— Я бы на его месте тоже запомнил, — признался Завадский.
— Вот именно. А Руди не просто запомнил. Он вообще-то мстительный. И принялся портить Целмсу жизнь. Сначала по мелочам. Потом подставил его по-крупному. При этом на словах его всячески нахваливая и всем давая понять, что они заодно.
— "Шпага Сикорски" — вспомнил доселе молчавший Григорянц. — Так его называли.
— Сикорски это выражение сам и запустил, — прокомментировал Славин.
— Ну может быть, — согласился Горбовский. — Так вот. Как-то раз Целмс работал на планете Лу. Выполнял задание, которое курировал Сикорски. И что-то там такое между ними произошло нехорошее. Я думаю, Сикорски отдал Целмсу сомнительный приказ, а потом выставил его как инициативу самого Целмса. Очень уж ему хотелось, чтобы тот облажался.
— Рудольф не мог так поступить, — мрачно сказал Григорянц. — Вы его так выставляете нехорошо, а он хороший человек. Я с ним коньяк пил.
— Коньяк замечательный, — сказал Горбовский. — И наш Рудольф тоже. Он ведь не стал Целмса сразу убивать. Он его, наверное, даже простил бы. Если бы тот осознал положение и принял вину на себя. Но Целмс полез в амбицию, стал доказывать, что он прав. А Рудольфа публично обвинил в некомпетентности и преследовании его, Целмса, лично. Даже до меня дошёл. И регулярно заявлял, что он этого так не оставит. Из чего Сикорский сделал вывод, что он способен в случае чего и к общественности обратиться. Ну и послал к нему убойную команду.
— А просто стереть память? — предложил Завадский.
— Сикорски решил убить, — лежащий на диване Горбовский сделал странное телодвижение. — Формально — имел право. Целмс документ о снятии ответственности подписывал. Хотя, конечно, по нашим распоняткам это слишком. Такие люди, как Целмс, бесценны... Но чего уж теперь-то.
— Судя по тому, что Целмс до сих пор жив, — предположил Валентин Петрович, — команда вернулась ни с чем.
— Не вернулась. Целмс их ликвидировал, — сказал Горбовский. — Хотел бы я знать, как ему это удалось... Тела так и не нашли. И самого Целмса — тоже. Он исчез. И с тех пор нам всячески пакостит. Причём работает в основном на цыган. Но не только. Берётся и за разовые акции, и за операции. Проектирует социальные системы. В том числе ту самую, на Саракше. Называлась Островная Империя. Которая произвела на нашего Руди такое впечатление. По мне так ничего особенного. Вариант кастовой меритократии. Хотя, надо признать, довольно остроумный и успешный. Сикорски там всех положил атомными бомбами. Выдав это дело за местные разборки. Но это так, чисто для общественности, если она когда-нибудь сунет нос туда. А Целмс, по его мнению, ответил на это разрушением системы излучающих башен. Ну, где собак держали. Сикорский считает, что это был ответный ход. А я уверен, что нет. Просто Руди в тот момент работал на голованов.
— Вот этот момент мне тоже непонятен, — сказал Завадский. — Я так понял, что голованов использовали как живые генераторы. Если они делали что-то не то, их наказывали. Простая система. В чём её уязвимость?
— Целмс как-то сумел организовать одновременную депрессионную атаку, — сказал Комов. — То есть в условленный день в момент сеанса большая часть голованов, вместо того, чтобы излучать что велено, начала генерировать депрессионное излучение. Тем самым нейтрализовав охрану и вообще всех, кто мог помешать. А дальше работали мобильные группы.
— Чьи? — не понял Завадский.
— Кто их знает, — ответил Комов. — Видимо, из кого-то, кто не поддавался излучению. Хотя защита там не особо сложная, просто знать надо, как... Так что, наверное, просто навербованные местные. Которые собак из клеток выпускали, а излучатели взрывали. В столице, говорят, рвануло так, что на полкилометра все стёкла полопались.
— А сейчас с ними что? — не отставал Завадский.
— Планету забрала под себя ваша любимая контора, — напомнил Горбовский. — Так что формально я ничего не знаю. Фактически же... Думаю, просто перемёрли. Я имею в виду аврорианцев.
— У Вандерхузе написано, что там была какая-то война и они немножко ожили, — напомнил архивариус.
— Очень сомневаюсь. Хотя версия Вандерхузе ведь откуда-то взялась... Странно, что цыгане там не отметились. На той же Надежде они вовсю ловят детей. Практически открыто. Что-то в их сознании им нравится. Разлакомились. Мы, кстати, решили не скрывать. Так и говорим — Странники на Надежде охотятся за детьми.
— Это всё очень интересно, но что же случилось с аврорианцами на Саракше? — сказал Валентин Петрович;
— Честно говоря, не знаю. И копаться мне в этом неинтересно. Давайте дальше.
— Давайте, — согласился Завадский.
— Итак, Сикорски. Охота на Целмса всё больше захватывала воображение нашего друга. Хотя, конечно, в этом был элемент игры на публику. Сикорски себе в роли преследователя нравился. Меня это до какого-то момента тоже устраивало. Хотя, когда он потёр память всех бывших сотрудников Целмса, чтобы они забыли целмсовы шуточки — это было несколько слишком. И удаление статей из БВИ — тоже. У Целмса были блестящие работы.
— Из-за той рецензии? — удивился Завадский. — Но вы-то? Вы-то почему всё это позволяли? Вот эти стирания памяти... изъятия документов... Это же просто не знаю что...
— Позволял, а что делать? Совершенно не с кем работать. У моих коллег должны быть определённые личностные качества. Которых не должно быть у всех остальных людей. Такой вот парадокс. И людьми, этими качествами наделёнными, я разбрасываться не могу. К тому же именно насчёт Сикорски у меня было предчувствие. Что он когда-нибудь очень сильно понадобится. Короче, я ему мирволил. Но я не ожидал, что он осмелится на что-то серьёзное. А он осмелился.
— Шли манёвры, — сказал Комов. — Очень хорошо законспирированные манёвры. "Зеркало — три".
— Я что-то слышал... от коллег, — обтекаемо сказал архивариус. — Синхронные действия всех оборонных систем?
— Вроде того. Геннадий Юрьевич мог бы объяснить, но зачем? Сейчас нам важно, что сделал наш Руди. С его точки зрения, он немножко нахулиганил. Влез в систему управления "Зеркала" и кое-что там изменил. Видите ли, "Зеркало" должно было скопировать несколько отдалённых областей пространства. Мы точно знали, что там находится, всё было подготовлено. Сикорски добавил к списку ещё один пункт. Кусочек экватории тяжёлой звезды, к которой очень трудно подобраться извне. Руди был почти уверен, что где-то там находится секретная станция Целмса. И рассчитывал заполучить или её копию — или, того лучше, копию самого Целмса.
— Намерения понятные, — оценил архивариус.
— Вот только он не знал, что в этой экватории может находиться что-то ещё, — в голосе Горбовского прорезалась что-то вроде нервозности. — Чего копировать ни в коем случае нельзя.
— Дайте я угадаю, — попросил Завадский. — Секретная лаборатория ДГБ? Станция Странников? Энергоустановка?
— Маленькое судно, — тихо сказал Горбовский. — Очень маленькое частное судно. Тагорянское судно.
Архивариус немного подумал.
— Эъньээ хакта еЕэе-хАань юм"дахщ вагур? — спросил он по-тагорянски.
Горбовский иронически воздел руки вверх.
— Ну не то чтобы сразу такой уровень. Но в целом да. На корабле присутствовала представительница Правящей Семьи. Четвёртая в очереди наследования трона Тагоры.
— Н-да, — оценил архивариус. — Если бы возникла копия... вышел бы неприятный казус.
Леонид Андреевич внезапно закашлялся. Приподнялся, сел, запил водой.
— Извините, — сказал он. — Ах да, вы же любите точность. У тагорян есть физиологическая реакция на непредвиденную ситуацию: спазм лёгочного клапана, чтобы сохранить кислород в лёгких. Мы же земноводные. В переводе на земные реалии: вы меня сильно удивили, я поперхнулся. Назвать политический кризис "неприятным казусом" — это очень, очень мягко сказано. Я уже не говорю о своей семье...
— Ну почему же вы о ней не говорите? Мне всё интересно, — Валентин Петрович решил, что ему можно ещё немного метаксы, и он передал бокал Григорянцу. Тот понял правильно и плеснул ещё на палец.
— Интересно ему... — проворчал Горбовский. — Семью бы уничтожили. Моих родителей и меня лично сожгли бы, остальных — стерилизовали.
— А при чём тут родители? — не понял архивариус.
— А как ещё? Мы ответственны за все последствия всех своих действий. Порождение детей — это действие. Родители отвечают за брачный выбор и гены порождённого ими потомства. Конечно, это касается хороших семей.
— Я вроде как знаю ваше государственное устройство, — признался Завадский, — но каждый раз ловлю себя на мысли, что это... Монархия. Феодализм. Средневековье какое-то.
— Суди, дружок не выше сапога, — посоветовал Горбовский. — Это такая старинная земная пословица, — тут же разъяснил он. — Давайте по теме. В общем, пришлось принимать экстренные меры. Видите ли, "Зеркало" срабатывает не мгновенно. Необходимо закачать в новый кусок пространства море энергии. Это требует времени. И в этот момент ещё можно что-то остановить. Мы остановили. Буквально чудом. Именно буквально.
— То есть про генераторы отрицательной вероятности Вандерхузе правильно догадался? — уточнил Завадский.
— Именно. Он нас тогда буквально спас. Я, кстати, сам не знал, что этот куркуль так хорошо спрятал эти генераторы. Мы их потом уничтожили, конечно. Но в тот момент они оказались панацеей. Процесс воплощения удалось повернуть назад. Как и не было ничего. И я был очень рад, что дядю Яшу всё-таки не пришлось убивать.
— За что, кстати? — спросил архивариус.
— Не за что, а почему. Вандерхузе — непосвящённый. Он не состоит в Досточтимой Ложе и не имеет права знать тайны. В ходе операции он их узнал. В том числе — о моей истинной природе. И, вероятно, догадался о настоящей роли Тагоры на Земле. Профан, познавший тайны, должен умереть. Так написано в законе Ложи. Я должен был его исполнить.
— Всё-таки это какая-то средневековая дикость, — сказал Завадский. — Можно же стереть память.
— Какое возражение вас устроит? С точки зрения интеллектуального комфорта? — спросил Горбовский.