И вот в «царство Юрия Александровича» попала Раневская. Их странная то ли дружба, то ли вражда продолжалась много лет – Фаина Георгиевна будет уходить, потом возвращаться… И она, и Завадский явно отдавали должное талантам друг друга. Но руководителя театра часто раздражала непредсказуемость актрисы, ее желание импровизировать, бесконечно переделывать и «переигрывать» роль, постоянно спорить, доказывать, сомневаться… Правда, он не обижался на колкости Раневской, которая именовала начальника «вытянутым лилипутом», «перпетуум кобеле», утверждала, что он «появился на свет в енотовой шубе» и видит во сне, «что похоронен в кремлевской стене».
«Женщина, чтобы преуспеть в жизни, должна обладать двумя качествами. Она должна быть достаточно умна для того, чтобы нравиться глупым мужчинам, и достаточно глупа, чтобы нравиться мужчинам умным»
Многие писали о том, что глава Театра имени Моссовета, которому в молодости довелось провести несколько малоприятных часов на Лубянке, не мог избавиться от страха перед властями и поэтому был скорее конформистом, нежели диссидентом от искусства. Это не совсем справедливо – Завадский неоднократно привечал артистов, лишившихся работы из-за «неблагонадежности». Но, видимо, с точки зрения Фаины Георгиевны, смелости – как творческой, так и человеческой – ему явно недоставало.
Тем не менее именно у Завадского Раневская много лет подряд играла роль в «идеологически правильной» пьесе «Шторм», причем эта роль спекулянтки Маньки стала для нее, как сейчас бы сказали, знаковой. К Маньке мы обязательно еще вернемся – право, она заслуживает отдельного рассказа! Так же как и Мачеха во всенародно любимом фильме-сказке «Золушка»…
«Талант – как бородавка: либо он есть, либо его нет» (Ф. Раневская)
В 1955 году Фаина Георгиевна перешла в Московский драматический театр имени Пушкина, в котором проработала восемь лет. Здесь она сыграла роль доньи Эухении в спектакле «Деревья умирают стоя» по пьесе испанца Алехандро Касоны. Женщина, вынужденная выбирать между людьми, родными по крови, и милыми сердцу «чужаками», в исполнении Раневской представала понятной и близкой всем – хотя, казалось бы, не приведи господь никому делать такой выбор! Сама актриса писала: «Работая над бабушкой в “Деревьях”, я отказалась от соблазнительного для этой роли внешнего колорита испанки. Меня взволновал характер этого человека. <…> Никакой “голос крови” не останавливает ее от решения порвать навсегда с преступным, по ее мнению, человеком…»
Когда пост художественного руководителя театра занял Борис Равенских, отношения с ним у Раневской не сложились. По словам одного из тех, кто знал и Фаину Георгиевну, и Бориса Ивановича, «они оказались слишком похожи по характеру». И в 1963 году она возвращается в Театр имени Моссовета, в котором уже останется до самого конца… Как утверждала позднее актриса, «я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия».
«Сняться в плохом фильме – все равно что плюнуть в вечность» (Ф. Раневская)
«Если человек тебе сделал зло – ты дай ему конфетку, он тебе зло – ты ему конфетку… И так до тех пор, пока у этой твари не разовьется сахарный диабет»
Жизнь как трагикомедия
Практически невозможно определить амплуа Раневской – и в самом деле, ей доводилось играть и героические роли (достаточно вспомнить бабушку Олега Кошевого в «Молодой гвардии» на сцене Театра драмы), и простушек, и злодеек, если отнести к таковым, например, фрау Вурст в ленте 1949 года «У них есть Родина». Правда, Станиславский, перед которым актриса преклонялась, считал, что амплуа не нужны, более того – вредны: они сковывают творческую энергию актера, запирают его в рамках нескольких образов и нескольких ролей. Так что разговор об амплуа к середине XX века уже почти перестал быть актуальным, хотя, конечно же, «внешние и внутренние» данные актеров в любом случае нужно было учитывать. Часто Фаину Георгиевну называли острохарактерной актрисой. Но, думается, это тоже не совсем правильно, ведь словари называют характерным актером в первую очередь исполнителей с ярко выраженным амплуа. А мы только что выяснили, что Фаине Георгиевне было подвластно очень, очень многое. Один из любимых сценических партнеров Раневской, Осип Абдулов, говорил о ней так: «…Раневская – характерная актриса? Ну конечно же! Фаина и героиня, и травести, и гранд-кокет, и благородный отец, и герой-любовник, и фат, и простак, и субретка, и драматическая старуха, и злодей. Все амплуа в ней одной. Раневская – характерная актриса?! Она целая труппа!!!..»
Но вот что любопытно. По одному из определений, «характерный актер» – это тот, кто играет яркие роли, но при этом всегда второстепенные. Может быть, в этом одна из причин того, что Раневской не давали главных ролей? Слишком яркая, слишком запоминающаяся, она даже за пять минут своего пребывания на экране или на сцене перетягивала на себя все зрительское внимание.
От комедии – до драмы, от простодушного смеха – до высот античной трагедии… Впрочем, к трагедии и драме Раневская будет более тяготеть на склоне лет. Откуда она брала материал? Уже говорилось о том, что в детстве маленькую Фаину отличали наблюдательность, впечатлительность, способность подмечать характерные черты. Этот дар остался с ней навсегда. Никто никогда не знал, в каком спектакле или в какой кинороли прорастет тот или иной образ, однажды увиденный Фаиной Георгиевной и оставшийся в копилке ее памяти.
«Жить надо так, чтобы тебя помнили и сволочи» (Ф. Раневская)
В ее «Дневнике на клочках» есть такой эпизод. В голодные времена гражданской войны Раневскую и нескольких ее товарищей по театру пригласила к себе домой некая дама, считавшая себя непризнанным драматургом – послушать сочиненную ею пьесу. «Толстая авторша во время чтения рыдала и пила валерьянку, – вспоминает Фаина Георгиевна. – А мы все, не дожидаясь конца чтения, просили сделать перерыв в надежде, что в перерыве угостят пирогом… Дама продолжала рыдать и сморкаться и во время чаепития». Эта дама через много лет «проявилась» в короткометражке 1960 года «Драма», поставленной по одноименному рассказу Чехова. В чеховской «Драме» к известному писателю Павлу Васильевичу является женщина по фамилии Мурашкина и слезно просит его прослушать написанную ею драму. Писатель соглашается, но драма оказывается настолько занудна и чудовищно бездарна, что Павел Васильевич в итоге обрушивает на голову замучившей его Мурашкиной пресс-папье. Рассказ заканчивается словами «присяжные оправдали его» – еще одно свидетельство «дарования» писательницы!
В короткометражной ленте Мурашкину и ее невольного рецензента играют Раневская и Борис Тенин. Постарайтесь посмотреть этот семнадцатиминутный шедевр! Фаина Георгиевна по своему обыкновению дополнила чеховский текст. В оригинале в тексте Мурашкиной вообще нет перечня действующих лиц. В фильме он есть, и Раневская-Мурашкина торжественно зачитывает его: «…Конкордия Ивановна, шестьдесят пять лет, со следами былой красоты, манеры аристократические, пьет водку», «Анна Сергеевна… чистая девушка, и это заставляет ее глубоко страдать!», «Судья Кучкин – мошенник, но, в общем, человек порядочный». Дойдя до особо патетических моментов, Мурашкина бурно рыдает в кружевной платок, пьет воду из графина и, всхлипывая, сообщает слушателю: «…простите, это личный биографический момЭнт…» За несколько минут актриса ухитряется продемонстрировать все: и наивную радость писательницы-графоманки, наконец нашедшей слушателя, и ее недалекость, и трогательную готовность выслушать замечания мэтра, которая в итоге оборачивается адской назойливостью… В образе Мурашкиной, вероятно, отразились черты не только безвестной «авторши с валерьянкой», но и многих других персонажей, с которыми Раневскую сталкивала жизнь. Именно поэтому героини, воплощенные ею на экране, были так достоверны – зрители узнавали в них своих соседей, родственников, коллег. Поэтому в 1961 году лидером проката стал фильм «Осторожно, бабушка!», в котором Фаина Георгиевна сыграла роль энергичной пенсионерки Елены Тимофеевны, помогающей внучке руководить строительством Дома культуры. Поэтому в театре искренне плакали те, кто пришел посмотреть спектакль «Дальше – тишина» – о конфликте поколений и непонимании, вылившемся в чудовищную несправедливость. И в самом деле, талантливым артистам понятие «амплуа», наверное, не нужно – они могут сыграть все.
«Меня забавляет волнение людей по пустякам, сама была такой же дурой. Теперь, перед финишем, понимаю ясно, что всё пустое. Нужна только доброта и сострадание»
Такой же она была и в жизни – разной. От «клоуна в юбке», сыплющего остротами, с бронебойным чувством юмора, – до хмурой, недовольной всем на свете «Старухи». Именно так – «Старуха», с оттенком благоговейного страха, часто называли Раневскую коллеги в последние десять-двадцать лет ее работы в театре. Попасть ей под горячую руку («попасть под Раневскую», как говорили) – было примерно то же самое, что «попасть под бульдозер». Справедливости ради скажем, что ее приступы мизантропии всегда начинались с самоедства. Вечно недовольная собственным исполнением («можно было еще лучше!»), она начинала анализировать – где и как ошиблась, где и что можно было бы изменить и усовершенствовать. Далее следовали выводы о несовершенстве мира и Вселенной… И тогда спасайся кто может!
«У меня хватило ума глупо прожить свою жизнь» (Ф. Раневская)
Правда, ее придирки к окружающим далеко не всегда были несправедливы, а если уж Фаина Георгиевна сама чувствовала, что перегнула палку, – она была готова извиниться, причем так искренне, что обижаться на нее было невозможно. Так, одной из соседок, которой Раневская, будучи не в настроении, сказала что-то резкое, она потом позвонила со словами: «Ну прости меня, пожалуйста… Я просто нервная старая б***ь!»