– У Дэн Сяопина. Обоснование подготовил Ефремов.
– Я так и думал. И наверняка пункт о том, что не только коммунизм, но и социализм невозможно построить без опережающего воспитания нового человека, тоже его. Ты с ним согласен?
– Разумеется. Для примера возьмите любого республиканского первого секретаря, ну разве что кроме Машерова. Похож он будет не только на нового, а вообще просто на человека?
– Тьфу, нельзя с тобой долго общаться, иначе незаметно для себя станешь таким же антисоветчиком. Ладно, иди, тебе сегодня еще в Звездный на тренировки.
В общем, мое влияние в этом мире просматривалось уже невооруженным глазом. Вот только ни я, ни Антонов, ни даже Ефремов пока не могли сказать, к добру оно или наоборот. Иван Антонович только процитировал нам с Антоновым Марка Аврелия – «Делай, что должен, и да свершится, чему суждено». Но мы это высказывание уже давно знали.
Кстати, помните, что я хотел, оказавшись в будущем в личине Скворцова? Привести, насколько у меня получится, в порядок здоровье старушки Веры Михайловны, аналога моей Веры в том мире? Я это был должен – и сделал. А получилось нечто, скажем прямо, странноватое.
Вообще-то Вера из двадцать первого века имела неплохое для ее возраста здоровье, хотя, конечно, работа мне нашлась. И вот, когда я недавно снова посетил ее с целью убедиться, что все сделано на совесть и ничего поправлять пока не нужно, она мне сказала:
– Спасибо вам, Виктор Васильевич, я ведь поначалу вообще не верила, что экстрасенсы действительно бывают, но вы мне блестяще доказали, что это заблуждение. Я себя уже, наверное, лет тридцать так хорошо не чувствовала. И еще отдельное вам спасибо за сны.
– За какие? – удивился я.
– Так это не следствие вашего лечения? Странно, я была уверена, что именно оно. А снилась мне моя молодость. Будто сосед, Витя Скворцов, не погиб в армии, а выжил во время взрыва там, на учениях. Во сне я была уверена, что его спас дракон из какого-то иного мира. Специально потом читала всякие фэнтези, но нет, там мне ничего про таких драконов не попалось.
Я, хоть и сидел на диване, чуть не подпрыгнул, услышав такое, но потом подумал, что это может быть и просто совпадением. Вера же говорила, что влюбилась в Витю почти сразу, как они познакомились в новой квартире, ну, а дракон – довольно распространенный образ. Вот, значит, старушка во сне и прокручивает свои давно ушедшие девичьи мечты. Наверняка ведь ей, только узнавшей о смерти соседа, тогда хотелось, чтобы все на самом деле оказалось неправдой и его кто-нибудь успел спасти!
– Мы с ним полюбили друг друга, – продолжала Вера Михайловна, – женились и жили душа в душу. На самом-то деле у меня два сына, а во сне было три дочери. Татьяна, Анастасия и Светлана.
Ой, подумал я. Имя первой дочери тоже совпало! Как там говорится – одно совпадение есть случайность, два – тенденция, три – закономерность? И значит, мне можно ждать еще двух дочек? Ну, а насчет третьего совпадения недолго и уточнить.
– Вера Михайловна, а кем был по профессии Витя из ваших снов?
– Инженером, ученым, потом стал космонавтом.
– Убедился? – встрял Антонов. – Причем ты ей ничего такого внушить не мог. Ладно там ваша женитьба и имя первой дочери, но ведь про следующих ты даже не думал! Хотел сына, и даже имя ему придумал – Вася.
– Мало ли, может, Вера хочет именно дочерей. Кстати, вернусь к себе и спрошу, как она их хочет назвать, если что.
– Блин, тут с тобой недолго заделаться Нострадамусом. Так вот, вангую – она тебе скажет «Настя и Света».
– Честно говоря, и у меня такое же подозрение. Так это, получается, что – еще одна связь между мирами? Причем не такая, как у нас с тобой.
– Возможно. Кстати, у нас тоже все начиналось со снов, но тут явно просматриваются какие-то элементы прозрения будущего. Или одного из вариантов такового. Слушай, а спроси ее о своей дальнейшей судьбе! Может, и узнаешь что интересное.
Я спросил и услышал в ответ, что Витя Скворцов из ее снов разбился не то в пятом, не то в шестом полете.
– Значит, так, – заявил Антонов. – Летаешь четыре раза, а потом наступаешь на горло своему героизму и сидишь на Земле до естественной кончины, которая сама собой произойдет никак не раньше двадцатых годов двадцать первого века. Если сам не сможешь наступить, я помогу. Ишь ты, собрался он там героически погибнуть, а мне, значит, тут оставаться, одинокому и всеми брошенному? Хрен тебе.
– Да не волнуйся ты, я, конечно, герой, но не самоубийца же.
Вера Михайловна тем временем продолжала:
– В его честь назвали площадь, которая сейчас Гагарина, а тогда была площадью Калужской Заставы. И памятник на том же месте стоит, только не такой высокий, как Гагарину. Зато Витя там как живой, только, конечно, уже довольно старый.
– Старый – это хорошо, но ты все равно особо не геройствуй, – прокомментировал Антонов.
Вернувшись в шестьдесят девятый год, я спросил у Веры, как она себя чувствует.
– Тоже заметил? – хмыкнула супруга. – Да, у Танюшки месяцев через восемь будет братик. Или сестричка.
– Как назовем? – поинтересовался я.
– Если мальчик, то Васей, а если девочка – то Настей.
У меня тут же зашевелилась мыслишка – пожалуй, если и летать в космос, то только три раза, не больше. Мало ли, вдруг Вера Михайловна слегка запуталась в сонной арифметике и мне суждено не вернуться не из пятого или шестого, а из четвертого полета? Ну вот не нравится мне название «Площадь Скворцова», и все тут. Пусть остается, как сейчас, площадью Калужской заставы. И памятников мне не надо, еще снесут во время какой-нибудь перестройки. Или переименуют, такое, кажется, тоже бывало.
Но на этом мои мысли о будущем были прерваны – вернулись тетя Нина с дядей Мишей, причем вместе. Теща предупреждала, что они задержатся, так что мы не волновались.
– Ну, дети, – торжественно заявила Нина Александровна, – поздравляю, у нас скоро будет дача.
– Ура! – вполголоса, потому что Танюшка уже спала, завопила Вера. – А зачем она нам?
– Затем, чтобы ваши дети были не как ты, впервые гриб увидевшая на тринадцатом году жизни. Здесь все-таки город, хоть и на берегу речки рядом с лесом. Тем более что через Пахру за институтом уже строят еще один мост, говорят, и тот берег будут застраивать, тогда мы вовсе окажемся в центре.
– И где это будет? – поинтересовался я. Меня Октябрина тоже пыталась втянуть в дачный кооператив, но я тогда отмахнулся, было не до всякой ерунды.
– Семенково, это там, где Калужское шоссе примыкает к Варшавскому. Рядом большой лес, речка, правда, совсем маленькая, а неподалеку Вороновские пруды, там вообще, кажется, цековские дачи.
– Не цековские, а совминовские, – уточнил дядя Миша. – Но эти тоже не лыком шиты, знают, где поселиться. В общем, места там хорошие. Мы записались на участок двенадцать соток и дом за девять тысяч. Но это еще можно переиграть, если у вас вдруг с деньгами не очень. Мы с матерью потянем только тысячи четыре, не больше.
– С деньгами у нас все нормально, – уточнил я.
– А вы туда от нас не сбежите? – на всякий случай решила слегка испугаться Вера.
– Дочь, да как у тебя вообще язык-то повернулся такое ляпнуть, – возмутился дядя Миша. – Будем там с внуками сидеть, чего им, мля, в городе-то летом маяться.
А потом одно за одним пошли невероятные события. Первое нас с Верой еще не очень потрясло, хотя, конечно, ввергло в недоумение. Тетя Нина достала из сумки бутылку кагора, выставила ее на стол и заявила:
– Я, конечно, пьянства не одобряю, но по такому поводу можно слегка себе позволить. Вить, для тебя лимонад есть, Миш, доставай его.
И тут случилось второе событие, аналогов которому не было и не могло быть. Дядя Миша достал не одну, а две бутылки лимонада, торжественно объявив:
– Все, я теперь как Витя, тоже не пью. Хватит, выпил уже свое. Так что вы, женщины, давайте без нас.
Дальше последовала немая сцена, прерванная Верой.
– А я беременная! – обрадовала она родителей. – Поэтому тоже буду лимонад. А ты, пап, конечно, молодец.
– Когда ты его закодировать-то успел? – удивился Антонов.
– Да я здесь вообще ни при чем! Сам он, все сам.
– Ну и ну, пусть мне теперь кто-нибудь попробует сказать, что чудес не бывает, – резюмировал духовный брат.
– Так что тебе, мать, придется пьянствовать в гордом одиночестве, – поддел супругу дядя Миша. – А если всю бутылку сегодня уговорить не сможешь, так тоже неплохо, завтра будет, чем похмелиться. Гы-гы-гы!
– Тьфу на тебя! – возмутилась тетя Нина. – Наливай и мне лимонада, а вино я тогда Октябрине отнесу, она кагор любит.
В новогоднюю ночь мы с Верой, немного посидев за столом после боя курантов, сели в «Москвич» и поехали на улицу Крупской. И, как семь лет назад, в ночь с шестьдесят второго на шестьдесят третий, прогулялись по скверу – сначала вниз, к проспекту Вернадского, а потом обратно, к Ленинскому.
– Все точно как в первую нашу зиму, – шепнула мне Вера. – Я ведь уже тогда почувствовала, что у нас все будет хорошо. Вот только… ой…
Вера закрыла глаза, затем снова их открыла, и так несколько раз подряд.
– Что с тобой?
– Да ничего страшного, вот только мне почему-то кажется, что тут должен быть памятник Ленину и Крупской. Закрою глаза – он есть, открою – ничего нет.
– А что за памятник-то? – на всякий случай спросил я, хотя в ответе практически не сомневался.
– Ну… сидят они на скамейке. Крупская читает газету, Ленин смотрит вдаль. Причем он почему-то уже старый, а она совсем молодая, больше двадцати пяти никак не дашь.
Да уж, Вера довольно точно описала скульптурную группу, которая появится здесь только в восемьдесят девятом году.
– Очень точное описание, – хмыкнул Антонов, – и я, кажется, знаю, какое место ей надо будет показать в ближайшее же время. И спросить, что она там увидит с закрытыми глазами.
– Я тоже знаю, но сегодня праздник, так что все потом, потом.