куда эта иголка еле-еле пролазит. И этой иголкой пытаться что-то там уколоть. Только тут всё ещё хуже.
И главное — почему я? Потому что Левина освободил? А нельзя было просто сказать спасибо и подарить что-нибудь ценное? Да хоть трубку янтариновую. Или ещё двадцать лет активной жизни. Да, знаю, лемма Пошибякина, но они-то могут? Или не могут? Есть же у нас всякие долгожители? И что-то мне не кажется, что дело только в релятивистских эффектах, которые их так хорошо законсервировали. Вот тот же Славин. Милейший человек, умница, оптимист, много чего знает. Вот только он с "Таймыра". А "Таймыр", между прочим, стартовал 7 ноября 2017 Ʉ. Вот и сами посчитайте, сколько ему лет.
По виду, кстати, не скажешь. Ну не то чтобы бегает, нет. Но... живой такой. С красивой сединой. Рыжие красиво седеют. Я, правда, думаю, что он подкрашивается. Ну идёт человеку седина. Чего уж.
Ладно, это что-то я отвлёкся. А сверху там болтается бредятина. Считай, Лена, что это не я писал.
Но сейчас пишу — я. И вмешательства в свой текст не потерплю. Я, между прочим, вышел на ту самую историю. И намерен её, наконец, рассказать. Ну, в том виде, в котором её реконструировал Левин.
Вот только съем чего-нибудь. И продолжу.
День 143
Сделал себе чизкейк с вишней. И кофе. Кофеина добавил щедрой рукой. Чтобы сердце стучало как молоток и из носу пар шёл. Ну, как в Риме, в Caffé Greco. Там такой кофеёк наливают — от пары чашечек закачаешься. Если сердце слабенькое, конечно. Но это действительно кофе.
Что любопытно. По Риму исламисты отработали отдельно, высокоточными импульсами. От Ватикана ничего не осталось, от Форума — совсем ничего. А вот Caffé Greco так и стоит. Славин говорил как-то, что это кафе любил аль-Махди. Ну, когда его звали Андреас Шульце и он учился в Сорбонне. А в Рим ездил, чтобы попить кофе и посидеть с книжкой у фонтана.
Конечно, у меня в "Поварёнке" не тот кофеёк, что в Caffé Greco. Так, жалкое подобие. Но спать после него не хочется, а это для меня сейчас важнее.
В общем, я вроде все детальки рассказал. Можно и приступить.
События, приведшие к кризису на Авроре, начались с совещания. С участием Бунге, Кондорского и Малышева.
Напомним время. Совещание состоялось 12 апреля. То есть у землян был понятно какой праздик. А в Арканаре и Ирукане начиналась предпраздничная неделя. Интересно, кстати, что семидневный счёт в Эсторе и Запроливье имел место. Правда, недели считались до святых дней. В данном случае ждали дня святого Мики. Ну то есть прежде всего ждали халявы от Ордена. И дождались, вот только не совсем той, какой хотели.
Напомню сначала тогдашнюю обстановочку в Арканаре. Если коротко — все ждали событий. Причём со дня на день. Особенно те, кто эти события готовил.
Король Пиц Шестой готовился к самому ответственному театральному выступлению в жизни. А именно — он должен был умереть, да так, чтобы в это поверили. При этом предприняв все возможные и невозможные меры, чтобы не умереть на самом деле.
Непосредственный исполнитель королевского замысла, доктор Будах, сидел в Весёлой Башне и варил очень сложное зелье, которое должно было погрузить короля в кому. Ему, правда, предоставили все условия, включая дюжину людей, очень похожих на короля возрастом, телосложением и болезнями. Не исключено, что кто-то из них состоял с королём в родстве. Сноубридж, пытаясь выудить из головы Антона хоть что-нибудь ценное, нашёл смутное воспоминание — вроде бы куда-то исчезли два благородных дона, которых все считали бастардами Пица Пятого. Причём исчезли, что называется, с концами — их никто не видел и не слышал. Вполне возможно, что оба пошли на опыты. Сам Будах ничего о своих жертвах не знал. Он вообще не любил общаться с подопытными. А вот требовалось ему их много. Добрый доктор слишком хорошо знал, что сделают с ним самим, если он ошибётся в дозировке или переложит не того зелья, и король умрёт. Ровно то же самое его ждало, если бы придворные знахари поняли, что король жив. Впрочем, вопрос с придворными знахарями обещал решить дон Рэба — и он же показал доктору местные пыточные застенки. Доктор, конечно, не стал бы умирать под пыткой — у него было достаточно медикаментозных средств, чтобы этого избежать. Но умирать пришлось бы в любом случае, а Будах собирался ещё пожить. И написать ещё несколько архиполезных книжек по специальности.
На дона Рэбу было возложено непосредственное руководство операцией. Что он, скажем так, несколько нервничал — понятно.
Свои планы были у "барона Пампы", то есть Званцева. К тому моменту он, судя по мелким косвенным уликам, уже опробовал своё средство на людях. Конкретно — на монахах Ордена. Результаты, видимо, чрезвычайно воодушевили и его самого, и орденское начальство. Изрядно подраспутившиеся монахи вдруг стали демонстрировать такое рвение, что и Святой Мика обзавидовался бы.
Напоминаю. Реморализатор, каким его создал Окада, оставлял человеку подобие земных радостей и горестей. Ну то есть забыть поесть или там поспать — этого с модифицированными всё-таки не случалось. Даже секс был им как минимум не противен. Но всё это меркло перед главным счастьем — делать то, что считаешь правильным. Что монахи считали правильным — понятно. То, что они не всегда этому следовали, было связано с тем, что плоть слаба. После обработки реморализатором на плоть можно было вообще не обращать внимания. Или обращать ровно столько, сколько нужно, чтобы быть способным на Достойные Дела. Кстати, себе Званцев реморализатор не вводил. Не потому, что не хотел осчастливиться на подобный манер — а потому что ждал и маскировался. Ну то есть ему нужно было ещё немного поизображать из себя натурального барона Пампу.
Бароны, а также и прочие благородные доны, тоже чего-то ждали. Некоторые даже догадывались, что их будут бить. У кого были свои воины — те раздали им оружие и объявили готовность номер один. У кого не было — те нанимали дюжих молодцов или сбивались в стайки. Боялись они прежде всего "серых рот", ну и вообще организованного простонародья.
"Серые", в свою очередь, готовились резать книгочеев и благородных. При полнейшей поддержке и симпатии городских низов. Классовую вражду в Арканаре, когда-то довольно вялую, короли подогревали давно, а уж Пиц Шестой достиг в этом деле ну просто выдающихся успехов.
Книгочеи, которых "серые" за последние полгода изрядно проредили, ничего хорошего для себя не ждали. Кто был поумнее — сбежал, кто не успел — попытался спрятаться. Те, у кого книгочеи прятались, думали в основном о том, кому можно будет продать этих людишек. Но выдавать их беснующейся толпе было не только невыгодно, но и опасно для себя лично. На это книгочеи и рассчитывали. Сидя в чьём-нибудь подполе или скрываясь в дровяном сарае за поленницей, они надеялись пережить погром — ну а там уж как получится.
Отдельной строкой шли ночные работнички Ваги Колеса. Высочайше благословенная организованная преступность намеревалась принять в намеченном действе самое горячее участие. Разумеется, не за так.
Где-то рядом маячила физиономия Араты Горбатого. Этого бы устроила любая резня, и подольше, подольше.
Были и ещё всякие игроки. Например, меднокожие варвары-наёмники, тесно связанные с Вагой Колесом. Этим простым, бесхитростным людям и особенно их вождям тоже очень хотелось принять участие в намечающемся высококультурном мероприятии. На любой стороне, лишь бы эта сторона посулила барыш и не заставляла бы делиться трофеями.
А посреди этого змеиного клубка метался ничего не понимающий Антон-Румата, пытающийся найти исчезнувшего Будаха. И не замечающего самых простых, банальных моментов. Например, слежки.
Как я уже говорил, сдал его Арата. Сдал в каком-то смысле по-честному. Ну то есть рассказал всё, что знал. Правда, байки про летающие машины и небесное происхождение дона Руматы у дона Рэбы особого доверия не вызвали. Проверить чистоту антонова золота на наличие или отсутствие незначительных примесей было и невозможно — при достигнутом в Арканаре уровне химических знаний, весьма невысоком. Да и некому было. Алхимиков, как и прочих работников реторты и горелки дон Рэба извёл вместе с прочими слишком высоко взлетевшими книгочеями. Но за Антоном-Руматой накопилось много других странностей. Например, этот хулиган и забияка никогда не посещал королевские бордели. В дружеских пирушках участвовал, но никто не видел дона Рэбу в самом естественном и органичном для аристократа состоянии — в луже собственной блевотины. Плюс привычка читать книги, даже в здоровом состоянии. Всё это наводило дона Рэбу на самые нехорошие мысли.
Не стоит забывать: дон Рэба был человеком Ордена. Он это тщательно скрывал, но он им был. И хорошо понимал, что любые отклонения от стандартного поведения объясняются чаще всего тем, что человек входит в какую-то тайную общность, которой есть чего бояться. Ну, например, в тайную религиозную общину.
Арканар был довольно-таки веротерпимым местом. Веровали люди в разное и поклонялись разному. В основном не по душевной склонности, а по установленным правилам. Проститута молилась святой Баре, потому что верила, что святая Бара помогает проституткам. Наёмник перед боем поминал Тоца-Воителя, потому что рассчитывал, что он дарует ему победу или лёгкую смерть. Аристократ с эсторскими корнями был просто обязан носить на шее изображение кота с рыбьим хвостом, олицетворящим Единое Солнце, потому что иначе все стали бы сомневаться, точно ли он эсторский аристократ. Ну а барон-землевладелец должен был иметь своё священное дерево, иначе он просто переставал быть бароном... Если человеку посчастливилось быть эсторским аристократом, землевладельцем и воином одновременно, он, совершенно не переживая по этому поводу, поклонялся всем сразу — и Тоцу, и дереву, и Единому Солнцу. А если кому-то всего этого было мало — или, наоборот, слишком много — он мог вступить в тот же Орден. Или, скажем, в Конгрегацию святого Тукки, где, кроме истинного Бога, можно было обрести ещё и отличное вино или там пиво, смотря по монастырю. Но, в общем, никто никому не мешал, веры своей не навязывал, и даже строгий Антон Малышев в своих отчётах писал, что "Империя хотя бы не поражена религиозным фанатизмом".