- Так что же такое "ярд"? - спросил Брайс Миллер.
Артлетт нахмурился.
- Ганни, это консультация по важнейшим вопросам ремонта или класс для отстающих по истории?
Она улыбнулась и сделала подросткам жест удалиться.
- Дайте вашему дяде некоторую передышку, дети. Я позже объясню вам, что такое ярд.
Она посмотрела снова на Эндрю.
- И сколько времени потребуется, чтобы сделать этот... "токарный станок", как ты назвал его?
- По крайней мере, так долго, как мне придется делать сварочное оборудование. Даже когда он получится, он будет примитивным, поскольку у меня нет никакого способа сделать направляющий винт. К счастью, я, вероятно, смогу установить какой-нибудь электромагнитный привод.
- Что такое "направляющий" - неважно. Опять же, другими словами, ты говоришь о неделях.
- Может быть, даже месяцах. На самом деле нет никакого способа узнать заранее. Суть вот в чем, Ганни. Если мы сейчас не заменим изношенные части, это оборудование, скорее всего, полностью выйдет из строя, как только мы дадим ему любую реальную нагрузку. В этот момент мы окажемся по уши в воде. У нас все еще будет энергия, поэтому это не сразу будет опасно для жизни. Мы могли бы выжить в течение, по крайней мере, года. Но мы бы просто дрейфовали в космосе, пока я не смогу это исправить. И, как я сказал, это может занять до полугода.
Она кивнула.
- Тогда ладно. Мне просто придется воспользоваться теми средствами, которые у нас есть. Напиши, что тебе нужно, Эндрю, и я передам это на поверхность, как только мы пройдем таможенный контроль. Это не займет много времени. Это наш третий визит. Мезанцы теперь проявляют откровенную любезность, когда решили, что мы занимаемся челночными сделками.
Глава 49
Яна вошла на кухню, стряхивая россыпь снега со своих плеч.
- Я надеюсь, что в ваши планы быстрого бегства не входят старинные колесные наземные транспортные средства, визжащие на поворотах. Там довольно скользко. А люди, которые выбрались наружу, кажется, не знают ни черта о том, как передвигаться в них.
Она с отвращением покачала головой, и Виктор с Антоном ухмыльнулись. Несмотря на то, что Яна прожила большую часть своей взрослой жизни в том или ином городе, свое отрочество она провела на планете Килиманджаро. Зимы там были не такими длинными, как на Сфинксе в Звездном королевстве, но определенно были похожими.
Она была склонна смотреть свысока на жалобы на погоду, высказываемые изнеженными отпрысками более мягких планет, а ее мнение о тропическом и субтропическом климате Факела обычно выражалось фырканьем великолепного презрения.
Ее особое презрение, однако, относилось к людям, которые, очевидно, не имели ни малейшего представления, что делать со снегом, пытаясь справиться с ним, и было очевидно, что ее утренняя прогулка дала ей достаточно поводов для этой реакции. Мезанцы, похоже, были еще более невежественными, чем большинство - по ее скромному мнению, конечно - когда дело доходило до работы с замерзшим атмосферным водяным паром.
Возможно, это было связано с тем, что на планете были мягкие и приятные климатические условия. Даже в разгар зимы, за исключением полярных областей, было не хуже, чем в теплый зимний день на Хевене. Это никак нельзя было сравнить со свирепыми зимними условиями родного для Зилвицки Грифона и гипотермией сфинксианской зимы, которая могла выкосить население планеты, подобно какому-нибудь биологическому оружию Последней войны Старой Земли.
Лето на Мезе, вероятно, было более суровым для человека, чем ее зима - но оно также не было плохим. Светилом планеты была звезда класса G2, практически идентичная Солнцу, а Меза сама по себе была почти близнецом Земли. Не совсем. Гравитация была почти идентичной, но у Мезы было чуть больше суши. Это могло бы сделать климат более суровым, чем у Земли, с меньшим смягчающим эффектом океанов. Но Меза была приблизительно на 40 световых секунд ближе к светилу системы и имела намного меньший наклон оси к плоскости орбиты - только девять градусов, в отличие от двадцати трех с половиной родной планеты. Таким образом, средняя температура была несколько выше, а сезонные колебания немного меньше.
На самом деле, на большей части поверхности планеты зима вообще никогда не приносила снега. Но планета получила название "Меза" из-за высокой столовой горы с плоской вершиной недалеко от центра ее самого большого континента, где исследовательская группа разбила свой первоначальный базовый лагерь на поверхности планеты.
То, что в конечном итоге стало столицей планеты, возникло там по тем же в значительной степени случайным причинам, что и большинство городов, появившихся на большинстве миров. При большей высоте, чем основная часть планеты, и при определенно континентальном климате погода в столице была, вероятно, хуже, чем почти где-нибудь еще на Мезе.
Это мало о чем говорило. По правде говоря, Меза была одним из самых приятных миров, которые Антон или Виктор когда-либо посещали. Это делало его еще более грязным по своей сути, поскольку он стал центром того, что оба они считали одной из самых отвратительных политических систем, когда-либо созданных человеческим видом - который породил множество таких политических систем, с тех пор как фараон Хуфу возвел свою великую пирамиду с использование рабского труда более шести с половиной тысячелетий назад.
Антон и Виктор теперь знали намного больше об истинной природе политической системы Мезы, чем когда они высадились на планете, или чем до сих пор знали любые другие мантикорцы или хевениты. Джек МакБрайд скупо делился с ними информацией на каждой из тайных встреч, которые они проводили с момента первоначального контакта.
Он выдавал эти данные постепенно, как будто снимал слои луковицы, использованной им для изображения многовековой стратегии темного заговора, который он представил им как "Соответствие". Каждый раз стараясь давать как можно меньше, в надежде выторговать более выгодные условия.
И все же ему пришлось выдать многое. Грубым фактом жизни было просто то, что у человека, стремящегося дезертировать, меньше возможностей для торга, чем у людей, которые могли бы обеспечить для него новую жизнь. И ни Антон, ни Виктор не были в том настроении, чтобы проявлять милосердие.
С хорошей стороны, и достаточно правдиво за Джека МакБрайда говорило, - даже Виктор признал это - то, что он пришел к пониманию и возненавидел систему, созданную на протяжении веков тем, что он называл мезанское Соответствие. Но все равно было ужасно, что такой человек с его очевидным интеллектом - даже с подлинной чувствительностью - мог поддерживать эту систему так долго, как он это делал на своем высоком посту, прежде чем окончательно отверг ее.
Как саркастически заметил Виктор после их третьей встречи с МакБрайдом, перефразировав строку из одного из его любимых фильмов, это было так, как будто офицер в одном из древних нацистских лагерей смерти вдруг воскликнул: "Я потрясен - потрясен! - обнаружив геноцид в Освенциме!" (Антон понял намек, но ему пришлось объяснять это Яне.)
Вероятно, это было не совсем справедливо. Антон отметил, что начальные импульсы, которые привели, в конечном счете, к мезанскому Соответствию, явно были идеалистическими, что никак нельзя было сказать о планах древнего деспота Гитлера. В конце концов, это был далеко не первый случай в истории человечества, когда политическое движение (или религия, если на то пошло) начиналось с самыми лучшими намерениями и превратилось в нечто столь ужасное, что его основатели никогда бы не смогли себе представить. Он зашел так далеко, что указал - прочистив горло - на то, что сам Виктор имел сверхъестественное сходство со многими членами большевистской ЧК в первые годы русской революции, почти за два столетия до расселения.
Виктор знал, что Антон имел в виду, и, застыв на мгновение, признал (даже с легкой улыбкой), что, возможно, определенное сходство было. За годы, прошедшие с тех пор, как он встретил Кевина и Джинни Ашер, Каша стал настоящим исследователем истории.
- Но это не совсем то же самое, Антон, - сказал он. - Если ты знаешь столь многое о древнейшей истории, то ты также знаешь, что в течение двух десятилетий после первой революции тиран по имени Сталин убил почти всех тех ранних революционеров и заменил их своими лизоблюдами. Роб Пьер и особенно Сен-Жюст пытались сделать то же самое с апрелистами в нашей собственной революции - и были чертовски близки к успеху.
Но мы говорим здесь о веках, Антон, а не десятилетиях. Веках, в течение которых эти люди совершали самые отвратительные преступления, какие только можно представить, обрекая поколения других людей на рабство и жестокость - и Джек МакБрайд, наконец, начал задыхаться от этого, более чем полтысячелетия после его начала и после того, как он сделал долгую карьеру в своей профессии?
К тому времени, как он закончил, Виктор был так зол, каким Антон его никогда не видел.
- Итак... что? - спросил он. - Ты хочешь, чтобы МакБрайд прыгнул в адский огонь и черт с ним?
Этого было достаточно, чтобы сломать тихую ярость Каша.
- Ну... нет, конечно, нет. - Ему даже удалось усмехнуться. - Я не сумасшедший, в конце концов. МакБрайд мог бы быть одним из главных подчиненных шайтана, и я бы работал с ним при том условии, если он бы захотел сбежать из ада. Зажав нос, может быть, но я сделал бы это. Нам еще слишком много нужно получить - и это даже не считая тех последних намеков МакБрайда.
Антон посмотрел скептически.
- Ты действительно думаешь, что он заполучил в свои руки какие-то сверхсекретные технические разработки - предполагая, что они вообще существуют?
- Я не думаю, что МакБрайд сам ничего не знает о конструкции звездных кораблей, на которую он намекал. Но если я правильно истолковываю некоторые другие его высказывания, с ним есть кто-то еще. Кто-то, кого он до сих пор держал подальше от нас.
Антон уставился на стену, размышляя над этим. Что-то из сказанного МакБрайдом в их последнюю встречу позавчера предполагало, что - если вы истолкуете это так, а затем подправите следующим образом - не зря они называли эту профессию зеркальным залом - он нуждался в некоем транспорте, чтобы покинуть планету, и более вместительном, чем для одного человека. На самом деле, в тот момент Антон был немного озадачен этим. МакБрайд сам был специалистом по безопасности, поэтому он прекрасно знал, что самый простой и безопасный способ тайно вывезти кого-то с планеты с таким строгим, как на Мезе, пограничным контролем - каким-либо образом замаскировать его под кого-то другого. С чем большим количеством людей вы пытались проделать это, тем труднее это станов