Неприхотливая в еде, равнодушная к драгоценностям и туалетам, она очень любила дарить подарки и угощать гостей. Вечно неустроенная в быту, абсолютно неспособная решать повседневные проблемы – такие, как потекший кран или выбитое стекло, – она неутомимо звонила по инстанциям, если помощь требовалась кому-то другому, и добивалась успеха. Истории о своей собственной деловой и бытовой беспомощности Фаина Георгиевна превращала в некое подобие юмористических рассказов, которыми щедро делилась с окружающими. Так, она рассказывала, что однажды в приступе практичности купила новую люстру и повезла ее домой в автобусе. Раневскую – в то время уже известную артистку – начали узнавать, кивать ей, махать руками. Фаина Георгиевна, всегда благодарная за любое проявление внимания, улыбалась в ответ и посылала воздушные поцелуи. На своей остановке она, не переставая раскланиваться с почитателями таланта, вышла… Люстра же поехала до конечной. Существовала и еще одна редакция этого рассказа – иногда Раневская утверждала, что заметила в автобусе импозантного мужчину и начала кокетничать с ним, совершенно забыв про многострадальную люстру.
Еще одна характерная черта настоящей, серьезной актрисы – она никогда не боялась быть смешной или нелепой, не боялась выставить себя в неприглядном свете и в рядовых ситуациях могла увидеть нечто, роднившее их с театром абсурда. Однажды Фаина Георгиевна решила продать свою шубу (почему у артистки, отмеченной Сталинскими премиями, возникала необходимость распродавать свой гардероб – отдельная история, мы еще поговорим об этом). Когда покупательница явилась и Раневская распахнула дверцы шкафа, оттуда вылетела огромных размеров моль («с меня ростом», как утверждала потом сама актриса). «Нажралась, тварь?» – грустно спросила Фаина Георгиевна, проводив чешуекрылое взглядом… Продажа шубы по понятным причинам не состоялась.
«Запомните: за всё, что вы совершаете недоброе, придётся расплачиваться той же монетой… Не знаю, кто уж следит за этим, но следит, и очень внимательно» (Ф. Раневская)
Свою лепту в атмосферу хаоса вносили домработницы. Как только Фаина Георгиевна получила возможность жить в собственной квартире, она начала пользоваться их услугами – вернее, ей посоветовали это сделать друзья, так как оставлять Раневскую наедине с электроприборами, дверными замками и прочими достижениями цивилизации было попросту опасно. Увы, многие помощницы по дому пользовались наивностью актрисы и нахально обворовывали ее. Но те, которые были хотя бы относительно порядочны, задерживались надолго и обогащали галерею колоритных образов. Как известно, в квартире Фаины Георгиевны дверь не закрывалась практически никогда, и гостей бывало много. И вот однажды домработница Лиза, клокоча от возмущения, сказала хозяйке:
– Фаина Георгиевна, да это ж форменный срам!
– В чем дело, Лиза? – удивилась Раневская.
– Как в чем? Мужчины в гости ходють, на кровать садятся, а предложения никто не делаеть!
«Я, в силу отпущенного мне дарования, пропищала, как комар» (Ф. Раневская)
Наверное, и эта Лиза, о которой упоминают многие биографы Раневской, в итоге «отразилась» в тех или иных ролях Фаины Георгиевны. Сама же она всегда была критично настроена по отношению к себе. Обожаемый ею Пушкин в свое время сказал: «Черт догадал меня родиться в России с душою и талантом!» А что такое талант? И можно ли вообще дать ему определение?
«Я заметила, что если не кушать хлеб, сахар, жирное мясо, не пить пиво с рыбкой – морда становится меньше, но грустнее»
Цена успеха. «Талант – это неуверенность в себе…»
Цитата Фаины Георгиевны, послужившая названием для этой главы, полностью звучит так: «Талант – это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности».
Были ли свойственны Раневской неуверенность, перфекционизм – постоянное стремление к совершенству? Бесспорно. Считала ли она себя талантливой? Вряд ли. В ее записках можно увидеть хвалебные слова в адрес многих актеров, себя же она не щадит никогда: «играю скверно», «еще один напрасно прожитый день»… Вот такой парадокс. Но если мы вспомним высказывание Карамзина о том, что «талант великих душ есть узнавать великое в других людях», многое станет на свои места. Раневская сполна обладала этим «талантом великой души» – она по-детски радовалась, если видела хорошую игру на сцене, могла искренне плакать, слушая классическую музыку или любуясь картинами. И еще одно высказывание, на этот раз «отца британского театра» – Уильяма Шекспира: «Отрицание своего дарования – всегда ручательство таланта». И, скорее всего, великий драматург не имел в виду пустое кокетство «Ах, я бездарность! Немедленно разуверьте меня в этом», он хотел сказать, что для истинно одаренного человека работа над собой не заканчивается никогда, он постоянно недоволен тем, чего уже достиг, и стремится к покорению все новых и новых вершин…
Итак, в 1963 году Фаина Георгиевна вернулась в Театр имени Моссовета, которым по-прежнему руководил Юрий Александрович Завадский. Именно он, пожалуй, нашел наиболее верные слова для характеристики Раневской, когда через много лет писал статью в честь ее восьмидесятилетия: «Фаина Георгиевна – личность, индивидуальность, с трудным – и для нее самой, прежде всего, и для окружающих – характером…» Может быть, в этом дело? И острые углы характера объяснялись не столько самодурством великой «Старухи», сколько ее внутренней ранимостью и мучительной неуверенностью в себе? Ведь многие из нас встречали людей, прячущих под сарказмом, а подчас даже агрессией, врожденный или приобретенный страх перед окружающим миром? И в то же время эти же самые качества, если природа награждает ими артиста, делают его игру особенно пронзительной и достоверной…
Бывалые актеры говорят, что зрители могут простить многое: забывчивость, плохо выученный текст, огрехи в декорациях и костюме. Не прощают только одного – неискренности. И именно обнаженный нерв личного переживания, «проживания» каждой новой или не очень роли незримой таинственной нитью всегда связывал Раневскую со зрительным залом. Еще один «казус Раневской»: публика обожала ее, восхищалась филигранной игрой актрисы… но не знала, какими моральными муками оплачена эта кажущаяся легкость.
«Когда умру, напишите на моем памятнике: “Умерла от отвращения”» (Ф. Раневская)
Фаина Георгиевна получала тысячи писем, по-детски радовалась даже самым странным и глупым и на все обязательно отвечала сама, пачками скупая на почте открытки и конверты. Поток писем превратился в буквальном смысле в водопад, когда в Театре имени Моссовета был поставлен спектакль «Дальше – тишина» по сценарию Виньи Дельмар.
Действие происходит в США. В центре повествования – пожилая супружеская пара Люси и Барклей Куперы. Они прожили вместе пятьдесят лет, у них пятеро взрослых детей, которым они смогли дать хорошее образование и «путевку в жизнь». И вот однажды, приехав на семейный обед, младшие Куперы узнают, что их родители вынуждены продать дом: они больше не могут позволить себе оплачивать проживание и аренду, так как завод, на котором работал отец, прекратил свое существование. Старики надеются, что дети помогут – например, вскладчину снимут для них небольшую квартиру или домик. Но то, что происходит дальше, полностью рушит их надежды. Оказывается, детям не по карману оплачивать жилплощадь для ставших ненужными родителей. И они принимают решение: разделить их. Отца забирает к себе одна из дочерей, а Люси отправляется к сыну и его супруге.
Но на этом история не заканчивается. Люси Купер постепенно осознает себя лишней: добрая, наивная, привыкшая приносить в жертву другим свои желания и собственную жизнь, она постоянно наталкивается на прохладно-равнодушное отношение людей, которые для нее всегда были самыми близкими. Но у нее теплится надежда на встречу с мужем – старушка верит, что рано или поздно дети найдут возможность помочь им прожить остаток жизни вместе, ведь не могут же они быть настолько черствыми!
Вскоре ей дают понять, что этого не будет никогда. Даже просто дать возможность старикам встретиться дети не хотят – все живут в разных городах, а путешествия – удовольствие довольно накладное. Обиженная до глубины души, растерянная перед проявлением такой жестокости, Люси принимает решение – добровольно переселиться в дом престарелых. Она просит об одном – чтобы дети не сообщали о произошедшем Барклею, пусть он будет уверен, что его супруга, которую он больше не может увидеть, хотя бы живет среди родных людей! Даже в такой ситуации Люси старается сохранить лицо – нет, не свое… Она хочет, чтобы ее дети не выглядели чудовищами и не хочет волновать супруга.
«Мне всегда было непонятно – люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства» (Ф. Раневская)
Завершением и в то же время кульминацией спектакля становится сцена прощания Барклея и Люси – они все-таки смогли встретиться последний раз, перед тем, как она отправится в «приют для престарелых женщин», а он переедет к другой дочери, за сотни километров… «А дальше – тишина», – произносил голос за сценой – голос судьбы? Или, вероятно, голос чьей-то проснувшейся совести? Наступившая тишина означала только одно: эти два человека не проживут друг без друга, и можно с уверенностью предсказать все последующие события…
«Думайте и говорите обо мне, что пожелаете. Где вы видели кошку, которую бы интересовало, что о ней говорят мыши?»
Роли Люси и Барклея исполняли Фаина Раневская и Ростислав Плятт. Именно они превратили средненькую, в общем-то, пьесу с банальным сюжетом о пропасти между поколениями в настоящий шедевр. К счастью, постановка была записана на пленку, и ныне все те, кто в силу молодого возраста не видел «Тишину» на сцене, могут познакомиться со спектаклем. Правда, иногда возникают непредвиденные препятствия: «Я несколько раз начинала смотреть в интернете эту запись, – пишет одна юная зрительница. – Но каждый раз начинала плакать, причем так, что досмотреть уже не могла».