– Держитесь крепче! – повелел доктор Бейли.
Кресло рывками задвигалось назад. Анна огляделась по сторонам. Ее спаситель вез ее обратно через толпу, используя длинную спину как плуг, которым он вспахивал поле зевак.
Бейли вытащил ее из давки.
– В следующий раз хорошенько подумайте, стоит ли покидать тюрьму, чтобы променять ее на уличную бойню, – сказал он, остановившись с Анной в переулке.
От облегчения Анна расплакалась. На миг она позволила себе эту слабость. Затем графиня шмыгнула носом и вытерла щеки рукавом пальто.
– Спасибо, герр доктор Бейли. Вы меня спасли; если бы не вы, меня бы растоптали. – От волнения она говорила по-немецки.
Казалось, шарманщик все равно ее понимал.
– Не знаю, как обстоит у немцев, но англичанина можно лишить чувств двумя происшествиями: появлением королевы и овцы. Когда и то и другое случается одновременно, правит уже не Виктория, а сумасбродство. Я же предпочту компанию прекрасной дамы.
Анна улыбнулась.
– В таком случае, вы доктор с хорошим вкусом и предубеждением к монархии.
Бейли поклонился и уже знакомым движением снял шляпу. Затем он разложил на голове пряди парика.
Анна поправила одежду.
– Извините за вопрос, – сказала она, вытирая грязь с рукавов. – Вы следили за мной?
Бейли удивленно посмотрел на нее и рассмеялся.
– Не поймите меня неправильно, мадам. Вы привлекательная женщина. Несмотря на вашу… в общем… Вы действительно прелестное создание. Но я здесь не из-за вас. – Уличный музыкант указал на толпу, оставшуюся позади них. Из нее все еще доносились взволнованные крики. – Лондон – это деревня. И когда королева проезжает по улицам этой деревни, нищие узнают об этом первыми. Я пришел сюда, потому что Ее Величество велит подчиненным бросать в толпу милостыню. – Он посмотрел на Анну. – Правда, учитывая вашу щедрость в прошлом, я не думал, что вы тоже нуждаетесь.
Прежде чем Анна успела возразить, Бейли продолжил:
– На самом деле большинство здесь вовсе не нищие, а богатые горожане. Они ненасытны и вырывают у бедных из пальцев последние фартинги[76]. Если бы королева знала, как добрый Док Бейли поступает с деньгами, она вручила бы мне целый мешок монет. Причем лично.
– Что же вы с ними делаете? – спросила Анна.
– Я возвращаю их во дворец, – ответил Бейли. – Повар – мой старый знакомый. Он отдает мне остатки трапезы благородных господ. Конечно, он делает это не просто так. Поэтому я придумал небольшой хозяйственный кругооборот: я приношу милостыню королевы в дом королевы и получаю взамен еду королевы.
В его улыбке читалась убежденность в том, что он самый умный человек в Лондоне.
– Знаете, – сказала Анна, – мне тоже нужно во дворец. Не могли бы вы меня проводить? – Она замешкалась. – По правде говоря, я даже не знаю, где находится Букингемский дворец.
Нищий не заставил просить себя дважды. Он сказал, что все равно оставил шарманку в кладовой дворцовой кухни. Бейли торопливо вез коляску подальше от толпы. Когда они перешли на другую сторону переулка и, окружённые свежим воздухом, испытали облегчение. Перед ними простирался обширный парк.
– Это Сент-Джеймсский парк, – объяснил Бейли. – Там, вдалеке, между ветвями голых деревьев, уже виден светлый известняк дворца.
Вскоре они оказались перед двухэтажным зданием в стиле «классицизм». Там не было такой толкотни, как на улицах города. Несколько семей под зимним солнцем прогуливались перед Букингемским дворцом. Взволнованные дети указывали то на одно, то на другое окно и кричали, что видели королеву. Трое гвардейцев ездили верхом туда-сюда и коротали время, раздавая дамам комплименты.
Доктор Бейли толкал инвалидное кресло к выкрашенному в черный цвет забору из кованого железа. Отсюда Анне был виден главный портал[77]. Конечно, он был заперт. Она еще не знала, как ей попасть к королеве Англии. Наверное, освободить Дюма из Нью- гейта было бы все-таки проще.
– Как туда попасть? – спросила она доктора Бейли.
Не получив ответа, она обернулась к спутнику и обнаружила, что он исчез.
Анна осмотрела вещи. Бейли куда-то испарился, но все же ничего не украл. Анна покачала головой. Недоверие к другим раньше было ей чуждо. Этот росток у нее в душе посадил Леметр. Она не позволит ему разрастись. Или – еще лучше – вырвет его с корнем.
Но сейчас ей нужно попасть во дворец.
Недалеко от нее проезжали трое гвардейцев. Она могла их окликнуть. Анна пригладила пелерину и заправила выбившуюся прядь под капор. Затем она помахала им и крикнула:
– Не могли бы господа из генералитета помочь даме?
Скучающие всадники сразу обратили на нее внимание. Они подошли и поклонились Анне в седлах. Просьба Анны вызвала удивление.
– Она хочет попасть во дворец, – заключил один из гвардейцев.
Как и у его спутников, у него была красная форма и бакенбарды. Второй всадник посмотрел на фасад огромного здания, словно увидев его впервые. Третий рассмеялся.
– Прошу вас! – сказала Анна. – Во дворце ведь должны быть часы приема. Короли обычно дают аудиенции.
– Разумеется, – сказал один из гвардейцев. – Например, премьер-министру.
– Но это важно, – заверила Анна.
Графиня раздумывала, какими сведениями могла поделиться. Если она расскажет им, что знает, кто опубликовал дневники королевы Виктории, ее сочтут сумасшедшей и бросят в тюрьму.
– Мадам, – сказал первый гвардеец снисходительным тоном. – Каждый лондонец считает, что его просьба достаточно важна, чтобы побеспокоить королеву.
– Раз мы не можем вам ничем помочь, – сказал второй всадник, – мы продолжим патруль.
Анна вцепилась в упряжь его лошади. Животное отступило в сторону. Инвалидное кресло качнулось. Анна набрала побольше воздуха.
– Я не кто-нибудь, – резко сказала она. – Я графиня Анна фон Дорн. Я приехала сюда из Карлсруэ через Париж. Моим мужем был граф Тристан фон Дорн, родственник Ганноверской династии.
Это было правдой. Однако Тристан никогда не поддерживал контактов со знаменитой родней.
Гвардейцы переглянулись. Правый пожал плечами. Первый почесал бакенбарды.
– Мадам, – сказал он с робким уважением. – Если бы вы доказали свое происхождение, мы бы представили вас капитану. Тогда мы могли бы обсудить, как поступить дальше.
– Мне нужно доказать мои слова? – спросила Анна.
До сих пор никто никогда не сомневался в том, что она принадлежит к аристократии. Ни Шмалёры, ни Дюма. Напротив, им всем хотелось, чтобы она была графиней. Однако здесь, у ворот Букингемского дворца, дело обстояло иначе.
Она отпустила кожаный ремешок. Лошадь дернула головой.
Анна сказала:
– Я не должна доказывать свое происхождение. Как вообще это можно сделать?
– Наверное, нужна дворянская грамота, – сказал всадник посередине, скривив рот.
Его товарищи считали, что доказать дворянское положение можно было еще при помощи фамильной печати или рекомендательного письма. Тогда человеку разрешалось попасть во дворец.
– Как правило, графы и герцоги заранее письменно уведомляют о визитах, – объяснили они Анне.
Распрощавшись, гвардейцы продолжили патруль.
Небо потемнело. Скоро снова пойдет снег. Сквозь прутья решетки Анна еще раз взглянула на портал дворца – неподвижный, как лицо монархини. Графиня сжала руки в кулаки. Вот бы обладать способностями Леметра! Он просто навязывал людям свою волю и заставлял их плясать под свою дудку. Анна с отвращением фыркнула. Нет, поступать как магнетизёр она бы не стала, даже если бы могла.
Снежинки падали на плед, укрывавший ноги. Площадь перед дворцом опустела. Анна замерзала. Несмотря на это, ей не хотелось покидать это место. Со временем же кто-то должен выйти из дворца. Тот, с кем она сможет поговорить, кто ей поверит. Например, дворецкий.
За спиной Анны раздалось знакомое кряхтенье.
– Все готово. Я провезу вас на кухню, – сказал доктор Бейли. Он задыхался, будто после быстрого бега. – Но с вас два фунта.
Глава 31. Лондон, Букингемский дворец, декабрь 1851 года
В мечтах королевская кухня всегда представлялась Анне зачарованным местом. Полным приятных запахов и слуг, которых волновало лишь телесное благополучие Ее Величества. Там слышалось только шарканье маленьких ступней, сопровождаемое нежным бульканьем изысканных супов.
Когда доктор Бейли протолкнул инвалидное кресло Анны через небольшой проход на кухню Букингемского дворца, этот образ воображения сгорел в горячем жире реальности.
Кухня дворца напоминала кузницу. На четырех плитах пылал огонь. Потолок был покрыт блестящим слоем копоти. Жир шипел, а мужчины громко кричали друг на друга, обмениваясь грубостями.
Между фигурами, бегающими в суматохе, на стенах сверкала блестящая медь. Там рядом висели круглые котлы для варки рыбы, плоские сковородки для соусов и глубокие кастрюли для супов. Анна заметила формы для желе, пудингов и пирожков. За одним из столов кондитер украшал орешками шоколадные конфеты с ноготь величиной. Свет проникал через высокие окна, одновременно служившие дымоходами, а пол был посыпан песком. В воздухе перемешивались запахи десятка блюд. После нескольких вдохов Анне стало дурно.
Из глубин кухни к Анне побежал мальчик в форме мышиного цвета. Он смотрел не вперед, а тревожно глядел через плечо. За ним, пытаясь не отставать, бежал повар – вытянутый парень, задыхавшийся от усилий и гнева. Юркий поваренок грозился удрать. Тут мальчик врезался в инвалидное кресло Анны и упал на пол. В воздух взметнулся сахарный фонтан, осыпав стол с шоколадными конфетами. Кондитер закричал и бросил в бедолагу горсть орехов. Догнав жертву, повар поднял поваренка с пола. Схватив его за левое ухо, он заметил инвалидное кресло Анны. Затем его взгляд упал на доктора Бейли.
– Это ты, Док! Снова тащишь мне на кухню туристов. Я же сказал: наш уговор больше не действует.
Пока он говорил, поваренок извивался, пытаясь вырваться из хватки. Ухо мальчика окрасилось в убийственно красный.