Такой запросто может… в подвал.
— Мессир лейтенант, кажется, я слышал угрозу в адрес служащего Второго департамента, — негромко сказал сержант Бергман и взял нож так, словно собирался его воткнуть кому-то в брюхо. — Это уже — преступление.
— Полагаю, вы слышали шутку, сержант, — улыбнулся Кегнит.
— Ага. Шутка. Ха-ха, — медленно проворчал лорд Флэшер и снова уткнулся в тарелку.
— Ваши шутки смешнее, Джеймс! — рассмеялся Генри Тассел. — Ведь это вы приходите завтракать сам-тридцать. Как Его Величество король. С таким эскортом вам точно ни в одном доме не откажут!
— Не тридцать. На улице двадцать шесть человек, плюс наши гости, — педантично поправил Феррин. — Так чем мы обязаны?
Кегнит повертел в пальцах вилку. Тяжелая. Зубцы острые, как кинжалы.
— Я хотел бы поинтересоваться, мессиры. Что вы делаете в этом богом забытом городке? Неужели приехали записаться в волонтерский полк? Похвально, очень похвально.
— Перестаньте нести эту чушь! — отрезал лорд Феррин. Его длинное лошадиное лицо исказилось.
Кегнит поднял брови.
Обаяние из долговязого лорда Феррина просто изливалось. Бурным потоком, подозрительно напоминающим по запаху сточные воды.
— Фер! — повысила голос Лота. — Держи себя в руках. Это мой дом, если ты не забыл… и я не позволю, чтобы мои гости перегрызли друг другу глотки, тем более — за семейным столом. Он мне… дорог. Ауруканское черное дерево из Гейворийских лесов.
— Вам удалось застать нас в момент семейного спора, Джеймс, — заметил Тассел.
Похоже, завтрак начал тяготить уже все заинтересованные стороны.
— Генри!
— Да, дорогая кузина?
Баронесса отложила вилку и нож. Граф Тассел поднял брови, улыбка его кривоватой. Коренастый лорд Флэшер изучал свои ногти.
Лота нарочито сдержанно промокнула губы вышитым полотенцем и отложила его в сторону.
— А теперь… Прошу меня извинить, господа.
Лота поднялась. Шелест зеленого платья. Кегнит и Бергман поспешно встали и поклонились. Прочие гости остались сидеть, как ни в чем не бывало.
Кегнит проводил баронессу взглядом. Хороша, нет слов. Даже он, суровый профессионал, иногда чувствовал, что подпадает под власть ледяного очарования баронессы Хантер. Жены, между прочим, опаснейшего человека в герцогстве Наол!
Кегнит вздохнул. В воздухе остался легкий, едва заметный, почти забитый ванилью аромат лаванды с нотками мускуса.
Что там капрал говорил про пантеру, выпускаемую на ночь в сад? Баронессе надо меньше возиться с животным. А вообще ручная пантера — это в духе хозяйки. И тем более, в духе ее мужа. Интересно, где ее держат? В подвале?
Возможно, там же, где держат нелегального вампира. Кегнит даже взмок. Интересный у баронессы Хантер зверинец. Вот бы… посмотреть.
— Ммм…
Неловкую тишину нарушило невнятное мычание лорда Феррина, который многозначительно наклонил голову, косясь на дверь.
Непрошеных гостей просили освободить помещение.
— Да-да, — сказал Кегнит и перевел взгляд на Бергмана.
— Сержант, что вы думаете об итогах нашего визита? — неожиданно спросил он так, словно они уже вышли и остались вдвоем, разбирая результаты своей разведки… завтраком.
Бергман недоумевающее мигнул раз, другой, но затем все понял и игру поддержал.
— Вас интересует мое искреннее мнение, мессир?
Крепыш и долговязый обменялись взглядами. Тассел поднял голову.
— Безусловно.
— Мы впустую потратили время. Вынужден признать, что силовой вариант сержанта Рико при всей своей неоднозначности дал бы лучшие результаты. Полномочиями мы обладаем.
— Простите, господа, — начал было Феррин, но Генри Тассел вдруг сделал ему знак замолчать и, к удивлению Кегнита, тот подчинился.
А казалось, что самое весомое слово тут за долговязым занудой.
— Не упрощайте ситуацию, сержант, — требовательно заявил он, продолжая игнорировать недоуменно переглядывающихся гостей баронессы. — Что конкретно вы заметили?
— Заметил? — Бергман повел головой.
— Ваши профессиональные выводы. Что вы увидели, что заметили и к каким выводам пришли?
Бергман решительно отодвинул тарелку в сторону.
— Эти люди не гости, лейтенант. Они родня. Они знают и понимают друг друга с полунамеков, меж ними установлена негласная иерархия, они объединены некой целью и ведут себя в соответствии с распределенными ролями…
Кегнит подобрался, хотя ничем этого не выдал, ковыряя ножом и вилкой кусок мяса, пересыпанного хрусталиками крупной соли.
— Продолжайте, сержант, это интересно.
— Голова, — кивок в сторону Феррина.
— Мышцы, — кивок в сторону лорда Флэшера.
— Отвлекающий фактор…
— Говорите уж прямо — шут! — граф Генри Тассел рассмеялся в ответ на кивок по своему адресу.
За столом, похоже, только он оставался в хорошем расположении духа, все остальные превратились в комки нервов. Нервов и — недоброжелательства.
— И если они родня баронессы, то… — оторвавшись от тарелки, многозначительно поднял столовый нож Кегнит, самому себе напоминая наставника, экзаменующий старательного студиозуса.
Никто за столом — кроме Генри — похоже, и не понял, что он пародирует актерские выходки Тассела. Особенно Бергман; нахмурив чело, беловолосый решал в уме заданную задачку. Затем складки на его лбу разгладились.
— То их кровь тоже — порченная.
Он сказал «порченная», отметил Джеймс Кегнит. Не «Древняя», как заявил бы любой, кто хоть немного прожил в Уре, а «порченная». Как тот же капрал снаружи.
Как человек, рожденный и воспитанный за пределами Блистательного и Проклятого.
За столом стало так тихо, что слышался только негромкий стук, с каким столовый нож Кегнита опустился в тарелку и принялся, прорезая мясо, тыкаться в ее дно.
— Древняя, сержант. Кровь, унаследованная от Лилит. Которая имеет свойство дымиться на свету. И вонять серой!
Последние слова он не произнес, а выкрикнул одновременно с внезапным движением — неуловимо быстрым и плавным, словно бы много раз отрепетированным. Ррраз! И трезубая серебряная вилка засела в столешницу, пройдя через кисть графа Тассела и намертво пригвоздив ее к столу. Прямо через серую замшу перчатки.
В следующее мгновение к нему прямо через стол, с нечленораздельным ревом, прянул маленький смерч, разбрасывая во все стороны приборы, тарелки и подсвечники. Кегнит не успел и глазом моргнуть, как вокруг его горла сжались стальные клещи, а из-под задницы и ног ушла всякая опора. Рывок, выдернувший его из-за стола, был так силен и невероятно скор, что он почувствовал, как хрустнули шейные позвонки, но даже не успел испугаться.
С секундным опозданием кресло напротив, где только что сидел лорд Флэшер, загрохотало, свалившись по пол. Затем, загремела, падая на пол посуда.
Сержант Бергман не обладал такой неимоверной скоростью (да никто, наверное, не обладал вообще в целом свете), но в пределах возможностей, отмеренных природой простому смертному, отреагировал вполне достойно. Когда к Кегниту, которого лорд Флэшер просто выдернул из-за стола, поднял в воздух за горло и прижав к стене — вернулась способность хоть что-то соображать, он понял, что белоголовый сержант стоит, пригнувшись за спиной лорда Феррина, держа того за волосы и приставив к горлу столовый нож.
Генри Тассел так и остался сидеть на своем месте — да и куда бы он делся, с пришпиленной рукой? Вот только почему-то не кричал, не выл от боли, не крыл всех благим матом, как полагается человеку, которому три серебряных зубца проткнули руку, повредив кости и сухожилия. Просто сидел, держа руку на столе, полуобернувшись в сторону мастер-лейтенанта Кегнита, хрипящего в руках (руке!) лорда Флэшера.
— Отпусти его, Корт.
— Вот еще, — хрипло буркнул крепыш в малиновом камзоле. — Он нарвался, а я этого весь завтрак ждал. Вырву ему кадык, а потом выколю глаза и сверну шею белобрысому… не успеет даже особо поцарапать дядюшку. Слышишь? Зря надеешься, парень.
Бергман промолчал, только сильнее прижал нож к горлу лорда Феррина, и у мастер-лейтенанта вдруг сложилось впечатление, что сержант, имея заложника, вовсе не собирается торговаться за его, Кегнита, жизнь, а сдвигается понемногу к окну, чтобы в него сигануть.
Разумно, рассудил он, чувствуя, как начинает шуметь в ушах.
— На улице больше двух дюжин вооруженных людей, которые видели, как эти двое вошли в дом, — совершенно трезвым голосом сказал граф Тассел. — Как думаешь, что будет, если они не дождутся?
— Ничего нового. Нам просто потребуется две дюжины безымянных могил, — рыкнул названный Кортом.
Тассел вздохнул.
— Эту драку ты уже от всего города не спрячешь.
— Послушай Ришье, Корт. Как ни прискорбно это признавать, но сейчас он прав. Не хватало нам повесить на хвост свору Человеколюба, — сказал лорд Феррин, решительно не обращая внимания на нож у своей шеи.
Он даже взял со стола салфетку и аккуратно промокнул ей тонкие губы.
— Это называется патовая ситуация.
— В задницу твои шахматы! — оскалившись, заявил названный Кортом. — Доской по голове — лучший способ выиграть.
— Не забывайся.
Пока они препирались, у Кегнита потемнело в глазах. Легкие разрывались от нехватки кислорода.
— Хаос! — выругался Корт и со злостью ударил кулаком в стену.
Раздался внушительный хруст.
Круглоголовый убийца присовокупил еще пару более крепких ругательств — прежде чем, наконец, ослабил хватку. Ноги Кегнита снова обрели опору, а в легкие проник воздух.
В котором так и не начало вонять серой.
Он попытался что-то сказать, но парализованные стальными пальцами Корта связки пока не слушались, и издать вышло только невнятное сипение.
— Похоже, у нас все карты на столе, — заметил Генри. — Так может, пришло время объясниться? Без драматических жестов?
Граф Тассел, который, безусловно, не был никаким графом Тасселом, выразительно посмотрел на Кегнита, затем на свою кисть, пришпиленную к столешнице. Все на что хватило Кегнита — скривить в усмешке побелевшие губы. Тогда Ришье Малиган кивнул, взялся за рукоять вилки и, напрягшись, выдернул ее из столешницы. На пробитой зубцами замше перчатки не выступило ни пятнышка крови.