Я встала и стала снимать халат.
–Вот, возьмите, -сказала она, протягивая мне довольно тяжёлый марлевый свёрток.
–Что это?
–Кое-какие инструменты. Вам пригодятся.
–Спасибо, Фаина Фёдоровна. Но они мне не нужны.
–Будете же где-то работать через три года.
–Когда это ещё будет! – но свёрток я всё-таки взяла и небрежно положила в сумку.
Она отвернулась и стала складывать мой использованный халат, чтобы отдать его в прачечную. Кинула его на кушетку вместе со своим колпаком. Я взяла свою сумку, собралась идти. Мне хотелось обнять Фаину, но я побоялась. Хотела сказать ей спасибо, но словно язык прилип к зубам. Мне стало ужасно тесно в моём кабинете. Мне было жаль свою медсестру, но вместе с тем она казалась мне тормозом, и я хотела снять его с колодок, чтобы улететь. Мне хотелось не просто выйти из кабинета через дверь, а разрушить стены и потолок, как при землетрясении, чтобы вырваться на свободу. Так распадается на скорлупки яйцо, выпуская на свет созревшего для жизни цыплёнка. Так разгромили сейчас моё последнее отделение. Свобода опять встретила меня у входа, только почему-то не так радостно, как в прошлый раз…
–Ну, до свиданья, Фаина Фёдоровна?
Она не повернулась ко мне, так и стояла боком, разбирая полку в шкафу. Пробурчала, не обернувшись:
–Желаю вам всего хорошего. Здоровья и счастья.
Я подошла к ней и весело потормошила её за плечо.
–Фаина Фёдоровна, не будьте букой! Всё образуется! А пока – идите в отпуск. До свиданья! – Я открыла дверь и вышла из кабинета. В коридоре было пусто. Мне было легко и свободно. Я торопилась в свою новую жизнь.
Что она делала в кабинете в тот день после моего ухода? Корила ли меня за глупость и черствость, или сожалела, что не со мной она получит свою прибавку к пенсии, чтобы, (конечно же!) отправлять ежемесячно внукам больше на пять рублей. Что думала о будущем?
Тогда мне казалось глупым менять свои планы из-за какой-то старенькой медсестры. Но клянусь, вот сейчас я при тех же обстоятельствах не оставила бы её. Кстати, за тридцать лет, прошедших с того дня, лимфоглоточное кольцо не без моего участия стало изучено вдоль и поперёк, а клинический эффект от этих изысканий до сих пор составляет ровно ноль. Изыскания эти известны учёным, а на практике всё равно решение об операции принимает лечащий врач, и часто, как бог на духу положит. И не читал он никогда, этот врач, никакие диссертации, в том числе и мою. Нет-нет, я вовсе не ретроградка, я ценю достижения науки, но очень хорошо знаю реальное положение дел в практике.
И кандидатская мне тоже практически не пригодилась. Врачам в больницах за степень доплачивали мизер, а со временем вообще платить перестали. Но по большому счёту учёба в аспирантуре была для меня счастливым временем. Я на какое-то время отошла от больных, познакомилась с другими людьми, ввернулась в их круг, научилась фильтровать зерна от плевел и уже совсем не думала возвращаться к лечебной работе. Но началась перестройка, и наука как-то сама собой свернулась. Пришли совершенно новые времена, а мне, независимо от перестроечных процессов, перед защитой диссертации вдруг начали сниться мои больные. Но теперь я хотела идти работать только в стационар. Мне это удалось. Я поступила ещё и в ординатуру. Моя новая больница была от той, старой поликлиники далеко, на другом конце города. Я много оперировала, много принимала, я купалась в признательности своих больных, я составляла свой нынешний больничный мир, в котором провела всю мою настоящую жизнь. И ни разу за всё это время мне не пришло в голову съездить в ту, мою первую поликлинику и узнать, что было дальше с Фаиной Фёдоровной.
После десятого, пятнадцатого набора номер Олега взорвался напряжённым женским голосом.
–Да! Алло!
В бэкграунде слышались детские голоса и бубнящий голос старой женщины. Я сказала как можно спокойнее.
–Олега Сергеевича можно к телефону?
–Нельзя. – Сказал очень твёрдо женский голос. Но тут же женщина поинтересовалась. – А кто его спрашивает?
–Это с работы. Вернее из пятой больницы. Попросите его срочно перезвонить по тому номеру, который высветился. Это касается устройства на работу.
–С ночными дежурствами? – В голосе женщины теперь была нескрываемая ирония.
–Не знаю. Но это то, что он искал.
–Он уже нашёл, то, что искал. – Раздались гудки.
Я почувствовала двусмысленность этого ответа, и странно, но почему-то мне стало от этого даже приятно. Но дело было не в том, приятно мне или нет. Растерянно опустила я телефон на колени. Где теперь искать Олега? Я так и сидела в своей машине во дворе пятой больницы. Парковка вокруг меня стремительно пустела, и только «скорые», как крупные белые муравьи, въезжали и выезжали за ворота.
Вдруг раздался телефонный звонок. Я вздрогнула. Телефон лежал у меня на коленях. Вместе со звонком бесился зуммер. Телефон подрагивал яростно, требуя ответа.
Номер был незнаком. Господи, сделай так, чтобы это был Олег!
–Ольга Леонардовна!? – Женский голос был глух и чуть хрипловат.
–Да.
–Я с таким трудом разыскала ваш телефон. Я вас уже несколько дней беспрерывно ищу.
–Кто это?
–Это Бочкарёва.
–Кто?
–Ну, я та самая женщина, к которой вы подходили перед операцией. Бочкарёва… Нос у меня не дышал. Да и сейчас не дышит.
Я её вспомнила. Велюровый брючный костюм и болтающийся помпон на комнатной туфле.
–Меня несколько дней назад перевели в пятую больницу. Я после операции была в реанимации, а теперь…
Смешно. Я как раз сейчас сидела у входа в эту самую пятую больницу.
–Я хочу с вами заранее договориться, Ольга Леонардовна! Пожалуйста, вы не бросайте меня. Я всё оплачу, любые услуги, любые консультации… Только возьмите меня к себе на лечение…
–Я забыла, как вас зовут?
–Бочкарёва. Татьяна. Можно попросту, Таня.
–Знаете, Татьяна, я ведь пока нигде не работаю.
–Я знаю. Но ведь я могу к вам куда угодно, куда только скажете…
Я молчала. Наверное, ради этого я и работала всю свою жизнь. «Куда угодно, только бы к вам». А если главный возьмёт только Олега?
–Алло, Ольга Леонардовна… Алло! Вы меня слышите?
–Я здесь.
–Ольга Леонардовна, я такая дура была, что вас не послушала тогда. Мне так сейчас плохо! – Она замолчала, и мне показалось, что она заплакала. Мне стало её очень жалко.
–Ладно, Таня, мы что-нибудь придумаем. Перезвоните мне через несколько дней.
Я отключилась первая, потому что на линии возник новый номер.
Я нажала «ответить» и тут же услышала одновременно с соединением.
–Оля! Ты меня слышишь? Оля, это я.
У меня вдруг так забилось сердце, что я даже забыла, зачем так яростно искала Олега несколько минут назад.
–Оля, у меня теперь другой телефон. Я не мог сразу восстановить твой номер.
Я всё молчала. Я слушала его тусклый голос, и он казался мне самым чудесным голосом в мире.
–Согласен, глупо, – сказал Олег, хотя я ничего ещё не сказала. – Но суть не в этом… Оля, ты приезжай срочно в аэропорт. Сможешь? Я через час улетаю.
О чём это он? Какая чепуха!
–Олег, тебе завтра надо быть в пятой. Я договорилась с главным врачом, чтобы…
Его голос звучал теперь глухо, но непреклонно, со страстью. Со мной никто ещё не говорил таким голосом, никогда.
–Оля, я улетаю. Рейс на Москву. Но я обязательно должен тебя увидеть перед отлётом. Обязательно! Я уже прошёл регистрацию, но посадка через час. Почему-то отложили. Говорят, идёт гроза. Хоть на пять минут, Оля! Хоть на две минуты…
У меня как-то сразу всё встало на свои места. В аэропорт? Конечно. На Северный полюс? Естественно. Какая Москва? Завтра утром Олег должен быть в пятой. Я быстро выехала с парковки и помчалась в аэропорт. В голове у меня была каша.
Дорога в аэропорт была не длинной и прямой. Когда я свернула, чтобы подъехать к зданию аэровокзала, началась гроза. Вылезая из машины я тут же ступила в мгновенно образовавшуюся в углублении асфальта лужу. Зонта, как и плаща, у меня не было. Когда я вбежала в здание аэровокзала, одновременно у трёх стоек регистрации на табло погасло короткое и ясное слово «Москва». Две девушки и парень в аэропортовской форме собрали бумаги и пошли от стоек.
–Где выход на посадку? -Крикнула я в их спины. Они не обернулись. Какая-то женщина, стоявшая неподалёку с чемоданчиком на колёсиках, махнула мне рукой.
–Туда!
Заплетаясь в слишком узкой по последней моде юбке, прихрамывая на подвернувшуюся в намокшей туфле ногу, я побежала в ту сторону, куда она мне указала.
У входа на эскалатор, рядом с парнем, шлёпающим печати на отрывные части посадочных талонов, стоял Олег. За спиной у него почему-то был спортивный рюкзак. Увидев меня, он что-то сказал парню, шагнул ко мне и поднял меня обеими руками.
В нём что-то изменилось, в Олеге. Хотя он выглядел так же как всегда, и был одет по-прежнему в свой коричневый плащ и кепку, в лице у него что-то затвердело. Окаменели глаза, застыл подбородок. И как-то сразу я поняла, что бессмысленно говорить сейчас о главном враче, о больнице, о том, куда ему надо придти завтра.
Я даже ничего не спросила, я только смотрела в его лицо. Он отпустил меня и достал из внутреннего кармана какую-то бумагу. Протянул мне.
–Что это?
–Я же говорил тебе, что пришло письмо.
Было напечатано по-немецки. Я не знала немецкий, но сразу всё поняла.
–Это из того места, где ты проходил обучение?
–Да.
–Они тебя пригласили работать?
Он наклонил ко мне голову и коснулся губами моей макушки.
–Да. Только не совсем туда, где я был, а в другое место, неподалёку. Я еду на собеседование. Предлагают работу в центре реабилитации для стариков. – Он стал называть мне какие-то места или людей, но для меня это стало совершенно неважно. Я даже не слушала. Во мне только билась единственная мысль: а как же я?
Я набрала воздуха в лёгкие и сказала:
–Я изо всех сил тебе желаю…
По-моему, так горько я не плакала с того самого дня, как рассталась с Сергеем.