Элиас дернул цепь, прикрепленную к моему ошейнику, и выругался с холодной жестокостью, так свойственной меченосцам. Я знала, что он играл роль, но все равно съежилась, испытывая настоящий ужас, который, как мне казалось, давно похоронила.
Элиас развернулся так, будто собирался меня ударить, и резко притянул мое лицо к себе. Со стороны это выглядело, как будто работорговец делает выволочку своей рабыне. Он заговорил тихим, слышным только мне голосом:
– Посмотри на меня. – Я встретила его взгляд. Глаза Коменданта. Нет. Элиаса. – Я не она. – Он взял меня за подбородок. Людям, которые за нами наблюдали, могло показаться, что он мне угрожает, но на самом деле его прикосновение было легким как бриз. – Я не сделаю тебе больно. Но ты не должна позволять страху овладеть собой.
Я уронила голову и сделала глубокий вдох. Тот солдат-маска, замерев, смотрел прямо на нас. Он был всего в нескольких ярдах. В нескольких футах. Я взглянула на него сквозь пряди волос. Он бегло скользнул взглядом по Кинану, по Иззи, по мне. Затем уставился на Элиаса.
Он приостановился. Небеса. Я вновь начала цепенеть, но заставила себя двигаться. Элиас кивнул маске с беззаботной небрежностью и продолжил идти дальше. Маска остался позади, но я все еще чувствовала, как он наблюдает за нами, готовый нанести удар.
Затем я услышала удаляющиеся шаги. Оглянулась – он уходил. Я с облегчением выдохнула. Я даже не осознавала, что задержала дыхание. Пронесло. На этот раз пронесло.
Только когда мы подошли к лагерю в юго-восточной части Нура, Элиас наконец расслабился.
– Опусти голову, Лайя, – прошептал Элиас. – Мы пришли.
Лагерь был огромный. В один ряд стояли дома песочного цвета с балконами, а на площади перед ними раскинулся целый городок из зеленых и золотистых палаток. Местный рынок не уступал по размеру ни одному рынку в Серре, а, возможно, даже превосходил их. Все ларьки были задрапированы одинаковой зеленой тканью с узорами – золотыми опавшими листьями. Одним небесам ведомо, сколько стоит такая парча. Что бы это за племя ни было, оно весьма могущественно.
Кочевники в зеленой одежде окружили лагерь, пропуская тех, кто входил через импровизированные ворота, сделанные из двух повозок. К нам никто не приближался, пока мы не вошли на жилую территорию, переполненную людьми: мужчины стряпали на огне еду, женщины готовили товары на продажу, дети ловили кур и друг друга. Элиас направился к самой большой палатке, но нас остановили двое охранников.
– Работорговцы торгуют ночью, – сказал один из них на серранском с акцентом. – Возвращайтесь позже.
– Афия Ара-Нур ждет меня, – ощетинившись, прорычал Элиас, и от звука этого имени я вздрогнула, вспомнив маленькую темноглазую женщину, которую встретила в кузнице Спиро несколько недель назад. Она же грациозно танцевала с Элиасом в ночь Лунного Фестиваля. Это ей он хотел доверить отвезти нас на север? Я вспомнила слова Спиро: «Одна из самых опасных женщин в Империи».
– Она не встречается с работорговцами днем, – решительно ответил второй кочевник. – Только ночью.
– Если не впустите меня к ней, – заявил Элиас, – я буду рад доложить маскам, что племя Нур отказывается от торгового соглашения.
Кочевники обменялись беспокойными взглядами, и один из них скрылся в палатке. Я хотела предупредить Элиаса насчет Афии, передать ему слова Спиро, но второй охранник смотрел на нас так пристально, что я не смогла бы сделать это незаметно. Спустя минуту кочевник махнул нам, чтобы мы вошли в палатку. Элиас повернулся ко мне, сделав вид, что поправляет кандалы, а сам вложил в мою руку ключ. Затем откинув полог, вошел с таким видом, будто это его лагерь. Иззи, Кинан и я поспешили за ним.
Внутри палатка была устлана коврами ручной работы. Десять ламп отбрасывали геометрические узоры на шелковые подушки. За неструганым столом сидела Афия Ара-Нур, изящная и смуглая, со струящимися по плечам черными косами, в которые были вплетены красные тесемки. Стол выглядел громоздким и неуместным среди окружавшей ее ослепительной роскоши. Она перебирала пальцами счеты и потом записывала чернилами свои вычисления в лежавшую перед ней книгу. Рядом со скучающим видом сидел юноша. Он был одного возраста с Иззи и обладал той же резкой красотой, что и Афия.
– Я позволила тебе войти, работорговец, – произнесла Афия, не глядя на нас, – лишь за тем, чтобы лично сказать тебе, что, если ты еще раз хоть ногой ступишь в мой лагерь, я вспорю твое брюхо.
– Как горько, Афия, – ответил Элиас и бросил ей на колени что-то маленькое. – Ты совсем не так дружелюбна, как в первую нашу встречу. – Голос Элиаса прозвучал игриво, и я зарделась.
Афия схватила монету. У нее буквально отвисла челюсть, когда Элиас снял шарф с лица.
– Джибран, – обратилась она к мальчику, но быстрый как пламя Элиас выхватил из-за спины свои мечи и сделал шаг вперед. Он приставил клинки к горлам обоих. Глаза его при этом оставались спокойны и ужасающе пусты.
– Ты должна мне услугу, Афия Ара-Нур, – сказал он. – Я пришел за ней.
Мальчик – Джибран – неуверенно посмотрел на Афию.
– Пусть Джибран побудет снаружи. – Афия говорила рассудительно, даже нежно, но лежавшие на столе руки сжались в кулаки. – Он тут ни при чем.
– Нам нужен кто-нибудь из твоего племени, чтобы ты вернула мне одолжение при свидетеле, – возразил Элиас. – Джибран прекрасно для этого подходит.
Изумившись, Афия открыла рот, но ничего не сказала, и Элиас продолжил:
– Ты связана долгом чести, Афия Ара-Нур, и должна выслушать мою просьбу и исполнить ее.
– Будь проклята эта честь…
– Очаровательно, – усмехнулся Элиас. – Что бы об этом подумал совет старейшин? Ты – единственный жрец в землях кочевников, причем самый молодой из всех, кого когда-либо выбирали жрецами, кто отбрасывает свою честь, словно негодное зерно. За полчаса в таверне этим утром я узнал все, что нужно, о племени Нур, Афия. Твое положение довольно шатко.
Афия сжала губы в тонкую линию. Элиас ударил по больному.
– Старейшины поняли бы, что это для блага племени.
– Нет, – возразил Элиас. – Они сказали бы, что ты не подходишь на роль вождя, раз совершаешь ошибки, которые угрожают племени. Например, даешь монету одолжения меченосцу.
– Это одолжение было для будущего Императора! – Афия от злости вскочила на ноги. Элиас сильнее надавил клинком на ее шею, но кочевница, похоже, и не заметила. – А не для предателя и беглеца, который, видимо, стал работорговцем.
– Они не рабы.
Я достала ключ и открыла замок у себя на кандалах, затем у Иззи и у Кинана, чтобы подтвердить слова Элиаса.
– Они мои спутники, – сказал он. – И одолжение их тоже касается.
– Она не согласится, – еле слышно прошептал мне Кинан. – Она сдаст нас проклятым меченосцам.
Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Афии достаточно было выкрикнуть одно слово, и через несколько минут за нами явились бы солдаты. Иззи, стоявшая рядом со мной, напряглась. Я сжала ее руку.
– Мы должны доверять Элиасу, – прошептала я, пытаясь и себя в этом убедить. – Он знает, что делает. – Однако я все же нащупала кинжал, спрятанный под плащом. Если Афия предаст нас, без борьбы я не сдамся.
– Афия, – нервно сглотнул Джибран, глядя на лезвие у своего горла. – Может, нам лучше выслушать его?
– Может, – процедила Афия сквозь зубы, – тебе лучше держать свой рот на замке там, где ты ничего не смыслишь, и заняться соблазнением дочерей жреца? – Она повернулась к Элиасу: – Брось свои мечи и скажи мне, что ты хочешь и почему. Нет объяснений от тебя – нет услуги от меня. И мне плевать на твои угрозы.
Элиас пропустил первое указание мимо ушей.
– Я хочу, чтобы ты лично сопроводила меня и моих товарищей из Нура в Кауф до того, как выпадет снег, а там помогла нам вызволить из тюрьмы брата Лайи Дарина.
Что это, ради всего святого? Всего несколько дней назад он заявил Кинану, что нам никто не нужен. А сейчас он пытался вовлечь Афию? Даже если мы доберемся до Кауфа в целости и сохранности, она сдаст нас, как только окажемся на месте. И мы попросту сгинем в Кауфе навсегда.
– Да здесь все три сотни услуг, ты, ублюдок.
– Монета одолжения – это всё, что ты успеешь попросить за один выдох.
– Я знаю, что значит чертова монета одолжения. – Афия побарабанила пальцами по столешнице и повернулась ко мне, как будто только сейчас заметила. – Маленькая подружка Спиро Телумана, – сказала она. – Я знаю, кто твой брат, девочка. Спиро рассказывал мне… да и другим тоже, вот так и пошли слухи. Теперь все шепчутся о книжнике, который знает секрет серранской стали.
– Это Спиро пустил слухи?
Афия вздохнула и заговорила медленно, как будто втолковывала маленькому, надоедливому ребенку:
– Спиро хотел, чтобы Империя поверила, что твой брат передал свои знания другим книжникам. Пока меченосцы не получат от Дарина имена, они его не убьют. Кроме того, Спиро всегда любил глупые разговоры о героизме. Он, видать, надеется, что это всколыхнет книжников – даст им поддержку.
– Даже твой союзник помогает нам, – заметил Элиас. – Тем больше у тебя причин сделать то же самое.
– Мой союзник исчез, – сказала Афия. – Никто не видел его уже несколько недель. Уверена, меченосцы схватили его, и у меня нет желания разделить его участь. – Она вздернула подбородок, глядя на Элиаса. – Что, если я откажу?
– Ты бы не стала вождем, если б нарушала свои обещания, – Элиас опустил мечи. – Окажи мне услугу, Афия. Весь этот спор – напрасная трата времени.
– Я не могу принять такое решение в одиночку, – ответила Афия. – Мне надо переговорить с некоторыми соплеменниками. Нам потребуются, по крайней мере, еще люди, для соблюдения обычая.
– В таком случае, твой брат останется с нами, – сказал Элиас. – Как и монета.
Джибран открыл было рот, чтобы возмутиться, но Афия покачала головой.
– Накорми их, братец, и напои. – Она принюхалась. – И дай им помыться. Не спускай с них глаз.
Пройдя мимо нас, она вышла из палатки и что-то сказала на садэйском стоявшим снаружи охранникам, а мы остались ждать.