На мой взгляд, настало время перейти от моральных оценок (типа порядочно / непорядочно) к историко-социологической интерпретации намерений и поступков людей Николаевской эпохи (в том числе и Булгарина), и в частности к осознанию неизбежности в подобных условиях симбиоза журналистики и секретной полиции (опыт советского времени в этом отношении еще более показателен).
«Поляк примерный» [474]
Булгарин – вот поляк примерный,
В нем истинных сарматов кровь…
Одним из ключей к пониманию Булгарина является, с нашей точки зрения, его польское происхождение. Однако этот вопрос всегда либо игнорировался пишущими о Булгарине, либо трактовался не с научных, а с идеологических позиций. В результате здесь царит невообразимая путаница.
Поляки обычно воспринимали Булгарина как изменника. Уже в опубликованном в польской газете некрологе он характеризовался как ренегат[475], через полстолетия В. Чеховский отмечал: «[Булгарин] был поляком только по фамилии, по-польски не писал и не имеет никакого отношения к нашей литературе; он покинул страну, искал новую родину, посвятил свое перо иностранной словесности…»[476], для современного исследователя он также только «ренегат и агент полиции»[477].
Русские современники Булгарина воспринимали его в 1820 – 1830-х гг. как поляка (а поляков обычно считали врагами русских). Приведем несколько примеров. А.А. Бестужев (друг Булгарина) в своем обзоре истории и современного состояния русской литературы в 1823 г. специально подчеркивал, что Булгарин – «литератор польский»[478]. В 1834 г. он же писал К.А. Полевому: «Поляк Булгарин, поляк Сенковский – оба которые с утра до вечера смеялись над русскими и говорили, что с них надобно брать золото за то, чтобы их надувать!»[479] Для А.И. Тургенева в 1825 г. Булгарин – «польский паяц»[480].Декабрист Г.С. Батеньков в 1825 г. говорит Булгарину: «Ты поляк, и чем для нас хуже, тем для вас лучше»[481]. П.А. Вяземский писал в эпиграмме 1831 г., что он «поляк примерный», которого характеризует «злоба к русским»[482]. В.Ф. Одоевский утверждал в 1864 г. (имея в виду издания Булгарина и О.И. Сенковского), что 1830-е гг. были эпохой «невежественного и вредного польского диктаторства в нашей литературе и журналистике», когда «в привилегированных журналах <…> проводилось враждебное России польское направление»[483].
Чтобы проверить, насколько были обоснованны подобные претензии, попробуем суммировать основные сведения о «польскости» Булгарина.
Происходил он из занесенного в польские гербовники древнего шляхетского рода из Великого княжества Литовского[484]. Имя получил в честь польского патриота Тадеуша Костюшко, родился в 1789 г. в поместье матери (урожденной Бучиньской) Перышево на территории, принадлежавшей Великому княжеству Литовскому, которое в союзе с Польским королевством составляло Речь Посполитую. Лишь после второго раздела Речи Посполитой в 1793 г. эти земли отошли к России. Детство он провел в польском окружении, а русский язык знал плохо. В 7 лет его привезли в Петербург, и он поступил в Сухопутный шляхетский кадетский корпус, потом служил в русских войсках. Казалось, что он полностью обрусел. Однако в начале XIX в. Наполеон перекраивал карту Европы и дал полякам надежду на восстановление независимости Польши. В то время они «увлеклись Наполеоном, увлеклись до мистицизма, до фантастической религии, до веры в наполеоновскую “идею” <…> – это была соломинка, за которую хватался утопающий»[485].
В 1807 г. по Тильзитскому миру из польских областей, отошедших к Пруссии, было образовано независимое Герцогство Варшавское. Булгарин вспоминал, что «любовь к старой Польше и надежда, что край этот восстановится»[486], привели к тому, что он «во время существования Герцогства увлекся общим стремлением умов, страстию к путешествиям, блеском славы Наполеона и вступил (в 1810-м или 1811 г. – А.Р.) в службу под его знамена»[487]. В 1811 г. в составе польского легиона французских войск он воевал в Испании, в 1812 г. в составе 8-го уланского полка под командованием Томаша Любеньского принимал участие в походе Наполеона на Россию. Участвуя в Наполеоновских войнах в составе польских легионов, Булгарин, по его словам, «заплатил свой долг родине и полностью с ней рассчитался»[488].
После окончания войны он оказался в Варшаве (в 1814–1815 гг.), где начал печататься. Ранние булгаринские публикации в польской прессе до сих пор не выявлены. В изданном под редакцией хорошо знакомого с Булгариным А.В. Старчевского «Справочном энциклопедическом словаре» (СПб., 1849. Т. 2) значилось, что в Варшаве Булгарин «написал несколько юмористических и поэтических произведений (после 1814 г.)». В письме П.С. Усову Булгарин вспоминал, «что издавал журнал (в словоупотреблении того времени – периодическое издание любого типа. – А.Р.) без цензуры в Варшаве»[489]. Близко знакомый с Булгариным В.К. Кюхельбекер называл его (в 1824-м или 1825 г.) «бывшим издателем “Варшавского свистка”»[490], другой его знакомый, Б.М. Федоров, также свидетельствовал (в своей эпиграмме), что Булгарин «в Варшаве издавал “Свисток”»[491]. В библиографических справочниках польской периодики подобное издание за 1815 г. не значится[492]. Однако, поскольку в польском языке слово «свисток» (świstek) употребляется и в значении «листок» для пренебрежительного обозначения газеты или других типов небольших печатных изданий, можно все-таки предположить, что Булгарин в 1815 г. в Варшаве издал (без подписи) несколько выпусков некоего непериодического издания, которое еще предстоит выявить (хотя нельзя исключать, что оно вообще не сохранилось).
В конце 1815 г. у его богатого и влиятельного дяди Павла Булгарина началось запутанное судебное дело по большому наследству, и он поручил племяннику выступать в качестве его поверенного в суде. Булгарину пришлось в 1816 г. поехать в Петербург. В начале 1819-го по делам процесса он оказался в Вильно, где некоторое время вольнослушателем посещал университетские лекции и сблизился с преподавателями университета. Он стал анонимно печататься в виленских периодических изданиях («Dziennik Wileński», «Tygodnik Wileński» и др.)[493] и в 1819 г. был даже принят в «Товарищество шубравцев» – действовавшее в 1816–1822 гг. объединение университетских преподавателей, регулярно собиравшихся и высмеивавших польскую шляхту[494]. В том же, 1819 г. Булгарин по делам процесса вернулся в Петербург и понял, что тяжба затягивается надолго[495]. В оставшееся от хождения по дядиным делам время он начинает заниматься журналистикой. С того же, 1819 г. и до прекращения этого издания в 1821 г. он печатается в польском варианте газеты «Русский инвалид» («Ruski invalid»)[496], в литературной части помещавшей произведения польских авторов. В июне 1819 г. он подал прошение министру духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицыну о разрешении издавать «Дамский журнал» на польском языке, но получил отказ из-за отсутствия в Петербурге цензора, знающего этот язык[497].
Булгарин быстро сближается с русскими литераторами и активно приобщает своих новых знакомых к польскому языку, истории и литературе Польши. Так, он читал А. Бестужеву сатиры И. Красицкого и А. Нарушевича, а Бестужев писал ему в 1821 г. из Полоцка: «…учусь по-польски для тебя наиболее <…>. Воротясь в Питер, мы будем вместе рассиживать вечера, читая журналы варшавские, рассуждая, споря о ваших авторах, переводя хорошее на русский…»[498] Рылеев также выучил польский язык под влиянием Булгарина и в 1823 г. был принят в Вольное общество любителей российской словесности после представления перевода сатиры Булгарина «Путь к счастию». Сенковский в письме И. Лелевелю от 18 июня 1825 г. отмечал, что Булгарин, находясь среди русских, всегда подчеркивает, что он поляк, «что делает ему честь и в чем сами русские умеют ему отдать справедливость»[499].
Вот что писал из Петербурга один молодой поляк своему другу на родину в 1820 г.: «Я свел тут с некоторыми поляками близкое знакомство: среди них больше всего я подружился с Булгариным, которого никто не превзойдет в любви к родине и либеральности; ты, может быть, его знаешь по некоторым легким сочинениям, особенно сатирам, помещенным в “Тыгоднике Виленском”. Он написал на русском языке короткий очерк о польской литературе, работает над историей польской литературы, которая будет издана на французском (этот замысел не был реализован. –