Так что всё прекрасно!
23 мая 2018
Варшава. Текст и контекст. В музее – картина Яна Матейко «Грюнвальдская битва» (1878). Путеводитель сообщает: размеры 426 × 987 см, площадь – 42 кв. м, а вес 290 кг. Картину возили по городам Европы, потом поместили в музей. Во время оккупации картину спрятали в тайном подземелье. Немцы хотели ее уничтожить, назначили награду в 10 млн марок тому, кто выдаст. Нескольких человек, которые, скорее всего, знали место хранения, но не выдали, немцы расстреляли. После победы картина была с почетом возвращена в Национальный музей.
Художественная ценность этой картины, честно говоря, нулевая. Но национально-патриотическая – стопроцентная. Поэтому на нее стоит внимательно посмотреть.
Потому что картины (а также литературы) не бывает без автора и сопутствующих историко-культурных обстоятельств. Не бывает картины и книги просто хорошей или просто плохой. Скульптуры и архитектуры тоже. Насчет музыки – не знаю. Но знаю точно – плохая картина (книга) хорошего автора или плохая плохого автора – это две совсем разные вещи. Тем более что в понятие «автор» очень много всего понапихано.
28 мая 2018
Гордец. Подъезжаю с приятелем-режиссером на его машине к панельной девятиэтажке.
– Я живу в очень престижном доме, – говорит он.
– Вот здесь?
– Именно.
– А прости, что тут такого, эээ, престижного? – спрашиваю, боясь невзначай обидеть.
Он смеется и объясняет:
– Томас Манн эмигрировал из Германии в тридцать каком-то году. Геббельс ему написал открытое письмо: «Вы уехали и оторвались от немецкой культуры». А Томас Манн ответил: «Немецкая культура там, где я!» Так что вот. Этот дом очень престижный, потому что я в нем живу!
29 мая 2018
Принцип Станиславского. Он советовал актерам: «Играешь плохого человека – ищи, где он хороший, и это играй. Играешь хорошего человека – ищи, где он плохой». Это правильно, это делает образ полнокровным, картонные злодеи и карамельные праведники становятся живыми людьми.
Но к писателям, увы, это отношения не имеет. Не надо искать проблески таланта в плохой книге и, обратно, ловить блох в книге хорошей. Но это касается читателей. Я тут говорю как читатель. А критик и редактор – пусть ищут.
31 мая 2018
Услышал поразительную историю. У некоей женщины-филолога была папка с неопубликованными черновиками К. Вагинова, Н. Тихонова, Н. Чуковского, П. Лукницкого, Вс. Рождественского, В. Ричиотти, Иды и Федерики Наппельбаум и многих других поэтов. Некий коллега – внимание, дальше цитата!!! – «попросил у меня эту папку взять на время к себе домой, чтобы расшифровать материалы. Я по доброте и простоте душевной отдала ему эту папку». Это цитата из слезного письма бывшей хозяйки. Потому бывшей, что этот человек ей не отдает. Нагло говорит: «А докажи!» и всё такое.
Конечно, этот человек – «ах, негодяй!» и всё такое. Но у меня вопрос: кем надо быть, чтобы отдать такую папку на пару недель? позволить вынести ее из дома? Думаю, что, если мы сообща ответим на этот вопрос, – мы поймем, что с нами происходит уже много десятков лет. С нами как с народом и с нами как с людьми. Ах да! Ну конечно! «Глубоко порядочные люди всех меряют по себе, поэтому очень часто становятся жертвами непорядочных людей».
А не надо всех мерить по себе! Мерить всех по себе – это серьезный психологический дефект, отсутствие «механизма проигрывания ролей», неумение представить себе точку зрения партнера, предсказать его поступки исходя не из своих, а из его ценностей и установок.
Люди, которые «меряют всех по себе», – утомительны до неадекватности. Одни обрушивают на тебя горы эрудиции, цитат и иностранных слов, другие всё время предлагают выпить и пойти по бабам, третьи убивают своим фанатизмом, четвертые… ну и так далее!
8 июня 2018
Почти по Чехову: написать повесть о человеке, который по капле выдавливал из себя страх перед швейцаром, угодливость перед таксистом, неловкость перед продавцом, застенчивость перед официантом, стыд перед кассиром, боязнь дворников, благоговение перед секретарем начальника, а также – и это самое главное! – раболепие перед дамами с прямой осанкой, седой завивкой и громким строгим голосом.
11 июня 2018
День рождения мамы. Был на Ваганьковском. Ходил за водой. Увидел памятник человеку с замечательным именем и отчеством:
Насонов Ювентин Арефьевич (1931–1988).
Как это прекрасно: в 1931 году жил некий Арефий, и сына своего назвал Ювентином. Не поленился узнать – это был новомученик русской церкви, иерей, расстрелянный в 1938 году.
14 июня 2018
После премьеры фильма «Лето» и в канун чемпионата мира по футболу я должен, наконец, признаться:
1. Я ни разу в жизни (кроме фоновых случаев, типа у кого-то радио включено) не слушал Гребенщикова, Цоя и всех прочих, ни разу не был на рок-концертах и вообще не знаю, чем они различаются и вообще в чем там дело.
2. Я был на футбольном матче один раз в жизни, друзья затащили, это было в 1975 г., было дико скучно. Но при этом я иногда смотрю на ноутбуке финальные матчи всяких-разных (сам не знаю каких) чемпионатов, наслаждаясь исключительно силой ударов по мячу и нервозностью ситуации. Кто с кем играет – мне по фигу.
3. Я не смотрел ни одного фильма Кустурицы, а также «Звездные войны». Мое киноразвитие закончилось на Копполе и Чимино.
4. Я понимаю и сознаю, что всё это ужасно, стыдно, позорно, – но так уж стасовалось, так выпало. Горевать глупо, догонять поздно.
15 июня 2018
Недавно был на книжном празднике, он же – литературная тусовка.
Подумал: а хорошо бы на таких больших сборищах сделать так, что вот идешь себе по залу, а навстречу – быстрым шагом Бродский с рюмкой водки и тарелкой закуски. А встречным курсом, но не сталкивась, – худой, на ходу проливающий просекко из бокала, небритый Мандельштам. Пьет кофе смуглый крупнолицый Пастернак. На лестнице молча курит «Казбек» сильно пахнущий перегаром Шолохов. Рядом с ним Олеша – он не курит, но перегаром от него разит тоже ой-ой-ой – наверное, это их и сблизило на данной тусовке. А у стены на стуле сидит грузная пожилая дама в шали, нос с горбинкой – сами знаете кто.
Подходить к ним и разговаривать нельзя. Только любоваться.
17 июня 2018
С одной стороны, круг – это криволинейная фигура. Но с другой стороны – это многоугольник с бесконечным числом сторон. С одной стороны, художественный текст, особенно хороший, – это волшебство и обаяние, чудо соприкосновения с чем-то там, и всё такое. Но с другой стороны, он состоит из массы черт и черточек, которые и формируют это «волшебство и обаяние». То, что их много, не значит, что их нельзя выловить и рассмотреть и распознать их качество.
Фабула и сюжет, то есть сама история и как она рассказана. Антураж в самом широком смысле слова, обстоятельства времени и места. Характеры, их оригинальность и узнаваемость, включая мотивы поступков. Язык – от элементарной грамотности до стилистических особенностей. Наконец, послание, message, пресловутое «что хотел сказать автор». Каждый означенный аспект состоит из конкретных вещей, его можно разложить на составляющие, посмотреть на них как бы в отдельности, сопоставить с тем, как это делали великие или популярные авторы, – и более или менее ясно понять, что в этом тексте есть, а чего нету, что здесь хорошо, а что плохо.
Теорема 0. Если плохой художественный текст нравится не только родным и близким автора, но и посторонним людям, значит – он состоялся как таковой.
Теорема 1. Если текст нам (не) нравится, мы можем/должны смочь объяснить, почему он (не) нравится нам, то есть чем конкретно он хорош или плох.
Теорема 2. Если плохой текст нам не нравится, но нравится другим, мы можем/должны смочь объяснить, в чем тут дело. Подсказка: объяснение «потому что они дураки (пошляки, быдло, подонки, безвкусные, рабы рекламы)» – не подходит.
21 июня 2018
Литература и, простите, жизнь. Часто говорят (да и я часто говорю), что советская литература была подла и лжива. Да, говорим мы, конечно, Алексей Толстой, Катаев; а из поэтов Маяковский, Тихонов – люди большого таланта, но! Но страшно читать их талантливые тексты, зная про лагеря, расстрелы, пытки, депортации, голодоморы, раскулачивания – что практически не отразилось в их текстах, а если и отразилось, то очень слабо, увертливо, конфузливо. Да и знание о страданиях других писателей тоже не прибавляет уважения к советской литературе: какие, на фиг, Леонов и Паустовский, когда Платонова и Булгакова не печатали!
Всё верно. Но посмотрим на литературу XIX века. Тоже ведь можно сказать: какие еще Пушкин и Гоголь (и весь прочий список), когда крепостное право! Когда военные поселения! Когда бесчинства цензуры! Когда за чтение, за одно только чтение «письма Белинского к Гоголю» молодых офицеров сажали в тюрьму. И вообще, когда вокруг – гнет самодержавия, произвол чиновников, нищета пореформенной деревни, когда Польша стонет и Кавказ в крови, а наши корифеи воспевают колонизаторов, поработителей и романтичных помещиков.
Смешно. И правильно смешно. Потому что литература – это не про жизнь.
22 июня 2018
Сказали, что умер Наум Коржавин. Как это грустно. Я однажды говорил с ним по телефону. Это было так. Мы приехали в Америку (на год, я получил что-то вроде стипендии). Жили в Вашингтоне. В Бостоне жила подруга сестры моей жены Наташа К. У нас не было ее телефона. Но мы вспомнили, что она якобы знакома с Коржавиным. В справочнике я нашел его номер. Набрал. «Простите, это Коржавин Наум Моисеевич?» – «Да. Чем могу служить?» – «Я московский приятель Наташи К., вы мне не дадите ее телефон?» – «Минуточку». Продиктовал. «Спасибо!» – «Не за что».
Почему-то большинство моих встреч и бесед со знаменитостями – вот такие.