Надеюсь, любезный Фаддей, что теперь у вас погода переменилась к лучшему; и у нас прояснело, а то мочи не стало.
У меня был на днях А.Ф. Львов1 и предлагал давать статьи «Пчеле» о музыке, разумеется, не даром. Я объявил ему, что мы не в состоянии взять сотрудника по нынешнему положению наших финансов, и сказал, что снесусь с тобою. Он, разумеется, еще потребует не мало, но вопрос, будет ли от того польза «Пчеле», очень сомнителен. Итак, если ты согласен со мною, напиши мне, чтоб я мог ему отвечать решительно2.
Жду с нетерпением известий из Риги о прибавлении фамилии3. Тогда разрешится и моя участь. Здесь я беспрерывно хвораю. Прогулки вечерние, сырой огурец – все действует на желудок. – Сотрудники наши работают хорошо и усердно. Брант в тысячу раз лучше Зотова.
Прости, будь здоров и не забывай твоего Греча
РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 2. Ед. хр. 257. Л. 15.
1Львов Алексей Федорович (1798–1870) – композитор, директор придворной певческой капеллы.
2 Предложение А.Ф. Львова не было принято.
3 Там у родителей находилась в ожидании родов жена Алексея Греча Эмилия.
Любезнейший Булгарин!
Письмо твое и статью получил. Вся канитель с выгрызенным местом по милости Фрейганга. За Эрнеста1 все благодарят. «Пчела» 1846 к тебе отправлена.
Наконец взошла звезда и для бедного моего брата Павла: он назначен здесь плац-маиором, получит прекрасную квартиру, содержание, экипаж и виды на будущее. Он совершенно ожил.
Сегодня получил я известие из Риги, что Алеша прибыл туда 1-го числа. Слава Богу! А я очень за них побаивался, особенно в последнее время.
Дезире2 кланяется и всепокорнейше благодарит за добрую память.
Я было взял одного молодого корректора, но он оказался слабосерею. Ищу другого.
На днях видел я Золоторева3, который женится на Мальвине Беренс. Я этому очень рад. Поздравь от меня доброго Туна.
Впрочем, здесь все обстоит благополучно и нового, т. е. дурного, нет.
Прощай! Кланяйся своим и пиши!
Твой Греч
ИРЛИ. Ф. 623. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 3.
1Эрнст Генрих Вильгельм (1814–1868) – австрийский скрипач-виртуоз. В первой статье из цикла «Ливонские письма» (СП. 1847. 6 июня) Булгарин назвал его «гениальным» и подробно охарактеризовал его игру.
2 Любовница Греча, см. письмо № 86.
3 Сведениями о нем мы не располагаем.
Любезнейший Булгарин!
Сбираясь ехать отсюда надолго (но отнюдь не навсегда, как некоторые здесь разглашают), решил я устроить судьбу Алеши. Долго ли он будет un gamin1? Пора ему и опериться. Я решился законно и формою уступить ему мою долю прав и обязанностей по «Северной пчеле» и передать типографию в полное его ведение. К тому же в моих летах смерть на носу. Спрашивается: позволят ли ему наследовать «Пчелу»? Ведь это не движимое и не недвижимое имение. Теперь же он будет обеспечен на всякий случай, а я остаюсь посильным сотрудником «Пчелы». Зная, как ты всегда любил Алешу, вспоминая с удовольствием, как ты отзывался о нем в твоих ко мне письмах, я уверен, что ты одобришь мое намерение и что Алеша будет находить в тебе всегда верного и искреннего друга. В существе ничто не изменится. Только я буду спокойнее, а Алеше это придаст дух и охоту работать.
Ошибка в расчете времени разрешения Эмилии очень меня расстраивает. Вижу, что должно будет тащиться осенью, а это очень неприятно. Не дивись, встречая иногда безобразный состав «Пчелы»: то слишком длинную бледную переводную статью, то взятую из губернских ведомостей. Фрейганг иногда марает целые статьи, и тут изворачиваешься ночью как можешь. Переносят в собрание Комитета2, и вот три табельные3 дня по вторникам, и жди три недели. Что делать! Живите с ними, чтоб не было вам хуже, сказал Крылов4.
Какова-то у вас погода? У нас были все дожди, и только сегодня просияло солнце.
Прощай! Кланяйся всем твоим.
Твой Греч
РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 2. Ед. хр. 257. Л. 16.
1 мальчишкой (фр.).
2 Имеется в виду общее собрание Петербургского цензурного комитета.
3 То есть праздничные.
4 Греч не совсем точно цитирует заключительную строку басни И.А. Крылова «Лягушки, просящие царя» (1809).
Любезнейший Булгарин!
Когда я писал тебе о моем предположении уступить мое место Алеше, я не знал о неприятной переписке, возникшей между вами1, и не мог вообразить, чтоб мое намерение было тебе неприятно. Ты сто раз писал мне о дружбе твоей с ним, о том, что ты готов работать с ним весь век, и я охотно тому верил. Перемену эту полагал я сделать отнюдь не в отношении к тебе, а в отношении к правительству, которое, в случае моей смерти, могло бы оспоривать его права наследовать мне в «Пчеле». Никогда не думал я давать ему право на первенство перед тобою, ибо это не в моей власти. Все осталось бы в прежнем положении: он занимался бы собственно редакциею, или, как ты называешь, механисмом; ты имел бы всегда первый и решительный голос, приобретенный не контрактом, а моральною силою, а я был бы сотрудником. Ты полагаешь, что я навсегда еду за границу. Нет! Во-первых, это невозможно, а во-вторых, боюсь, что выздоровление Алеши будет не надолго и что мне опять придется сесть за корректуру. Я думал: ему 33-й год, не все же ему быть мальчиком вроде Сомова или Бранта; я думал поднять его, дать ему духу, оказать ему безграничную доверенность с моей стороны и заслуживаемое им уважение. Полный этой уверенности и никак не воображая встретить сопротивление с твоей стороны, я сообщил об этом желании моем Л[еонтию] В[асильевичу] Д[убельту]; оно одобрено графом Орловым и формально решено гр[афом] Уваровым2. Вижу, что я поступил неосторожно. Итак, если ты остаешься при своем несогласии, я представлю, что ты несогласен на мое предположение, и всю вину возьму на себя. – Дела останутся в прежнем положении, на основании наших письменных условий. Я не вижу причин и обязанности платить тебе 10 000 р. сер[ебром], ибо я их не брал. Недостача в доходах нынешнего года произошла оттого, что ты, в прошлом году, взял лишнее против своей части, но виноват ли я в том? Если я теперь возьму наблюдать такие излишки, обязан ли ты мне их заплатить? Кажется, что нет.
Выжидаю твоего ответа, но прошу, чтоб он был написан так, чтоб я мог представить его куда следует3. Толки о Толстом4, о Зедделере и т. п. странны и смешны. Я не предписывал тебе никогда, кого ты должен любить или не любить, и это вовсе нейдет к делу.
Прощай и отвечай хладнокровно.
Всегдашний Греч
Министр пр[освещения] запретил печатать в толстых журналах переводы из Занд, Сю, Сандо5 и пр. и помещать романы, которых конец еще неизвестен6.
РНБ. Ф. 115. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 1–2.
1 Письма Булгарина не сохранились, но об их содержании можно частично судить по ответным письмам А.Н. Греча. 19 июня 1847 г. он писал Булгарину: «Вы желаете переговорить со мною прежде, нежели папенька уедет в Париж. Извольте, хотя я не знаю, почему эти переговоры не могут происходить и после его отъезда, если бы они не состоялись прежде того. Главное тут: спасать “Пчелу”, как Вы пишете; можете быть уверены, что я не упущу ничего, находящегося в моих средствах, для старательного исполнения всего, что будет на меня возложено. Я не имею и не имел никогда великого мнения о моих авторских талантах; старался как можно менее употреблять во зло мое литературное имя и первый сознавал слабость всего того, что даже появлялось под моею сокращенною подписью. Я писал из Рима статьи, имевшие хотя то достоинство, что были не переводные, и в продолжение к ним принялся было за описание поездки в Неаполь, как сама “Пчела” уволила меня от этого приятного труда, выразив в одном фельетоне, что наши путешественники пишут и описывают только старое, только катаются на жел[езных] дорогах, и множество другого, что я не припомню, потому что и не старался помнить, зарубив на стенке, что мне не дано способности угождать вкусу читающей публики. Нет ничего смешнее писаний, продолжающихся, несмотря на нарекания на них судей призванных (juges compétents). Я прекратил писание, и прекрасно поступил, потому что прочитал в Риге статью [В.М.] Строева о его переводах “Карманной библиотеки”, где упрек повторен мне уже не в бровь, а в глаз, и еще в самой же “Сев[ерной] пчеле”. Занимаясь, на берегу моря, приведением в порядок разных воспоминаний о дороге, не буду ими никого утруждать, а примусь за “Пчелу” в качестве чернорабочего, за работу невидную, но зато ежедневную, не требующую ни авторского дарования, ни вдохновения, но которая чрезвычайно нужна в газете, издаваемой старательно. Я намерен применить к “Пчеле” разные, весьма простые нововведения, замеченные мною в местных газетах и придающие газетам интерес для всей окрестной страны, а у нас вся Россия составляет только окрестность Петербурга <…>. Итак, не угодно ли Вам будет набросать на бумагу хотя пункты, о которых желаете переговорить со мною; я Вам напишу ответ, и если нужно, мы спишемся с папенькой. Его часть – разграничение доходов, а об этом между Вами и мною не может быть дела. Я сяду за работу, которая мне будет указана