Милликен несколько секунд ничего не говорила. Затем она слегка пожала плечами.
- Гражданин коммодор, я думаю, что почти любому пришлось бы признать, что то, что вы сказали до сих пор, самоочевидно.
Ее голос звучал уклончиво, но Конидис все равно почувствовал шевеление надежды. По крайней мере, она не стала пытаться спорить с ним.
- Как мне кажется, у нас есть два варианта, - сказал он ей. - Во-первых, мы можем пойти дальше и провести операцию, а затем попытаться подобрать весь наш выживший персонал перед уходом из системы. Предполагая, что нам это удастся - и что у нас достаточно средств жизнеобеспечения кораблей - и никто не будет допрашивать заключенных. Однако, несмотря на это, я уверен, что найдется достаточно восстанавливаемых тел для окончательной ДНК-идентификации, если кто-нибудь проверит совпадения с нашими личными делами в Новом Париже. Это означало бы, что базовый анализ Розака о том, кто мы такие и откуда пришли - и, следовательно, от кого мы пришли сюда - будет четко подтвержден, насколько это касается галактики в целом. Насколько я понимаю наш первоначальный оперативный план, "Рабсила" хотела бы избежать этого. Эта анонимность была первичной оперативной целью.
Он снова сделал паузу, и она снова просто смотрела на него, ожидая.
- Наш второй вариант - отказаться от прямого нападения на Факел, - сказал он. - У нас более чем достаточная огневая мощь, чтобы сокрушить все, что осталось от Факела - я имею в виду, Вердант Виста - и уйти. Мы могли бы уничтожить любые военные корабли, которые у них могут быть на орбите, когда мы пролетим над планетой, а затем вернуться и не торопясь разрушить их орбитальную инфраструктуру. Учитывая тот факт, что нынешний режим системы объявил войну "Рабсиле" и Мезе, это было бы вполне законно в рамках принятых правил войны. Нам все равно придется беспокоиться о том, как Солнечная лига может отреагировать на то, что случилось с кораблями Розака, но с юридической точки зрения, Меза и "Рабсила" могли бы привести веские аргументы относительно того, что наши действия были оправданными в свете объявленного Розаком намерения атаковать нас, если мы не прекратим полностью нашу законную операцию против Вердант Виста.
Он снова сделал паузу. И снова она ничего не сказала, и он ухватил дилемму за рога.
- Я думаю, что первый вариант был бы катастрофическим для народного флота в изгнании, и, вероятно, столь же катастрофичен для "Рабсилы" и, вполне возможно, для самой системы Меза. По второму варианту мы не сможем выполнить наши оперативные цели полностью, но он все равно нанесет огромный ущерб текущему режиму Вердант Виста. Возможно даже, что мы поймаем значительную часть правительства режима на борту космической станции. Если на то пошло, - он позволил себе легкую улыбку, хотя был далек от чувства развлечения, - орбитальный мусор куда-нибудь упадет, если мы уничтожим их станцию. Было бы жаль, если бы это случилось по отношению к каким-либо крупным населенным пунктам в результате любой... поддержки, которую мы могли бы оказать, но такого рода побочный ущерб не будет являться нарушением эдикта.
Учитывая все это, я считаю, что второй вариант намного лучше. Мы пойдем дальше и прикончим их "флот", и всю их орбитальную инфраструктуру и промышленность, но я не собираюсь открыто нарушать Эриданский эдикт, когда это неизбежно обернется не только против меня и моих людей, но и против "Рабсилы" и Мезы в такой же мере.
Джессика Милликен просто смотрела на хевенита своими задумчивыми глазами в то время, как ее мозг работал на пределе возможностей. Каждое слово, которое он только что сказал, было бесспорно точным. Конечно, он не знал о "Троянском коне", поэтому он не знал, как мало кто-то в системе Меза собирался заботиться о том, что случилось бы с "народным флотом в изгнании". Это не меняет его абсолютной правоты в том, что отрицание участия "Рабсилы" явно не имело бы большого смысла. Это было не то же самое, что заявить об отрицании участия Соответствия, но обрушение на Мезу официального недовольства Лиги, особенно в это конкретное время, не совсем соответствовало тому, что ее начальство сочло бы хорошей вещью.
Она задумалась на несколько секунд и поймала себя на том, что она страстно желает, чтобы Гоуэн Мэддок был здесь и снял бы ответственность с ее плеч. Но его не было. Она должна была сама принять решение.
"И, действительно, - размышляла она, - в конце концов, это не мое решение. Более того, это не было бы делом Гоуэна, если бы он был здесь. Я не могу заставить Конидиса делать то, чего он не хочет делать, и Гоуэн тоже не смог бы".
- Гражданин коммодор, - сказала она, - я не могу спорить со всем, что вы только что сказали. Я уверена, что мое собственное начальство, а также "Рабсила", были бы гораздо счастливее, если бы наши первоначальные оценки разведки и планирования оправдались. Очевидно, что этого не случилось, и потери ваших людей уже намного, намного больше, чем кто-либо мог ожидать. И вы также правы в том, что нынешний режим объявил нам войну, и относительно последствий этого заявления в соответствии с межзвездным законодательством и правилами ведения войны. Итак, в сложившихся обстоятельствах я согласна с вами, что второй вариант, который вы описали, намного лучше первого.
- Я рад, что вы согласны. - Конидис подозревал, что ему не вполне удалось сохранить облегчение в голосе, но ему тоже было все равно. В конце концов, он не собирался становиться массовым убийцей, совершающим геноцид. Не сегодня. И он обнаружил, что, по крайней мере, на данный момент огромное облегчение от этого факта перевешивало потенциальные последствия для будущего НФИ.
"Но это не значит, словно я полностью готов все простить и забыть, - подумал он более мрачно. - Мы, возможно, только что потеряли все будущее революции вместе с гражданином коммодором Лаффом, и если мы сможем, я хочу вернуть назад кое-что из нашего собственного. - Его взгляд метнулся к главной астрогационной схеме, где неуклонно приближалась планета Факел. - Я рад, что мы не будем бомбардировать эту планету, но думаю, что еще больше рад тому, что эти люди этого не узнают. Что они будут выходить и сражаться там, где я смогу добраться до них, вместо того, чтобы убегать".
- Гражданин коммандер Санчез, - сказал он, повысив голос, чтобы привлечь внимание начальника штаба. - Нам нужно кое-что спланировать.
- Конечно, гражданин коммодор.
- Людивин, - продолжил Конидис, обращаясь к гражданке Людивин Гримо, офицеру связи своего штаба, - я собираюсь провести конференцию по связи со всеми нашими командирами эскадр и дивизионов. Подготовьте ее как можно скорее, пожалуйста.
- Сию минуту, гражданин коммодор.
В отличие от Санчеза, который все еще казался полностью сосредоточенным на поставленной задаче, Гримо явно испытала облегчение от того, что ей есть чем заняться, и Конидис коротко улыбнулся ей. Затем он повернулся к Санчезу и к гражданке капитану Эгерт, видимой по комм-связи.
- Планы изменились, - сказал он им обоим. - Мы не собираемся ударять непосредственно по планете.
Брови Эгерт поднялись, но ему показалось, что в ее глазах он увидел отражение своего собственного облегчения. Санчез, с другой стороны, нахмурился... как и ожидалось, допустил Конидис.
- Однако мы не собираемся просто пойти домой, - мрачно продолжал он. - Мы в долгу перед этими людьми, и мы собираемся уничтожить каждый корабль, каждую космическую станцию, каждый центр добычи ресурсов, а также все системы связи и сбора энергии, которые есть у них. Мы собираемся полностью уничтожить их внеатмосферную инфраструктуру, и если у нас будет время, мы также уничтожим точечными ударами любую инфраструктуру, которая у них есть на планете. Теперь, когда эти ублюдки знают, кто мы такие, мы не собираемся совершать прямого нарушения Эриданского эдикта, но сделаем все, что он не запрещает. И, честно говоря, - он оскалился, - после того, что уже случилось с нами, я буду наслаждаться каждой минутой этого.
Санчез все еще казался менее чем довольным решением Конидиса отказаться от того, что с самого начала было главной целью миссии, но, судя по выражению его лица, он был полностью согласен с последним предложением гражданина коммодора. Вообще-то, Эгерт тоже выразительно кивнула.
- Хорошо, - оживленно продолжил гражданин коммодор, - во-первых, я думаю, что мы...
- Извините, гражданин коммодор.
Конидис нахмурился, услышав, что его прервали, и повернул голову.
- В чем дело, Джейсон? - спросил он более резко, чем он обычно говорил со своим оперативным офицером.
- Извините, что прерываю, гражданин коммодор. - Что-то в выражении гражданина лейтенант-коммандера Пети внезапно направило холодную сосульку по спине Конидиса. - Прошу прощения, что прерываю, - повторил Пети, - но БИЦ только что засек три свежие импеллерные сигнатуры на планетарной орбите.
- И? - спросил Конидис, когда Пети сделал паузу. Планета была все еще более чем в ста миллионах километров, далеко за пределами любой дальности стрельбы, о которой он должен был беспокоиться, даже если бы в его магазинах все еще были Катафракты.
- И БИЦ предварительно их идентифицировал, гражданин коммодор, - тихо сказал оперативный офицер. - Они определили их как два тех больших эревонских крейсера... и еще корабль боеприпасов.
Сантандеру Конидису потребовалось почти пять секунд, чтобы понять, что он тупо смотрит на Пети, а тишина на флагманском мостике КНФИ "Чао Кун Мин" была абсолютной.
ЧАСТЬ III
Конец 1921 и начало 1922 гг. эры расселения (э. р.)
(4023 и 4024 гг. христианской эры)
Леонард Детвейлер, генеральный директор и держатель контрольного пакета акций "Консорциум Детвейлер", фармацевтической и бионаучной корпорации, основанной на Беовульфе, обнаружил у себя много денег, но он не очень симпатизировал кодексу биоэтики Беовульфа, возникшему после Последней войны Старой Земли и ведущей роли Беовульфа в восстановлении жестоко разрушенного материнского мира. С той войны прошло почти пятьсот лет, и Детвейлер считал, что человечеству давно пора преодолеть свой "страх Франкенштейна" (как он описал это) перед генетической модификацией человеческих существ. Он считал, что просто имело смысл ввести разум, логику и долгосрочное планирование в случайность хаоса и расточительности естественного эволюционного отбора. И, как он отмечал, в течение почти полутора тысяч лет расселение человечества по звездам уже переносило генотип человека в среду, которая была, естественно, мутагенной в масштабах, которые никогда не представлялись на докосмической Старой Земле. По сути, утверждал он, простая транспортировка человеческих существ в такие радикально различные среды приведет к значительным генетическим вариациям, поэтому не было смысла поклоняться какому-то полумифическому "чистому генотипу человека". Поскольку все это было правдой, Детвейлер далее утверждал, что имело смысл генетически модифицировать только колонистов для окружающей среды, которая в любом случае заставит их потомков мутировать ради выживания. И это был лишь небольшой шаг вперед, чтобы утверждать, что, если это имело смысл для генетической модификации человека в средах, в которых они должны были бы жить, также имело смысл генетически модифицировать их, чтобы они лучше соответствовали условиям, в которых им придется работать.