти, злости. А то всё какое-то прохладное, вяловатое…
11 декабря 2017
В одном элегантном и весьма дорогом ресторане по субботам устраивают сравнительно недорогой бранч-буфет. Цена 2000 рублей, число подходов не ограничено. В меню, помимо прочего, – шампанское и устрицы. Один гость съел 50 (пятьдесят) устриц. Вообще-то это опасно для жизни. Однако вырвало не его, а официанта, на глазах которого творился этот апофеоз халявы.
История ужасная, но подлинная.
12 декабря 2017
Главную «Большую книгу» получил Лев Данилкин за книгу о Ленине. С чем я его от души поздравляю. Второе место у Сергея Шаргунова за книгу о Катаеве. Тоже мои поздравления. Поскольку обоих авторов знаю лично. Третье место – «Город Брежнев», автор Шамиль Идиатуллин.
А премия «Большая книга» еще раз подтвердила свою приверженность биографическому жанру нон-фикшен, с чего и началась история премии, и вот продолжается.
13 декабря 2017
Гениального писателя мы распознаем как бы задним числом. По итогам социального признания (которое само по себе устроено довольно сложно). На сегодняшний день никто не владеет набором критериев, которые позволят из пачки литературного самотека извлечь рукопись (или файл) и торжествующе воскликнуть: «Вот он, гений!»
Гениальность есть род помешательства. Но если всякий гений – безумец, то не всякий безумец – гений. Гении часто выходят из простого народа или из неблагополучных семей. Но это опять же не имеет «предсказательной силы»: раз из крестьян или алкоголиков, значит, гений или хотя бы талант.
Книга становится гениальной после ее написания, в ходе чтения, критики, интерпретации и вообще «обкатки», если можно так выразиться. В общем, работа над гениальной книгой начинается после ее выхода из печати.
Насчет естественных наук – не знаю. Но насчет наук общественных – думаю, всё примерно так же. Мне один советский профессор говорил: «Быть бы Марксу не более чем хорошим экономистом рикардианской школы, если бы не его выход в политику…» Не могу судить об экономике. Но литература сильно подперта «внелитературными» критериями.
16 декабря 2017
«Элементарно, Ватсон!» – эта фраза придумана все-таки не авторами советского фильма о Шерлоке Холмсе 1979 г. (сценарий Дунского и Фрида, режиссер Масленников). Да, в рассказах Конан Дойла этой фразы нет. Но она есть в американском фильме 1929 г. «Возвращение Шерлока Холмса» (в главной роли Клайв Брук), сценарий к которому написал сам Конан Дойл. Финальная фраза фильма:
Dr. Watson: Amazing, Holmes!
Sherlock Holmes: Elementary, my dear Watson, elementary.
18 декабря 2017
Когда-то для меня ходить в ресторан было мучением. Во-первых, надо было объедаться. Вот, допустим, ужин. Каждый берет себе салат, потом нечто вроде жульена или хачапури, если дело происходит в грузинском заведении. Далее горячее, и далее десерт – пирожное, например, или взбитые сливки. Ужас. Но потом мы с друзьями научились заказывать понемногу и на всех. Вот нас четверо, к примеру. Берем два разных салата и три разных блюда. И на десерт одно пирожное, один крем, одно желе. И делим каждое блюдо на четверых. Вкусно, легко и, главное, занятно!
Но я не о жратве, а о чтении.
Когда-то я, взяв в руки совершенно новую, непонятную и, как оказывалось с первых страниц, не особо интересную книгу, – как проклятый, как идиот, заказавший большую порцию «плова праздничного» или шашлыка по-карски, – уныло жевал и давился, то есть, простите, читал до самого конца.
Сейчас я предпочитаю пробовать.
Для того чтобы понять, что за штука «бешбармак абаканский» или «севанский сиг в лаваше», – вполне достаточно съесть небольшой кусочек. Насладиться. Или сделать вид, что наслаждаешься. Или промолчать и приняться за соседнее блюдо и тоже отрезать немного.
Я вдруг понял, что не всё, далеко не всё надо дочитывать до конца. Чаще всего, чтобы составить впечатление о книге, достаточно попробовать десяток страниц.
А до конца дочитывать и потом перечитывать нужно то, что составляет «хлеб наш насущный».
22 декабря 2017
Человек говорит, что ему не понравился некий фильм. На это ему возражают: «Ты, небось, в компе смотрел? Или по телику? Ну, с тобой всё ясно! Это кино надо смотреть на большом экране! И в нормальном кинозале! Пространство, понимаешь? Масштаб! И звук!»
Наверное, в этом что-то есть. Но представьте себе такой разговор: «У меня “Война и мир” как-то тяжело идет». – «А ты ее что, в метро читаешь? Дома в койке перед сном? Да еще в ридере? Ну нет! Тут нужна большая натопленная гостиная в усадьбе, диван со спинкой красного дерева, и чтобы под окном мужики карету чинили…»
24 декабря 2017
Проза мужская и женская. Еще немного кощунства.
Женская проза – это не просто книги, написанные женщинами. Ни Улицкая, ни Донцова, ни Маринина, ни Петрушевская, ни Маша Трауб сюда не относятся.
Что же такое «женская литература»? Это книги о том, как женщина ищет и находит мужчину. Разного. Это может быть невозможный красавец, неутомимый любовник, душевная опора. Щедрый богач или человек из высших сфер, вершитель судеб. Или, к примеру, знаменитость. Иногда это бывает в одном флаконе, чаще – для правдоподобия – в разных. Женщина может найти себе богатого графа, а потом, когда он состарится, изменять ему с красавцем виконтом, страстным дворецким или знаменитым художником. Но в любом случае центром внимания героини, целью ее стремлений и главным фабульным стержнем является мужчина. Обнаружение, идентификация и присвоение мужчины. Других проблем (социальных, исторических или философских) в «женской прозе» просто нет, или они присутствуют на очень дальней периферии авторского внимания. Классик здесь – Барбара Картленд. Есть «женская проза» и у нас, но я уж не буду называть имен.
Однако меня интересовал другой вопрос.
Если есть женская литература, то должна быть и мужская?
Так сказать, симметричная ей по содержанию?
Еще раз повторяю – не «мужская» в смысле войны или спорта, жестокости и храбрости – нет! А «мужская» в смысле нацеленности только и исключительно на женщину: обнаружить, идентифицировать и присвоить. Причем присвоить в куда более узком смысле – просто переспать с ней. Жениться не обязательно.
Великолепный образец мужской прозы – это «Темные аллеи» Бунина. За блестящим утонченным стилем и ностальгической фактурой кроется всё тот же примитивный сюжет: завлечь и трахнуть, и всё, и фунт дыма в придачу. «Почему? По привычке дорожного влечения к случайным и неизвестным спутницам». Трахать всё, что движется: дочь соседского помещика, крестьянку, проститутку, консерваторку, случайную попутчицу на пароходе, кухарку в квартире приятелей, гимназистку, морфинистку, журналистку. Трех последних – в течение двух часов, с интервалами буквально в двадцать минут, наслаждаясь этим почти что групповым сексом (рассказ «Генрих»).