В это же время начинается переписка Фадеева с Асей. Ему необходим был диалог с собственной юностью. Он снова ищет силы, опору — в Приморье.
Фадеев работает, как говорил он сам, «с упорством изюбря» (снова дальневосточные словечки!). Вводит главы о большевистском подполье — главным образом о Лютикове и Баракове. Это не умаляет героизма молодогвардейцев — но в большей степени соответствует фактам.
Вместе с тем Фадеев приглаживает некоторые места — например, сцену эвакуации Краснодона, напоминавшей паническое бегство. Сцена искренняя, тоскливая, смелая для того времени; смягченная, она все же сохранена.
Были и другие важные поправки. Так, в первой редакции появлялся положительный Кистринов — реальное лицо, приятель дяди Кошевого Николая Коростылева. Потом выяснилось, что он был пособником немцев — и Фадеев просто-напросто меняет его фамилию на Быстринова.
Ряд правок был подсказан внимательными читателями. В 1949 году Фадееву написала Ольга Маркова из Свердловска. Погиб ее друг — фронтовик майор Смирнов, и в его бумагах нашли любопытные документы: стихи комиссара молодогвардейцев Олега Кошевого, дневник Степы Сафонова, дневник Шуры Дубровиной… Стихи Кошевого «Пой, подруга, песню боевую» вошли в роман. В том же 1949 году в военную газету «Ленинское знамя» поступили материалы военнослужащего А. Петрова, встречавшегося с Туркеничем[323] в январе 1943 года. Эти материалы помогли Фадееву написать страницы о судьбе командира молодогвардейцев Ивана Туркенича после его ухода из Краснодона и вообще уделить больше внимания этой фигуре. Пригодились воспоминания краснодонского шахтера П. Куприянова, материалы Д. Андросовой…
Так что переработка романа вовсе не ограничивалась усилением роли партии.
Были, конечно, и потери. О них с грустной иронией говорил сам Фадеев в одном из писем: мол, переделываю молодую гвардию в старую…
В 1951-м вторая редакция «Молодой гвардии» выходит в свет. Книгу снова хвалят, порой даже слишком. Сам Фадеев пишет: «В целом роман неизмеримо вырос и может служить примером того, как должен относиться современный автор к общественной критике своего произведения». Вениамин Каверин ставит работу Фадеева над второй редакцией в пример Шолохову и Толстому: мол, в «Тихом Доне» и «Хождении по мукам» они не сумели добиться такой же гармоничности. Долматовский заверяет: «Писатель не испортил свой замечательный роман».
Симонов говорит разное: то дает обновленному роману высокую оценку, то (в 1956 году) заявляет, что вторая редакция — напрасная трата сил и времени, то (в 1970-х) опять убеждает нас в преимуществах второго варианта… Он, наверное, в каждый из моментов был по-своему прав. И едва ли тут вообще возможен однозначный ответ.
В любом случае: переиздавая роман, мы должны учитывать волю автора и его последние правки.
Кино и немцы
С кино Фадееву не везло, несмотря на его интерес к «важнейшему из искусств» и добрые отношения с видными режиссерами.
Было несколько неудачных сценарных опытов Фадеева, были попытки экранизировать «Удэге» и «Разгром».
Первый, немой «Разгром» снимался в 1930 году под Красноярском — в той самой Овсянке, что стала известной благодаря Виктору Астафьеву. В 1958 году вышла новая экранизация «Разгрома» под названием «Юность наших отцов». Поставили ее дипломники ВГИКа Михаил Калик и Борис Рыцарев. Левинсона играет Кутепов, Морозку — Юматов, Мечика — Четвериков, композитор — Микаэл Таривердиев. Красные поют про «молодого коногона», белые — романсы на стихи Блока. Мечик сильно «ухудшен», чтобы не было сомнений в его отрицательности. Неплох Левинсон: несерьезный вроде бы облик «лесного гнома» — но от него исходят сила и уверенность.
В 1981 году на Свердловской киностудии Барас Халзанов снял фильм «Против течения» по мотивам одноименного рассказа. Тайга, конечно, — не приморская, песня Френкеля на стихи Заболоцкого 1946 года тоже не совсем к месту. Зато молодой комиссар Челноков, печатающий стихи в газете «Шум тайги» и пытающийся застрелиться (весь фильм он бегает с одним патроном в револьвере, не зная, на кого его потратить), — явный двойник самого Фадеева, даже внешне похож. Но рассказ емче и жестче фильма. У Фадеева взбунтовавшийся отряд крошат из пулеметов — в кино этого удается в последний момент избежать, и вот Челноков лично агитирует взбунтовавшийся полк, а тот дисциплинированно строится в шеренгу. Это типичное для советского времени упрощение Фадеева — то же видим в осмыслении «Разгрома» официальным литературоведением.
Даже странно, почему «Разгромом» не заинтересовались ведущие фигуры советского, а теперь российского кино. Новая экранизация «Разгрома» — хорошая, умная, серьезная — могла бы стать шагом по возвращению Фадеева.
Да и сам Фадеев — или Булыга — достоин и романа, и фильма.
Вот только — лица: где теперь взять те, настоящие, непридуманные лица? С шосткинской пленкой «Свема» из нашего кино ушло какое-то колдовство…
У герасимовского фильма 1948 года, ставшего в СССР лидером проката, судьба не менее сложная, чем у романа.
Двухсерийный фильм снимался, естественно, по первой редакции «Молодой гвардии». Юные Нонна Мордюкова, Вячеслав Тихонов, Георгий Юматов, Евгений Моргунов — будущий гайдаевский «Бывалый», играющий предателя Стаховича и совершенно здесь неузнаваемый: молодой, стройный.
Съемки шли непосредственно на месте событий. Кино сливалось с недавней действительностью почти до неразличимости. Владимир Иванов, сыгравший Кошевого, вспоминал: артисты, вживаясь в роль гитлеровских офицеров, ходили по городу в немецких мундирах, и местные шахтеры однажды их побили. В другой раз будто бы избили Моргунова, спутав артиста и его персонажа…
Еще до премьеры кино и книга попали под сталинскую критику. Фильм пришлось доснимать, доделывать. Вот что вспоминала жена Герасимова, актриса Тамара Макарова: «В новом варианте… роль партии была значительно усилена. Была также доснята сцена, когда коммунисты-подпольщики слушают по рации голос Сталина в день празднования 25-й годовщины Октябрьской революции. Когда новый вариант был готов, опять состоялся просмотр в Кремле… Все ждали, какую оценку даст Сталин… Демонстрация двухсерийного фильма проходила без перерыва. Сталин высидел до конца. Когда фильм закончился и зажегся свет, начались аплодисменты. Аплодировал и Сталин».
Обратим внимание: Герасимову пришлось сделать ровно то же, что и Фадееву.
Как бы то ни было, фильм вышел на экраны. Зрителя щадят: такого подробного изображения пыток и казней, как в книге, здесь нет. В камере молодогвардейцы поют не «По долинам и по взгорьям…», как у Фадеева, а «Дывлюсь я на небо». Оно, наверное, логичнее — Украина все-таки. Хотя и марш приморских партизан звучал тогда повсюду, а о молодогвардейце Сергее Тюленине известно, что его любимой книжкой был «Дерсу Узала».
Но одной переделкой дело не обошлось.
Актер Иванов вспоминает: в 1956–1962 годах фильм не показывали. Однажды ему позвонил Герасимов и объяснил: кино не понравилось Хрущеву, надо снова переделывать. «У Хрущева с Фадеевым произошел крупный конфликт, кроме того, он, да и некоторые другие товарищи, требуют, чтобы из фильма была вырезана сцена, когда молодогвардейцы слушают по радио речь Сталина, — передает Иванов слова Герасимова. — Но это еще полбеды… Они требуют переозвучить сцены с предателем Стаховичем, поскольку человека с такой фамилией в Краснодоне не было, и назвать в фильме предателя Почепцова, с которого действительно начался провал организации».
Фильм снова переделали.
В первой серии не осталось ни Стаховича, ни Почепцова, ни Моргунова. В титрах второй серии появляется Моргунов — теперь уже в крохотной роли Почепцова, а не Стаховича.
В сцене совещания, вначале, со стены исчез портрет Сталина. Портрет Гитлера в сцене в клубе остался.
Добавился титр, из которого мы узнаём: работой «Молодой гвардии» руководили коммунисты-подпольщики Лютиков и Бараков.
Крупно показанный в первой версии фильма донос Стаховича заменили невнятными «показаниями Почепцова».
В финальной сцене фильма 1948 года Проценко на месте казни героев называет имена Кошевого, Земнухова, Громовой, Тюленина и Шевцовой. В версии 1964 года названы Кошевой, Земнухов, Громова, Тюленин, Шевцова, Третьякевич, Осьмухин, Попов. Посыл понятен: восстановить доброе имя Третьякевича. А чтобы это было не слишком в лоб — добавлены еще Осьмухин и Попов.
Это уже не сталинская, а послесталинская и во многом антисталинская переделка. Вот же судьба выпала и книге, и фильму; хорошо, книгу в третий раз переписывать не пришлось, как михалковский гимн, — а будь Фадеев живым, может, и заставили бы…
Принято ругать авторитаризм Сталина и покладистость Фадеева — а почему тогда не поругать авторитаризм Хрущева и покладистость Герасимова? И уж конечно Герасимов, откажись он от предложений Хрущева, рисковал меньше — времена были уже иные.
Но… никто ни в чем не виноват. Один Фадеев виноват — в том, что переделал книгу по приказу Сталина.
А что ему было делать — тут даже не в Сталине дело, а в том, что в силу документальности своего романа Фадеев не мог в сколько-нибудь принципиальных моментах отходить от фактов. Если действовало партийное подполье — как без него обойтись? А оно действовало.
Если «усиливать роль партии» плохо — то чем хорошо вырезать из готового фильма кадры с портретами Сталина? Та же конъюнктура — только наизнанку, поскольку государственный корабль сделал поворот оверштаг, сменив политический галс.
Аналогичным образом вырезали портреты Сталина из «Трактористов», переозвучили песню «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин…». Как ни относиться к самому Сталину, подобная «десталинизация» старых фильмов — шаг против исторической правды, какой бы она ни была (не говоря о пренебрежении волей художника). Тогда как Фадеев, переписывая роман, напротив, восстанавливал историческую правду — опять же, какой бы она ни была.