– Сколько нам еще тут стоять? Когда они уже повесят этого толстяка? – Фульширон прижимал ладони к щекам и топтался на месте.
– Откуда мне знать? – фыркнул Кюнен.
Они ждали казни Дюма целых четыре часа. Уже через пятнадцать минут холод заполз к ним в ботинки. Через полчаса пальцы у них на ногах онемели. Потом мороз укусил их за икры и стал подниматься все выше. Скоро, не сомневался Кюнен, он окончательно замерзнет.
– Неужели шарманщик не может сыграть что-нибудь другое? – ныл Фульширон, мрачно глядя на улицу.
Неподалеку стоял уличный музыкант и часами исполнял одну и ту же мелодию: песню о розе. Кюнен уже выучил текст наизусть и пытался его забыть. Однако органист пощады не знал.
– Если до боя часов никто не появится, я пойду к лорду-судье Дигби, – сказал Кюнен. – А ты – к этому надоеде с шарманкой.
Впереди, ближе к перекрестку, открылись тюремные ворота. Вышел мужчина. Он толкал перед собой женщину в инвалидной коляске.
– С ума сойти! – с восторгом удивился Фульширон.
– Дюма! – воскликнул Кюнен. – Вот он!
Он никогда не виделся с писателем лично, но знал, как тот выглядит, потому что автор неустанно печатал свой портрет в каждом номере «Мушкетера».
Кюнен сорвался с места. Его промерзшие штанины скрипели. Фульширон последовал за ним.
Когда они приблизились к паре, Кюнен услышал слова Дюма: писатель собирался преследовать кого-то в Санкт-Петербурге.
– Дюма! – крикнул Кюнен. – Вам не сбежать.
Мужчина с копной кудрявых волос остановился.
– Боже мой, – вырвалось у Кюнена, – вы ведь чернокожий.
На картинках цвет кожи Дюма всегда был намного светлее.
– А вы, – воскликнул Дюма, – паршивец и сейчас подотрете лицом тротуар! Закройте свой поганый рот! Или я за себя не ручаюсь!
– Ваш побег окончен. Возвращайтесь в тюрьму, или я казню вас прямо здесь.
– Его помиловали, – закричала женщина в инвалидном кресле.
Только сейчас Кюнен понял, что знает эту даму. Она ехала на пароме в Дувр вместе с жандармами. Потом Кюнен и Фульширон даже подыскали ей отель в Лондоне.
– Мадам, – сказал Кюнен, – видеть вас вместе с этим предателем крайне неприятно – так же, как иметь паховую грыжу. Прочь от него, иначе…
– Вы угрожаете невиновному, – прорычал Дюма и подошел вплотную к Кюнену. Мышцы на шее писателя выступали из-под кожи словно веревки. – За это я буду с вами драться. – Вылупив глаза на жандарма, он продолжил: – Вы угрожаете беззащитной женщине. За это я вас убью.
Нос Дюма был всего в ладони от щеки Кюнена. Тут между двумя мужчинами появился ствол пистолета. Дуло смотрело в левый глаз Александра.
– Я долго ждал вашей смерти, Дюма, – сказал Фульширон. – Наконец этот момент настал. Решайте: или вы возвращаетесь во Францию осужденным, или трупом. Удача от вас отвернулась.
– Точно известно лишь одно: удача переменчива, – сказал незнакомый голос.
У щеки Фульширона теперь тоже появился ствол огнестрельного оружия, хоть и небольшого. Оно принадлежало мужчине с длинным носом, одетому в лохмотья нищего. Кюнен узнал уличного музыканта.
– Вы мистер Дюма? – спросил мужчина. – Из-за вас у дамы было много неприятностей. Вы знаете, что леди чуть не утопили? К тому же она, рискуя жизнью, проникла в королевский дворец. Проявите немного благодарности, француз, и отвезите леди в безопасное место. Сейчас же. Приказ доктора Бейли. Кажется, два господина здесь не возражают.
Кюнен и Фульширон поневоле наблюдали, как Дюма помог немке сесть в дрожки и уехал вместе с ней.
Что же они за жалкие полицейские! Их держал в страхе нищий с терцеролем! Хоть бы коллеги в Париже никогда об этом не узнали. Кюнен поклялся себе, что последнее слово по делу о фабрике романов месье Дюма еще будет сказано.
Глава 39. Лондон, декабрь 1851 года
Анна наблюдала, как двое жандармов остались с доктором Бейли. Ей казалось, что даже на таком расстоянии она разбирает французские ругательства, которые посылали ей вдогонку двое мужчин.
– Графиня, – сказал Дюма на скамье возле нее, – как вам это удалось? Этот шарманщик – ваш друг? Вообще-то я собирался задушить его, попадись он мне в руки.
Анна улыбнулась при мысли о докторе Бейли.
– Иногда, – сказала она, – мы встречаем нужных людей в подходящее время. Однако осознаем это гораздо позже.
Дюма нахмурился.
– Мудрые слова. Пусть мне и не совсем понятен их смысл. Я подумаю об этом, как будет время, но сейчас нам нужно добраться до ближайшего вокзала.
– До вокзала? – удивленно спросила Анна.
Она взглянула на его изможденную фигуру.
– Вам бы не помешали ванна, новый костюм и сытный суп.
Дюма расхохотался.
– Суп? Мне нужно блюдо ландскнехтов[90]. Оленья печень, тетерки, карповые язычки и телячьи мозги, а еще батарея прекраснейших бутылок благородного бордо. И портные! По одному на каждый предмет одежды. Но сначала… Эй, кучер! Долго еще до ближайшего вокзала?
– К шестнадцати пятидесяти можем добраться до Паддингтона, сэр, – крикнул мужчина через плечо. – Вестибюль вокзала еще не достроен. Но некоторые поезда уже ходят. Вы что, хотите залезть в одно из этих ужасных чудовищ? Лучше оставайтесь у меня в дрожках, сэр. Ни дыма, ни шума. Только свежий воздух и приятная беседа. Я отвезу вас туда, куда захотите.
– Даже в Санкт-Петербург? – спросил Дюма.
– Александр! – вырвалось у Анны. – Дайте судьбе передышку, иначе ей не хватит воздуха.
Неужели этот человек никогда не устает от суеты?
– Дорогая графиня! Вы меня спасли. Но ведь вы сами сказали, что Леметр сбежал. Заполучив третий амулет, он будет обладать безграничной властью. Властью, которую мы и представить себе не можем. Нам надо ему помешать. Если он действительно направляется в Россию, а мы должны исходить из этого, нам нужно найти третий амулет раньше него.
Анне так не хотелось признавать, что Александр прав. Снова путешествовать? Ей нужно заботиться об Иммануэле. Ей нужно домой. Но куда? Карлсруэ был ее родиной, но там ее никто не ждет. Она найдет несложную работу, например, на ткацком станке. Тогда она сможет сидеть в инвалидной коляске и ткать до конца своих дней. На еду и место для сна ей хватит. Чего ей еще нужно от жизни?
Она посмотрела на Дюма.
– Едем в Санкт-Петербург!
На вокзале Паддингтон Анна чувствовала себя в грудной клетке железного великана. Стальные крепления сводом накрывали рельсы. Шум рабочих, стучавших молотками по каркасу высоко наверху, усиливался из-за голого зала. Путешественники толпились на платформе. Дым от локомотива висел под куполом, как грозовое облако. Пахло угольной пылью.
С одной стороны платформы стояли магазинчики. Некоторые еще были пусты. Но у билетных касс уже царило оживление. Анна ждала, пока Александр вернется с билетами.
– Нам повезло, – сказал он и разложил билеты веером, словно колоду карт. Затем он дотронулся кончиком пальца сначала до первого, а потом и до остальных. – Два билета на поезд до Саутгемптона. Он уходит через три часа. – Палец побрел дальше. – И два билета на пароход из Саутгемптона в Санкт-Петербург. Он отправляется завтра вечером. Последний в этом году – потом северный проход замерзнет. Если Леметр не поплывет на том же корабле, он доберется до России только весной. Представляю, какое будет у него лицо!
Решимость, переполнявшая Анну в дрожках, испарилась.
– Через три часа? Ничего не выйдет. Мой багаж все еще в отеле. И нам нужно к леди Элис: надо все с ней обсудить. Неужели мы не можем отправиться в путь завтра?
– Разве только вы хотите застрять в Саутгемптоне, – сказал Дюма. Его лицо скривилось от разочарования. – Я даже достал нам две каюты с проточной водой.
– Вода вам нужна как можно скорее, – сказала Анна.
Она гадала, откуда у Александра деньги на роскошные каюты. Однако опыт ее научил: спрашивать не стоит.
– Нужно найти иное решение, – потребовала она.
Вот только ничего другого ей в голову не приходило. В Россию путешествовали на корабле. Дорога по суше занимала несколько месяцев и к тому же была опасной. В русских лесах водились дикие животные и еще более дикие разбойники. Так Анна и Александр прибудут в Санкт-Петербург слишком поздно – или вообще никогда.
Дюма был прав. Пусть наспех уезжать из Лондона казалось безрассудным, но ведь она поступала так и раньше.
Анна размышляла, стоит ли ей написать письмо леди Элис. Это можно было сделать здесь, на вокзале. Мальчик-посыльный доставит весточку в Букингемский дворец. Тогда Элис хотя бы будет знать, что с Анной все хорошо, и не станет о ней беспокоиться.
– Скандал в Королевском дворце, – издал пронзительный кошачий вопль какой-то мальчик-газетчик.
Его визг вырвал Анну из мыслей.
– Раскрыт пикантный любовный роман герцогини Вустерской, – прокричал мальчик. – Скандал в королевском дворце! Только в The Illustrated London News.
Анна почувствовала, как у нее по жилам заструился ледяной поток. Она купила номер и пролистала его так поспешно, что верхний лист упал на землю.
– Что случилось? – спросил Александр и поднял страницы газеты. – Вы знаете эту герцогиню?
Анна нашла статью на третьей странице.
– Леди Элис, – воскликнула она. – Это леди Элис.
Она попыталась прочесть строки, но руки ее дрожали так сильно, что буквы перед очками плясали. Наконец Александр забрал у нее газету и прочитал вслух.
Когда он закончил, Анне казалось, что в газете говорилось об ее измене. Паралич ног словно овладел всем ее телом.
– Нам надо съездить к Элис, – тихо сказала Анна. – Ей нужна моя помощь.
Александр прищурился.
– Но как же поезд, – нерешительно сказал он. – Корабль.
Анна вскипела гневом.
– Если бы не леди Элис, вы бы отправились не в Саутгемптон, а на небеса.
Графиня быстро развернула инвалидное кресло к выходу. Изо всех сил толкая ободья, она подзывала кучера.
Когда Анна и Александр прибыли в Букингемский дворец, на город опустилась темнота. В окнах королевской резиденции горел свет. Здание казалось Анне огромным канделябром, который должен был озарять всю Англию.