— Это хорошо, что ты живая, сестра Тами, — сказала она, — значит и я не умерла!
— Не умерла! — успокоила я, сглатывая ком в горле. — И не умрёшь, именем Великой Матери клянусь!
Я дождалась, когда её дыхание выровняется и встала, снимая куртку. Надо вымыться. Смыть с себя запах мертвечины… Глупость какая! Те, что похоронены в Тризане, не сохранили даже собственного запаха! Прах не пахнет, Асси говорила о другом. Об ощущении, исходящем из этого места. Что-то там было не так, в Тризане!
Выкинув эти мысли из головы, я отправилась в купальню. Мыться, спать, а завтра на свежую голову думать, как и куда вывезти Асси!
Рванула на себя дверь, выпуская наружу клубы пара. Уходя, не вылила воду из большого корыта, в котором мыла девочку, вот и запотел воздух!
Вошла и… остановилась, будто налетела на стену. В корыте, спиной ко мне, стоял Викер ар Нирн, держа в поднятых руках ведро с водой, лил неспешный поток себе на макушку. Вода приглаживала его кудри, заставляя их липнуть к широким плечам, текла между лопатками, в ложбинку на пояснице, оглаживала ласковыми ладонями его крепкий поджарый зад и мускулистые ноги.
Моя челюсть в буквальном смысле отвисла и влажный воздух слишком глубоко проник в горло. Я закашлялась. Паладин резко обернулся, явив мне себя во всей красе. Во взгляде его заметался ужас. Он с грохотом уронил ведро, попытался выпрыгнуть из корыта и… поскользнувшись, со всего размаха уронил себя на пол.
Последовавшие за этим слова, сорвавшиеся с благостного языка Воина Света цитировать я бы не рискнула.
— Эй, — спросила я, когда он выговорился, — ты живой?
— Уберись отсюда, ведьма! — прошипел он, пытаясь подняться. Нога неловко подогнулась, и он снова упал.
Я шагнула к нему.
— Что с ногой? Дай посмотрю?
— Дай полотенце! — прорычал он. — И не смотри на меня!
— Надо же, какие мы стыдливые, — фыркнула я, стягивая со скамьи полотенце и кидая ему. — Думаешь, я бы обнаружила для себя что-то новое, неизведанное?
Он ничего не сказал, обматывая чресла полотенцем, но люди с таким взглядом обычно решаются на убийство!
Ногу он растянул в голеностопном суставе. Прежде чем положить на него ладони, я взглянула на красного как помидор Воина Света и спросила уже серьёзным тоном:
— Ты позволишь тебя вылечить?
— Почему ты спрашиваешь? — буркнул он, не глядя не меня.
— Не хочу оскорбить твою веру, — ответила я.
Он поднял на меня изумлённый взгляд. Помолчав, сказал:
— Вы, дочери Великой Матери, все чокнутые! Фанатички!
Я улыбнулась и покачала головой:
— Нет, паладин, нет! В истинной любви нет места фанатизму!
— Не хочу оскорбить твою веру! — произнесла эта сумасшедшая.
Она заставила его проникнуть в Тризан, навести кипиш в покоях Первосвященника, спасти от казни приговоренную им к смерти девчонку-отступницу и теперь утверждает, что не хочет оскорбить его веру?!..
— Вы, дочери Великой Матери, все чокнутые! Фанатички… — фыркнул он.
Повреждённый сустав болел невыносимо. Какой стыд, вывалиться из корыта под ноги ведьмы, в глазах которой нет никаких чувств, кроме ехидства. ‘А ты хотел бы видеть в них совсем другие чувства? — поинтересовался внутренний голос. — Неужели?’
Викер закашлялся и прослушал то, что она сказала. Поднял на неё красные глаза:
— А?
— Б! — неожиданно рассердилась рыжая. — Почему у вас, у мужчин, едва речь заходит о любви, начинаются проблемы со слухом?
— Что? — он с изумлением смотрел на неё, будто не узнавал.
— Похоже, и со зрением тоже! — фыркнула она, и наложила ладони на его ногу.
Ар Нирн напрягся. Он помнил, как однажды его лечила старая целительница, монахиня Великой Матери. Он тогда сломал ключицу — перелезал через высокую ограду отцовского дома и упал неудачно. Старушка казалась полубезумной, читала то ли стихи, то ли молитвы, говорила ему, какой он смелый, что не плачет, хихикала сама с собой. Измученный болью и страхом Викер сидел мышонком, следя за ней огромными глазами. Ожидал, что она сделает с ним что-то страшное. А целительница вдруг посерьезнела и погладила его по вихрам. От ее ладони исходило странное тепло — проникавшее прямо в сердце и дарящее надежду. Оно успокоило мальчика, и он уснул. А когда проснулся — ключица уже срослась, а старуха покинула их дом.
От ладоней Тамарис тоже тянуло теплом. Будто от костра в холодный день. Костра, который пытался загасить ветер.
— Ты не веришь мне, — на миг отняв ладони, сказала она, — оттого мне трудно тебя лечить! Ты мог бы не думать о том, что я убью тебя, выпью твою кровь и выну твою душу?
— Да я!.. — вскинулся Викер.
— Я здесь только для того, чтобы помочь, — тихо произнесла она, вновь опуская руки.
Тепло заструилось сквозь его кожу, на миг стало больнее, а затем боль стихла, превратилась в жар, в зуд, и вскоре сошла совсем.
— Ну вот! — Тами оглядела его ногу с таким видом, будто не исцеляла её, а пришивала и работой своей осталась довольна. — Вставай. Помочь?
— Сам! — рявкнул паладин.
Поднялся, ощущая, что и бок, и плечо ноют от ушибов. Ну уж с этим он как-нибудь проживет. Похватав свою одежду, обернулся на пороге. Вытолкнул из себя:
— Спасибо!
Она широко улыбнулась и задумчиво потянула шнуровку на куртке.
Викера как ветром сдуло. Шлепая босыми ногами по холодному полу в свою комнату, он пару раз останавливался, чтобы взглянуть на себя в зеркало или створку шкафа, покрытую пылью, но все же дающую возможность разглядеть свое отражение — он ли это? Да, Воину Света следовало быть воздержанным в связях, но ар Нирн от женщин никогда не бегал. Коли была нужда — пользовал, как нужную вещь, и быстро забывал. В таких, кратковременных связях, не было грязи, лишь необходимость. Брат его шёл другим путём — крутил многочисленные романы с дамами из дворца, купеческими дочками, не гнушался простушками. Викер не раз читал ему нотации на эту тему, но тот отмахивался. ‘Когда я найду свою единственную женщину, брат, я остановлюсь. Но как, о Единый, я её найду, если выбора не будет?’
Остановившись на пороге своей комнаты, Викер в сердцах швырнул кипу одежды на пол. Вспомнилось увиденное в дворцовой беседке. Астор, неужели ты нашел свою единственную? И ей оказалась шлюха, которой досталась корона не по уму и делам на благо родины, а по наследству?
Ар Нирн, как был в полотенце, улёгся на кровать, закинув руки за голову. Мышцы уже начали тихонько ныть — паладину следовало ежедневно поддерживать физическую форму утомительными тренировками, а он вместо этого занимается демоны знают чем!
Викер резко сел. О чём он думает? Прошлая жизнь кончилась, он больше не Воин Света, посеребрённые латы более никогда не коснутся его тела! Он — мертвец. И как дальше жить мертвецу? Какие цели у мертвецов, как они встречают рассветы, с кем уходят в закаты? ‘Разобраться с братом и покинуть Вирховен навсегда, начать все заново где-то, на другом берегу!’ — мысленно ответил сам себе и скривился. Ар Нирн не был фанатично преданным своей стране… Во всяком случае, он так думал. Но необходимость покинуть ее ударила в сердце… Неожиданно и сильно. Он не хотел оставлять родину! ‘Значит, скрываться как дикий зверь! Сменить лицо при помощи магии, сделаться наёмником… Мечом и воинским искусством можно неплохо заработать!’ Подумал, и самому тошно стало. А как же высокие идеалы добра, которым он следовал всю жизнь?
В доме было тихо. Сквозь толстые двери не доносились звуки из купальни, где в клубах пара мылась сейчас беда с ореховыми глазами, случившаяся с ним во время выполнения задания. Беда? А может быть…
Ар Нирн спал, мечась по кровати. Сквозь страшные сны, сквозь сомнения и печали смотрели ему в душу глаза Тамарис Камиди.
— Девочку нужно вывозить немедленно! — отец с силой тёр лицо руками, похоже, ему так и не удалось поспать этой ночью. — Не знаю, чем она так ценна для Файлинна, но он приказал перекрыть доступ в город и начать повальные проверки. Улицы кишат паладинами, стражниками и даже личными гвардейцами Его Первосвященства!
Я смотрела на отца, наматывая локон на палец. Где искать помощи? Да, думала вчера об этом, но ничего не пришло в голову кроме одного — увозить Асси следовало туда, где Файлинн её не найдёт!
— Тами, — вдруг спросил паладин, — а в соседних странах есть монастыри Великой Матери?
Я посмотрела на него с изумлением. Ну, конечно! Любой из монастырей примет нас с радостью, ведь новости о происходящем в Вирховене становятся известны и за границей! Но…
— Что? — спросил Викер, а я удивилась — надо же, уже и читать по моему лицу научился.
— Мне надо вернуться в Фаэрверн, — тяжело вздохнув, ответила я. — Меня просила об этом мэтресса Клавдия в последнем письме!
Я лукавила, и оттого, что врала отцу, становилось гадко. Но если бы он знал то, что знаю я, никогда не отпустил бы меня!
— Тами, по всей стране идут аресты и убийства твоих сестёр по вере! Фаэрверн был самым крупным монастырём земли Костерн, но и он не устоял! Тебе надо уезжать вместе с девочкой! — заявил отец, подтверждая мои размышления.
Сердце рвалось на части. Я хотела бы уехать с ней — не потому что боялась охоты Файлинна, а желая быть рядом и видеть, как исчезает из прозрачных глаз Асси пережитой ужас, сменяясь желанием жить и познавать новое! Хотела бы… Но совсем недавно держала в руках письмо, написанное тётей Клавдией, читая: ‘Я не прошу тебя выполнить то, о чем буду просить. Прошу лишь сжечь это письмо, отправив в небытие тайны Фаэрверна…’ Да, она не настаивала, однако я прекрасно понимала, что тайник необходимо уничтожить! Иначе над Асси будет висеть постоянная угроза, а Файлинн всегда будет искать её!
— У меня есть деньги, ата! Посоветуй надёжного человека, и я заплачу, сколько он скажет, лишь бы доставил девочку в целости и сохранности в один из монастырей Великой Матери! А мне придётся вернуться…
Отец смотрел на меня, прищурившись.