— А где неторопливый, но славный старина Уорни, с которым мы свели знакомство ночью?
— М-мессир, — укоризненно покачал пальцем граф Тассел. — Вы же вс-се п-понимаете. Л-леди Л-лота не нужны д-длинные уши и еще б-более д-длинные языки. С-старину Уорни и вс-сю п-прочую челядь с-с утра п-по домам отп-правили.
Кегнит знал, что молодой нобиль ломает спектакль, но здесь, по крайней мере, не соврал. Слуг действительно утром разогнали по домам — даже тех, кто почти все время жил в хозяйском доме. Это он проверить успел. А по возвращении надо будет устроить полноценный допрос каждому.
— Вам следует выпить еще вина. Насколько я помню, оно хорошо помогало от заикания нынешней ночью.
— И п-продолжает п-помогать, — рассмеялся Генри Тассел. — Я снова з-заикаюсь уже не от к-контузии, а от того, что… ик!.. п-пьян вдрррррызг.
— В таком случае хорошо, что я не к вам, друг мой. У меня есть несколько вопросов к баронессе. Надеюсь, она вином не злоупотребляла.
— Н-не уверен, что б-баронес-са п-принимает, — жизнерадостно объявил Тассел.
— Боюсь, я буду вынужден настаивать, — с деланным дружелюбием ответил Кегнит и как бы невзначай сделал жест в сторону своей немалой свиты. — Сами понимаете, служба.
Тассел на мгновение задумался. Затем отхлебнул из бутылки и махнул рукой.
— Н-ну, что ж, ваши д-дела — д-дела Ура. Б-будет не п-патриотично остаться в с-стороне, — он сдвинул несколько железных запоров и ворота остались закрыты. — Н-но в-вашу армию ос-ставьте с-снаружи. У б-баронес-сы вам не угрожает н-никакая опас-сность.
— Как скажете, Генри. Возьму с собой только своего помощника. Генри — сержант Бергман, сержант Бергман — граф Генри Тассел.
Белобрысый коротко козырнул, а граф удостоил его лишь короткого кивка.
— М-мне вс-сегда к-казалось, что у с-сержантов неп-пррррррименно д-должны б-быть ус-сы. Это к-как ат-трибут з-зрелости.
— Нашему спутнику этот атрибут заменяет титул. Мессир Бергман из дворян.
Тассела услышанное не впечатлило.
— В Уре к-куда не п-плюнь — в д-дворянина п-попадешь. Вот п-плюньте в мою с-сторону. С-срррррразу попадете!
— Генри.
— Д-да?
— Вы уже трижды приложились к бутылке, а уровень жидкости в ней почти не уменьшился. Я не против вашего спектакля и тоже сейчас играю кое-какую роль, но прекращайте заикаться. Пожалейте мои уши.
— Как скажете, — негромко рассмеялся граф Тассел и зашвырнул бутылку в клумбу. — Сказать по правде, никогда особо не любил роль Капитана Бижу. Все эти вечно пьяные фанфароны, несостоявшиеся герои-любовники… в жизни они вызывают не смех, а брезгливую жалость.
— Тогда зачем все это, Генри?
— Ну, должна же быть версия еще и для ваших людей?
Заикание его прекратилось, а вот речь звучала все с той же пьяной дружелюбностью.
Они шагали к особняку чуть не рука об руку, и сержант Бергман, отставший на два шага, обратил внимания, как изменилась вдруг целеустремленная и стремительная походка Кегнита. Теперь помощник коменданта шел вразвалочку, шаркая по песку носками туфель. Ш-ш, ш-ш. Гражданская походка, никакой военной четкости.
Плечи мастер-лейтенанта сами собой опустились.
Мягче, мягче, говорил облик Кегнита. Я не опасен. Я человек, который не служит, а больше отбывает службу… по возможности, не забывая о личном интересе. Эта метаморфоза белоголового сержанта не особо смутила. Подумаешь, жесткий решительный лейтенант вдруг стал мягким, расслабленным и слегка рассеянным. Эдаким плюшевым мишкой.
Это нормально.
Служба в заведениях, подобных Второму департаменту Ура, будь то Палата тайных игр Лютеции или сеть «шептунов» Тортар-Эреба, связана с ношением масок, напомнил себе Бергман. В том же Втором департаменте только те, кто носят малиновые плащи, не утруждают себя перевоплощениями и разыгрыванием спектаклей…
Баронесса Хантер встретила их в холле. Ее волосы были собраны в высокую безупречную прическу, а зеленое платье с глубоким декольте сделало бы честь иному торжественному приему. Не по утреннему часу туалет.
— Приношу извинения за ночное поведение моего гостя, мессир…
— Кегнит. Джеймс Кегнит, помощник коменданта. Мы виделись на вокзале второго дня. Почтен за честь вашим приемом.
— Какой унылый официоз! Позвольте… ну позвольте же вас по-человечески представить, вас друг другу, дорогая Лота, — с пьяной вальяжностью заявил Генри Тассел, заикаться он бросил, но из роли выходить не торопился. — Джеймс, мой первый друг в этом вашем неприятном городишке, а это его помощник. Новый цвет уранийского… дворянства, с позволения сказать. Как там вас, милейший? Бергман?
— Сержант Бергман, мессир. Миледи…
Сержант коротко поклонился.
— Вот-вот, Бергман.
Держался сержант неплохо.
Кегнит вынужден был согласиться, что не хуже его самого. Скромно, скованно, неуклюже, как уличный щенок, впервые попавший на дворцовую псарню… все как положено мелкопоместному дворянину, у которого всех богатств — титул. На публике такие ерепенятся и бравируют, но оказавшись в компании настоящих нобилей, обличенных деньгами и властью, сразу вспоминают свое место.
Только такие и идут на службу.
В то же время белоголовый сержант в фокусе: собран, подтянут, насторожен, все фиксирует взглядом, мысленно размечает входы-выходы, двери-окна. Общаясь с Рико, Кегнит научился подмечать такую собранность в людях, и это было ценное качество. Он всегда мог предугадать, когда спокойный с виду человек взорвется фонтаном действий.
Предугадать и ударить на опережение.
— Чем обязана вашему визиту, мессир Кегнит? Полагаю, за нарушение ночного спокойствия Генри, моим бестактным гостем, полагается штраф? До конца дня я пришлю своего управляющего, чтобы уладить все проблемы.
— О, нет миледи. Дело не только в Генри. Я бы хотел увидеть всех ваших… гостей. Я вдруг подумал — почему бы нам с сержантом Бергманом не напросится к вам на завтрак?
Лота поджала губы.
— Не понимаю. С каких пор комендатура проводит светские рауты?
— Служба, кузина! — провозгласил Генри Тассел. — На пороге война и служакам везде мерещатся шпионы. А ты вообще лютецианка. Вы же в курсе, лейтенант? Она — последняя из де Молей — остальных перевешали за верность старой династии. Так что никаких оснований любить и поддерживать республику…
— Довольно, Генри! — оборвала его Лота Хантер. — Офицер, полагаю, вы недавно откомандированы в Наол. Вы знаете, кто мой муж?
— Безусловно. О бароне я был наслышан первым делом. И меня удивляет безмятежность нашего дорого Генри, ибо из того, что я успел узнать, век ему теперь отмерен короткий. Прости друг, но это суровая констатация перспектив.
— Вы на что-то намекаете, мессир Кегнит? — холодно спросила Лота, прежде бросив короткий и яростный взгляд на графа Тассела, который лишь улыбнулся.
— Хотите сказать, что я дала повод для слухов?
— Хочу сказать, что мне, учитывая сложившиеся внешнеполитические обстоятельства, не нужно убийство уранийского графа взревновавшим наольским бароном. Независимо от оснований — реальных или мнимых.
— Вам никогда не говорили, что вы лезете не в свои дела, Джеймс?
— Постоянно говорят.
Баронесса даже не нашла, что возразить. Только ресницы затрепетали.
— Какое отношение к этому имеют другие мои гости?
— Ну, например, я хочу посмотреть, кого еще может доставить одним прекрасным утром Мусорный патруль.
— Мы не в Уре, мессир лейтенант. Здесь нет Мусорных патрулей.
— Это не важно. Кто-то же собирает трупы. А перед собой я вижу женщину, за которую можно убить.
Лота приподняла бровь.
— Сказано слишком грубо, чтобы принять это за комплимент.
— Правда порой бывает неотесанной, — парировал Кегнит.
Лота пожала плечами.
— Охотно верю.
Граф Тассел громко рассмеялся, привлекая к себе внимание:
— Не верь ему, дорогая. Он ловит шпионов и соглядатаев Лютеции, и ему нет дела до альковных страстей.
— В этом доме об альковных страстях может говорить один человек, и это — мой муж.
— Боюсь, Кларисса с тобой бы не согласилась… да и я сам…
Они обменялись короткими взглядами, точно ударами рапир. Далеко не все в истории с отверженным любовником — игра, подумал Кегнит и промолчал.
— Я видела за воротами большое количество вооруженных людей. Это, как я понимаю, такой способ сделать просьбу более убедительной?
— Вы проницательны, — коротко склонил голову мастер-лейтенант. — Простите, я стараюсь ходить прямыми тропами.
— А вы — слишком прямолинейны для охотника за шпионами.
Лота Хантер продолжала источать лед, способный заморозить любого.
— Люди, которые любят все усложнять, часто вязнут в собственной паутине, — мягко ответил Кегнит, которого, казалось, не смущала ни пьяная любезность Тассела, ни нерадушный прием со стороны баронессы.
— Что ж, видимо, у меня не остается иного выбора, кроме как пригласить вас к столу. За завтраком вы познакомитесь со всеми моими гостями, но прошу вести себя в рамках приличия и не позволять непристойных намеков…
— Безусловно. Прошу простить мне мою бестактность. Служба…
— Вот и хорошо. Потому что иначе я, не дожидаясь Дэрека, воткну в вас добрый фут стали. А теперь, мессиры, извольте подождать пару минут, — она обворожительно улыбнулась. — Я накрою на стол.
— Ах, да… вы ведь отпустили слуг.
— Да. А кухарку еще и рассчитала.
Последняя фраза была адресована не ему. Взгляды графа и баронессы снова скрестились как рапиры, высекая искры. И на сей раз Тассел отступил — смутился и отвел глаза в сторону.
Лота ушла, оставив их втроем.
— А вы произвели на нее впечатление, Джеймс, — доверительно сообщил Генри Тассел, приобнимая Кегнита за плечо.
Рука в замшевой перчатке оказалась неожиданно тяжелой.
— Из чего вы сделали такой вывод? На завтрак я напросился чуть не силой.
— Ну как же? Она пригрозила вас зарезать. Лично!
Кегнит издал неопределенный звук, аккуратно высвободился, принялся ходить взад-вперед по холлу. Игра становилась все интереснее, а он все еще не был уверен в партии, которую затеял. Что вообще происходит?