Продолжу, пожалуй, писанину. Тем более, такая драма.
На самом деле драма продолжалась минуты три. Комнату быстренько обыскали, после чего неискренне извинились и сразу же предложили поучаствовать в следственных действиях. К тому моменту я уже догадывался, что случилось. Так что не особо удивился, когда мне начали задавать вопросы о Комове.
Ну да. Комов сбежал. До смерти перепугав службу безопасности санатория.
Из того, что я услышал, у меня сложилась примерно такая картинка. Первоначально Геннадий Юрьевич собирался подождать пару дней, пока я смогу вернуть его вещички, и уже тогда дать дёру. Скорее всего, бежать он собирался через нуль-кабину. Правда, вела она строго на орбитальную станцию, откуда дальше хода не было. Но Комов рассчитывал — как я потом понял, небезосновательно — что сможет взломать ограничитель и перебросить себя до промежуточной нуль-тешки, а там что-нибудь придумает. Хотя, может, у него был какой-то другой план, похитрее. Но так или иначе, для этого ему нужно было то, что лежало в директорском сейфе.
Однако той же ночью на Леониду опустился челнок типа "Абакан". Кораблик маленький, но в качестве движков на нём стоят СП-генераторы на тысячу риманов каждый. А это значит, что "Абакан" — теоретически — способен прыгнуть парсека на полтора-два. Что означает — за несколько пульсаций можно добраться до какой-нибудь станции с нуль-порталом. Хотя, конечно, без защитного минус-поля и прочих таких вещей это будет напоминать полёт на глайдере без колпака, причём во время бури. Ощущения сравнимые. Это я как пилот говорю. Нормальный человек на такие эксперименты не пойдёт ни за что. Но это же Комов! Который только что ожил и которому для нормального самочувствия не хватало одного — живительной дозы адреналина.
Короче, наш герой махнул рукой на первоначальный план и попросту угнал челнок. Причём в пульсацию он вошёл прямо в атмосфере, выморозив тем самым окрестности. Во всяком случае, весь следующий день над санаторием шёл дождь, что для планеты редкость. Уж и не знаю, что сказали на это леонидяне. Хотя, может, им понравилось — кто их разберёт.
Но это всё выяснилось потом. А тогда начальство испугалось, что Комов сошёл с ума или его похитили. На такой случай есть план действий, который и был приведён в исполнение. К сожалению, он включал в себя изоляцию всех потенциально подозрительных. Включая лежащих в медкамерах, а также всего персонала, не имеющего отношения к безопасникам.
Ну, я врать не стал. То есть о встрече с Комовым рассказал, умолчал только про планы кражи вещей. Сделал несколько осторожных предположений о том, почему Геннадий Юрьевич дал дёру. Меня поняли, даже, кажется, поверили. Однако порядок есть порядок. Короче, весь следующий день мне пришлось проваляться у себя на койке. Компьютер и вообще все устройства дальней связи у меня, как положено в таких случаях, изъяли, так что продолжить свои изыскания я не мог. Рыпаться тоже не стоило, уж это я понимал. Так что всех развлечений было — курить, пить коньяк и строить разнообразные догадки.
Я их и строил, пока директор санатория не пришёл ко мне вечером лично. Извинился за причинённые неудобства и сообщил, что Комов жив, здоров, находится на Земле. По собственныем словам пациента, отбыл с Леониды по доброй воле и экстренной надобности. И просит его, директора, как можно скорее передать мне комовские личные вещи. Которые он, значит, мне и передаёт, извольте получить. После чего протянул мне коробку и свёрток.
На это я сказал, что всё понимаю, жалоб не имею, но теперь мне нужно срочно присоединиться к Комову. И поинтересовался, когда я смогу покинуть Леониду.
Директор вздохнул и сказал, что не я один интересуюсь этим вопросом. Так что он уже провентилировал его с Землёй. И что, начиная с завтрашнего вечера, все желающие смогут покинуть планету через местный нуль-Т, так как орбитальная станция разблокирована на сутки. Кто пробил такое разрешение, он мне не сообщил, но я понял, и мысленно сказал Комову спасибо.
Правда, под конец директор меня огорчил. Сказав, что временно изъятые у меня вещи я получу в целости и сохранности только завтра. В порядке общей очереди.
То есть в моём конкретном случае — часов через десять.
День 34
Опять та же фигня: компьютер пищит и выдаёт на экран странные символы. Как будто кто-то пытается пробиться, что-ли. Вот только кто, зачем, а главное — куда?
Из приятного: нашёл прямо за компом пакетик с какао-порошком. Он, правда, окаменевший, но я его растолок подручным средствами и залил кипятком. Оригинальный вкус. Навевает мысли о творчестве. Ну вот им-то и займусь.
Если бы мне сразу отдали мой комп, я не стал копаться в комовском имуществе. Даже не подумал бы. Потому что был бы занят чтением протоколов. Но компьютер мне не отдали. Зато отдали коробку размером с сигарную и свёрток, довольно увесистый.
Да, я не выдержал. Да, мне очень стыдно и неудобно. Особенно в свете последовавших за сим событий.
В свёртке оказался скорчер — разряженный, разумеется. Хрен бы мне кто отдал заряженный, это даже по инструкции не полагается. Обследование показало, что инструмент использовался по назначению: выходной электрод оплавлен и вонял горелым металлом. В кого Геннадий Юрьевич палил, я так и не узнал. Теперь, наверное, и не узнаю. Да и не очень-то интересно.
Содержимое коробочки оказалось гораздо любопытнее. Как выяснилось, Комов постоянно носил при себе на цепочке три вещи. Комконовский шифроконтейнер старой модели — горошинкой, а не фасолинкой, как сейчас. Жёлтый прозрачный камень с дырочкой. И чёрный треугольный предмет размером с ноготь большого пальца, от которого исходило явственное ощущение чего-то нехорошего.
Про жёлтый камень я что-то слышал. Вроде бы это какой-то редкий артефакт с планетоида Обитель. Настолько редкий, что у меня ни на одном складе такого не было. Что он делает и зачем нужен, я запамятовал. Был бы комп, я посмотрел бы, а так — чего уж. Повертел его в руках да и положил.
Треугольник мне брать в руки не хотелось. Он мне не нравился. То есть — у меня возникло ощущение, что это я ему не нравлюсь. Нет, даже не так — не то чтобы что-то личное, а просто эта штука меня чует. И рассматривает как нечто, что можно убить. Даже не убить, нет. Вырубить, что-ли. Очень неприятное чувство. Так что я закрыл коробочку и решил отвлечься. Налил себе винца, взял сигару, устроился в креслице и включил внутреннюю трансляцию санатория. Состоявшую из пары федеральных каналов, трёх сериальных и двух музыкальных.
Скучно было до того, что я даже попытался посмотреть новости по федеральному "Гринвичскому мередиану". Это по-своему интересно — чем там кормят общественность, чтобы та плевалась от топорной пропаганды и чувствовала себя по этой причине ужасно умной. Ну, всё было на высоте. Хотя на сюжете об успехах наших водорослевых ферм в Тихом океане я всё-таки сломался.
Сериальные каналы транслировали какие-то трёхсотые или пятисотые серии неизвестных мне историй. Я попытался вникнуть, но плюнул и решил послушать музыку. Творчество вокально-инструментального ансамбля "Жимолость" (или "Лютики", я их плохо различаю) меня не воодушевило, поэтому я переключился на второй, где давали оперу, "Травиату" в постановке Жукаускаса — с органной музыкой и Кириллом Якимцом в роли Жермона.
И во время арии Виолетты меня вдруг пробило. То есть до меня дошло, что это за чёрный треугольник. А также — почему Комов мог рассчитывать на успешный побег.
День 35
Снова галиматья на экране. Какие-то цифры, буковки отдельные и слово РИБЫ. Что за РИБЫ? Грибы? Трибы? Карибы? Хорошо бы? Куда бы? Гусары, молчать!
Кстати, интересный вопрос: а что это за гусары, которым нужно молчать? И главное — зачем? Ну то есть в нашем лётном так отвечают на глупые вопросы, в особенности — начинающиеся со слова "куда". В КОМКОНе так говорит начальство, когда слышит от подчинённых нахальное, с его точки зрения, требование — например, чтобы им сказали, откуда получена та или иная информация. Техники тоже так говорят, когда пытаются что-то починить, а оно не чинится. Особенно если когда деталь на место не ставится или в дырку не пролезает. Вот только никто не знает, откуда эта фразочка взялось. Я даже в БВИ искал материалы о гусарах. Ну, были такие воины в доисторические времена. Вроде бы тогдашние сражения были довольно шумными. Или это были какие-то особенные скрытные отряды, вроде разведчиков? В БВИ ничего такого не написано.
Интересно было бы спросить академика Улитнера. Наверняка он это как-нибудь объяснил с точки зрения Теории Исторических Последовательностей. "Согласно объективным законам исторического развития гусары диалектически осуществляют коммуникацию в форме молчания", например. А что, подходяще. Во всяком случае, вопросов задавать больше не хочется.
Ладно, чего уж теперь-то — про гусар я уже никогда ничего не узнаю. Зато про треугольный предмет я догадался. Мог бы и раньше. Просто не думал же я, что когда-нибудь увижу своими собственными глазами лаксианский ключ. Он же — недетерминированный универсальный прерыватель процессов.
Кстати, опять та же ситуация. Что мы знаем о лаксианах? Ничего. И то не все.
То есть общественность слыхала, что есть какие-то лаксиане. В сериалах их иногда показывают — когда надо изобразить цивилизацию уровнем выше земной, но не зловещих Странников, а хорошую. Помню один такой фильм, в молодости его смотрел — там они изображались в виде этаких окошек, что-ли, ну или квадратиков, парящих в воздухе. Из которых исходил жёлтый свет и мудрые изречения типа "реальность развивается в правильном направлении, о человек". А ещё они стабилизировали Метагалактику, не помню вот только зачем. Глупость, конечно, несусветная. Однако такие штуки вызывают чувство, что нам что-то известно. Ну или кому надо известно. Так что волноваться не о чем.
На самом деле мы не знаем даже, существуют лаксиане или давно вымерли. И в нашей ли Вселенной они обретаются, или в какой-то параллельной, а может — перпендикулярной. Всё, что от них осталось — артефакты, иногда находимые в разных мирах. Отличающиеся от нашей техники и даже от артефактов Странников как амфибия от амфибрахия. Совсем другие принципы. Которых мы не то что не понимаем — даже не знаем, как подступиться. Мы даже влезть внутрь этих вещичек не можем: они не из нашей материи состоят и никаким физическим воздействиям не поддаются. Зато сами могут воздействовать, и очень даже ощутимо.