— Ладно. Все сделаем, не волнуйся. Да что за паника? Кто этот тип, за которым ты…
— Некогда! Я тебя найду потом, честное слово! Спасибо! — привстала на цыпочки, поцеловала его в щеку — по-настоящему коснулась губами, а не скользнула скулой о скулу. И тут же отпрыгнула, выскочила на тропинку, которая спускалась из парка на улицу, и скрылась за углом какого-то одноэтажного сарая между холмом и улицей.
Кто этот тип, кто ты сама? Точно ли ты хорошая девочка, Нора?.. Сергей вздохнул и принялся расстегивать пряжки летательной сбруи. Только он успел выбраться из нее, как с другой стороны, от библиотеки, на тропинке появились двое полицейских.
…Сергей Островски. Соединенные Штаты. Туризм и обучение, виза до пятнадцатого августа. Я очень сожалею, сам не знаю, как это вышло, клянусь! Хотел только проверить движки, выбрался на крышу, и вот… Должно быть, перепутал режимы. Да, сдавал тесты. Да, информационные письма получал. Я сожалею. Целиком моя вина. Второй человек? Какой второй человек? Офицер, ему показалось, этого не могло быть, движки рассчитаны на одного. Вижу помятые лопухи. И лопухи, пожухлые от горячего выхлопа, вижу. Понимаю. Очень сожалею. Хорошо. Я готов заплатить. Заблокировать сумму штрафа прямо сейчас? Как скажете.
В общем, Сергей догадывался, что полет над Вазастаном стоит дороже, чем неправильная парковка, но когда он увидел сумму на экране, у него вырвался звук, похожий на «хып». И ощущение было — как будто с размаху двинули под ложечку. Он заметил, что кормленые стокгольмские полисмены ухмыляются, потихоньку перевел дух и сам улыбнулся во все зубы, выражая удовольствие от благополучного разрешения конфликта. Ничего страшного. Минус поездка на острова, минус день на Готланде, минус маринованная лососина под полынную водку и концерты в клубах. В молодые годы бывало хуже. Жилье и обратный билет оплачены, на еду много не уйдет. А с развлечениями у меня и так все хорошо.
— Мы вынуждены забрать ваше техническое приспособление и вернуть его собственнику. Вопрос о возврате денег за аренду вы можете обсудить с представителями фирмы.
Еле удержавшись от «о, спасибо большое», Сергей со смиренным видом подал джет-белт полицейскому. Видеть он эту штуку больше не желал. Отныне только болдеринг.
Гордись, Островски. Самая дорогая женщина в твоей жизни. Тридцать секунд целомудренных объятий, и уже такие расходы. Может, стоило все-таки рассказать полиции и про Нору, и про того, кто сидит в соседней мансарде? Этот мысленный вопрос был чисто теоретическим. Пока он не мог бы сказать, верит Норе или нет, но знал, что называть ее имя не будет.
Термоустойчивые штаны от костюма для полетов были радикально серебряными, будто слеплены из фольги. Примерно в такой одежде просили подаяния ряженые у туристов в пешеходной зоне. Не то чтобы это было совсем неприемлемо на общем фоне стокгольмской уличной моды, но вопросы об адекватности, очевидно, вызывало. Напротив дома какие-то люди в оранжевых комбинезонах тащили в сторону тяжелый чугунный люк, кажется, собирались спуститься под землю. Двое тащили, а третий, видимо, их начальник, уставился на Сергея круглыми глазами, потом ухмыльнулся и вытащил мобильный телефон. Сергей поторопился зайти в подъезд.
Как и не уходил, только джет-белта на полу больше нет. За стеной тихо, ни шагов, ни разговоров, лишь гудит на одной ноте что-то вроде кондиционера. Сергею показалось, что он слышит какую-то возню: щелчок, звяканье стекла. Он побродил по комнате, выглянул в окно… так-так. Похоже, Нора оказалась хорошей девушкой.
У дома стояла группа полицейских. Один из них уже давал объяснения пожилой леди с голубыми волосами, делая указующие жесты прочь от подъезда. Неподалеку припарковался мультивэн, надпись на борту непонятная, зато устройство на крыше знакомое: внутри, значит, передвижная лаборатория с автономным кондиционированием.
Интересно, а работяги в оранжевом тоже их коллеги? Чтобы тот тип не убежал через подвал? Из мансарды? Или это обычные ремонтные службы именно сейчас занялись какими-то своими делами… Погоди, Островски: ты его слышишь, полиция готовится его брать, значит, уличные видеокамеры не зафиксировали его ухода, и он все еще здесь, за стенкой? А какого хрена он все еще здесь? Как только мы улетели, он должен был подхватиться и бежать, сейчас был бы уже в метро, например, и никто не знал бы, на какой ветке. Почему-то думал, что Нора не вызовет полицию? Но она сказала «преступление», уж в этом-то переводчик не мог ошибиться, и еще сказала, что за ним следят… А он ответил… что-то про «немного времени», про то, что ему что-то осталось доделать. И теперь он делает это, зная, что его сейчас будут брать. Что же такое у нас «это»?..
О-о черт.
Преступное дело, которое надо доделать хотя бы и под нацеленными стволами, кошечки, цветочки и старина Эрвин в интересах, детская студия внизу и даже квартира Оскара за стенкой — да все же сходится, кретин! Сергею показалось, будто он снова падает с высоты девятиэтажного дома, руки и ноги стали как чужие. Что же они тянут, здесь люди кругом, брать его надо прямо сейчас, всего-то одна хлипкая стенка… Ах да, это я за стенкой, а они внизу. Но раз уж я рядом, попробуем чем-нибудь его развлечь.
Резак в рюкзаке из-под джет-белта. Молекулярное лезвие, способное в долю секунды перехватить кевларовые ремни. Для нештатной ситуации, когда падение в море с высоты предпочтительнее дальнейшего полета. Оружием не считается, а зря.
Стена, отгораживающая его квартиру от соседней, не была капитальной, то-то и слышно через нее было хорошо. Обычные декоративные панели, закрепленные в балочных рамах от пола до потолка. Красивые панели, в нежный цветочек, на ощупь как шелковые, наверняка дорогие. Сергей аккуратно обвел лезвием одну панель, наклонил и вытащил. Под ней оказался ворсистый пласт грязно-белого цвета — звукоизолирующий материал, и сразу стало слышнее ровное гудение. Тут же были: электрический кабель, проложенный между панелями, сетевой кабель, еще какая-то требуха. Он прикинул, где находится источник звука, кивнул сам себе и ударил резаком по кабелю.
Гул затих.
За тонким листом пенокартона, прямо над ухом у Сергея, кто-то произнес несколько слов. По-щведски, но смысл понятен: что, мол, за внезапный и досадный непорядок?! Сергей ухмыльнулся и бесшумно ступил в сторону, на всякий случай держа резак наготове.
Дальше произошло неожиданное. Что-то трескуче зашелестело, на картонной стенке светлым контуром очертился небольшой квадрат, затем кусочек стены исчез, и человек по ту сторону замер в недоумении. Сергей не стал ждать, пока он налюбуется внезапно открывшимся интерьером Оскаровой квартиры, а просто ударил ногой в стену. Вернее, в то, что от нее оставалось.
Пенокартон треснул, за ним что-то рухнуло с грохотом. Второй удар выломал достаточно большой кусок, и Сергей сунулся в пролом, держа наготове резак. Человек скакнул в сторону, однако уронить его простым зацепом оказалось совсем легко, и схватить ствол он не успел. Крепкий парень, но драке не обученный.
— Тихо, — сказал Сергей. — Понимаешь по-английски? Вот молодец.
Он дернул за ближайший шнур на полу. На другом конце оказался какой-то приборчик, но Сергея пока интересовал только шнур.
— Давай руки.
Даже если драться этот тип не умеет, оставить его руки свободными было бы крайне опрометчиво. А по виду и не скажешь. По виду настоящий скандинавский бог: светлые волосы двумя крупными волнами надо лбом, ясные глаза, молодая бородка, затейливая татуировка на накачанном плече. Нейропистолет на тумбочке — с виду обычный «дайрин», самооборона без необратимых последствий.
— Кто еще в квартире?
— Никого. — Тенорок, высоковатый для такого мускулистого красавца. Это он говорил с Норой, точно. Смотрит только на резак, не отрывая взгляда. — Я один, правда.
— Допустим. Теперь посмотрим, что тут у тебя. — Сергей потянул его за футболку, помогая подняться на ноги, потом толчком усадил на стул. Огляделся и переливчато свистнул. Все было верно.
Приборчик на полу — мини-терминал с расколотым корпусом, упал, когда я шел сквозь стену, наверняка «двойняшка». Рядом лабораторный стол. Вскрытая упаковка одноразовых пробирок, штативы, автоматические пипетки, мини-центрифуга (похоже, ее-то песню Сергей и прервал), еще какой-то прибор, весы, толстостенная ванночка со льдом. Холодильник, термостат и, о да, кофеварка.
— Гаражный биотех, твою мать… Прошу прощения. Чердачный, конечно. — Сергей стоял так, чтобы видеть дверной проем: вдруг кто-то все же затаился на кухне или в ванной комнате. Зафиксировать этого понадежнее и заглянуть туда? Нет, сначала поговорить. — И что варим? Говорящий йогурт или трехмесячную простуду?
— Ты кто? — спросил юный Бальдр.
— Друг девушки, которую ты обидел, — ответил Сергей. — Очень сердит на тебя, так что не выделывайся. Я задал тебе вопрос.
— Ты еврей.
Сказал он это так, словно открыл что-то важное и крайне неприятное для противника. Сергей даже растерялся. У каждого человека есть национальность и этническая принадлежность, но когда детектив Островски кому-то сильно досаждал, он обычно оказывался «этим русским». Хотя бывало, что и «гребаным хитрым евреем», а в Москве, само собой, «американцем», тоже с эпитетами. Он подхватил с пола резак и шагнул в сторону пленного, проворачивая нож в пальцах. Юный Бальдр побледнел, однако продолжал свое:
— Евреи должны жить в Израиле.
Не ушиб ли я ему голову? Впрочем… татуировка на плече — переплетения узоров и руны. Древними алфавитами Сергей не увлекался, но руна «зиг» ему была знакома. Похоже, повреждение в мозгах не аппаратное, а программное.
— Не говори мне, что я должен делать. Вопрос.
Бородатый красавчик светло улыбнулся.
— А я тебе ответил. Я сделал штуку, которая очистит Север от вас. Евреи отправятся в Израиль, черные — в Африку, желтые — в Азию. Останется только исконное население.
— Биологическое оружие? — Сергей стрельнул взглядом в сторону лабораторного стола, ощутил страх и разозлился на себя за это.