- Прямое попадание, Импеллер-Два!
Ускорение "Льва Троцкого" снизилось.
- Противоракетная оборона-Четыре выведена из строя, гражданин коммандер! Никакого ответа от персонала!
- Пря...
Адриан Лафф, Миллисент Хартман, Пьер Стравински, и все другие мужчины и женщины на флагманском мостике "Льва Троцкого" погибли мгновенно, когда последыш - одинокая, осиротевшая, автономно контролируемая ракета, которую никто не заметил вовремя - проскользнул сквозь разрушенную оборону флагмана как кинжал.
"Лев Троцкий" и "Мао Цзэ-дун", пошатываясь, двинулись вперед, слишком ужасно искалеченные, чтобы сделать что-то большее, кроме слабой самозащиты, а шестой залп "Молота" понесся на КНФИ "Джордж Вашингтон" и КНФИ "Хо Ши Мин".
Гражданин коммодор Сантандер Конидис с побелевшим лицом уставился на свою схему.
Флагман гражданина коммодора Лаффа все еще был там - едва-едва - но не было никакой возможности неверно оценить зловещие коды повреждений под его значком. Даже если Лафф все еще каким-то невероятным образом был там жив, связи с ним явно не было. Это означало, что Сантандер Конидис теперь был старшим выжившим офицером народного флота в изгнании.
Что от него осталось.
Он встряхнулся и заставил себя оторвать взгляд от схемы и встретиться глазами со своим начальником штаба.
- Передать сообщение всем подразделениям, - резко сказал. - Я принимаю на себя командование.
- Да, гражданин коммодор! - гражданин коммандер Джино Санчез ответил без промедления, и Конидис натянуто улыбнулся ему. Ему никогда по-настоящему не нравился Санчез - этот человек был слишком жесток, когда дело касалось корабельной дисциплины, и у него была неоспоримая склонность запугивать и терроризировать младших офицеров - но в нем не было ни грамма нерешительности, и в данный момент Конидис находил его удивительно обнадеживающим.
Затем гражданин коммодор вернул свое внимание к схеме, и любая уверенность, которую мог породить Санчез, исчезла, когда "Джордж Вашингтон" и "Хо Ши Мин", пошатываясь, вышли из ракетного холокоста.
У "Вашингтона" все еще оставались тактические каналы, хотя Конидис был бы удивлен, если действовала хотя бы половина его наступательных и оборонительных вооружений. "Хо Ши Мин", с другой стороны, был полностью вне сети - явно еще один выбыл из задания.
"Боже мой, у меня осталось три действующих линейных крейсера - считая вместе с "Вашингтоном"!"
Это казалось невозможным. Конечно, шесть тяжелых крейсеров не могли бы так искалечить линейные крейсера НФИ!
"Все дело в тех чертовых подвесках. Они просто льют их, и они разрывают нас на куски!"
Третий залп Адриана Лаффа опустился на силы "Молота" как гильотина.
КФСЛ "Снайпер" взорвался, когда новые попадания пробили его защиту, катастрофически увеличив его прежний урон.
Спасательных капсул не было.
"Меткий стрелок" Дэвида Картэ отклонился от курса, когда половина бета-узлов в его переднем кольце вышла из строя. Другие попадания обрушились на него, как адские молоты, но каким-то образом он поменял направление, возвращаясь на прежний курс, его ПРО все еще действовала.
Еще больше ракет обрушилось на эсминец "Вильгельм Завоеватель". Его отчаянная точечная защита остановила двадцать семь лазерных головок до их детонации; одиннадцать других прорвались, и "Завоеватель" взорвался так же эффектно, как "Снайпер"... и с такой же гибелью экипажа.
А затем, с какой-то ужасной неизбежностью, пяти лазерным головкам удалось пройти сквозь потрепанный защитный зонтик двух уцелевших крейсеров Луиса Розака и трех его оставшихся эсминцев. Лазеры с накачкой взрывом снова вспыхнули, окутав небронированный корпус КФСЛ "Маскарад" в паутину молний, и внезапно у Розака больше не осталось кораблей боеприпасов.
Гражданин коммодор Конидис свирепо ухмыльнулся. Основная схема "Чао Кун Мина" была менее подробной, чем у "Льва Троцкого", но ему было достаточно хорошо понятно, что импеллерная сигнатура второго корабля боеприпасов противника только что исчезла. Без подтверждения на скорости света он не мог быть уверен, что он был уничтожен на самом деле. Если бы это было не так, вероятно, он мог бы выкатить еще три-четыре волны подвесок до прибытия следующего смертельного для него залпа НФИ, но в любом случае его конец был близок.
"Я просто чертовски надеюсь, что наш конец будет не таким", - мрачно подумал он, когда с грохотом пришел седьмой залп "Молота".
У Луиса Розака осталось три крейсера, два из которых тяжело повреждены, и четыре эсминца, один из них тоже поврежден. Это было все, что у него осталось, и уже запущенные волны ракет были единственными, доступными ему.
В каждой из этих волн летело по триста шестьдесят ракет, но три оставшихся крейсера вместе могли управлять только третью из них, и этого было недостаточно.
Вот почему он ввел в действие план Чарли-Зулу-Омега. Они готовились к такой возможности, но никогда не испытывали его в деле. Насколько Розак знал, никто этого не делал, и он никогда бы не попытался применить его против неповрежденной ПРО. Но корабли "Молота" уже нанесли огромные, кровоточащие раны в противоракетной обороне госбезовских ренегатов. Он мог сработать... и не то чтобы у него было много вариантов.
Не было время реализовать Чарли-Зулу-Омега до прибытия его ближайших двух волн, но следующая будет другой.
Сантандер Конидис почувствовал, как его плечи напряглись, когда седьмой вражеский залп обрушился на НФИ. Это все равно, что наблюдать за штормовым прибоем, подумал он. Как будто смотришь, как волна за волной набегают вперед, поднимаясь над пляжем, разрывая песчаные дюны позади себя.
- Подлет через пять секунд!
Сопрано гражданки лейтенанта Рэйчел Маленков было выше и пронзительнее, чем обычно. Не то, чтобы гражданин коммандер Жако Лоран винил ее. От командной палубы "Льва Троцкого", полностью отрезанной от внутренней коммуникационной сети жестоко раненого корабля, она унаследовала командование тем, что осталось от тактического отдела "Льва Троцкого"... точно так же, как Лоран унаследовал командование всем кораблем от гражданина капитана Вернье.
"Не то, чтобы кому-то из нас придется беспокоиться об этом намного дольше".
- ...вета от Ракетного-Семнадцать!
Он слышал череду сообщений о повреждениях, которые все еще поступали, и о которых все еще добросовестно заботились люди, борющиеся с отчаянными ранами своего корабля.
- Нет ответа от поисково-спасательного отряда Браво-Три-Альфа-Девять! Нет от...
"Хотел бы я, чтобы у меня было время сказать им, как я горжусь ими", - подумал он, когда из наступающей массы ракет-кораблеубийц вырвались два новых залпа. Очевидно, они превратили платформы управления с другой стороны в металлолом. Жаль, что этого было недостаточно, чтобы остановить то, что должно было произойти.
Гражданин коммодор Конидис почувствовал прилив надежды, когда он наблюдал появление подробностей на той же схеме.
Впервые враг нацелился не на ту добычу. Молот разрушения обрушился на то, что осталось от "Мао Цзэ-дуна" и "Льва Троцкого", а ни один из них уже не вносил вклада в наступательный огонь НФИ.
"Я не должен испытывать благодарность за то, что сейчас произойдет".
Эта мысль промелькнула в его мозгу, и все же он был благодарен, и это было справедливо. Ни один из его тяжелых крейсеров не нес Катафрактов, и при этом у них вообще не имелось компьютерных кодов для управления дальнобойным оружием. У них не было причин для этого - не с четырнадцатью линейными крейсерами для запуска и управления ими. Но если бы он потерял свои последние линейные крейсера, он вообще потерял бы всякую возможность вступать в бой с врагом. И поэтому, как бы он ни чувствовал себя виноватым, часть его радовалась, видя, что враг тратит свои драгоценные ракеты на цели, которые больше не могли причинить ему вреда.
Шестьдесят Марк-17Е прорвали ослабленную защиту "Льва Троцкого", а другие шестьдесят устремились к "Мао Цзэ-дуну". Тактические офицеры НФИ сделали все возможное, но слишком много их платформ уже было уничтожено. Было слишком много путаницы, слишком много дыр, слишком много подразделений, чтобы изменить приоритеты, когда эти серные угольки метронома обрушились на них.
Несмотря ни на что, им удалось остановить почти две трети поступающего огня. К сожалению, "Лев Троцкий" и "Мао Цзэ-дун" были уже слишком сильно ранены. Их боковые стены были разрушены, их броня была уже пробита и сломана, а их собственная ближняя оборона была практически подавлена.
"Мао Цзэ-дун" исчез в результате впечатляющего взрыва. "Лев Троцкий" просто переломился и распался.
Сантандер Конидис наблюдал, как их значки исчезают со схемы.
По крайней мере, возможно, что с флагмана осталась горстка выживших, подумал он; никто из тех, кто был на борту "Мао Цзэ-дуна", не мог выбраться.
Он взглянул на дисплей времени в углу своей схемы. Это казалось невозможным. Менее пяти минут - пять минут! - прошло с момента приказа гражданина коммодора Лаффа открыть огонь. Как могло быть уничтожено так много кораблей, убито так много людей всего за пять минут?!
Дисплей неуклонно отсчитывал секунды, и с воем ворвалась восьмая волна ракет "Молота".
Лицо гражданки капитана Ноэми Босолей было изможденным. Дым висел в воздухе командной палубы "Наполеона Бонапарта", паря под потолком, потому что контроль повреждений отключил вентиляционные шахты, которые могли бы отсосать его. Она не могла чувствовать его запах из-за герметичного шлема, но она могла видеть его, точно так же, как малиновые блики на схемах контроля повреждений.