Не убирая меч в ножны, Фарис двинулся к нему. Его огромное тело, казалось, занимало половину пещеры.
– Почему, черт возьми, ты вызвался на это задание? Ты что-то имеешь против Элиаса?
Авитас покачал головой:
– Меня мучил один… вопрос, на который требовался ответ. И чтобы найти этот ответ, я поехал с вами. Это был самый верный способ.
Я только открыла рот, чтобы спросить, что за вопрос, как он покачал головой.
– Вопрос не имеет значения.
– Конечно же, черт возьми, имеет, – воскликнула я. – Что могло заставить тебя изменить своему союзнику? И как я могу быть уверена, что ты не переметнешься снова?
– Возможно, я и был ее шпионом, Кровавый Сорокопут. – Он встретил мой взгляд, и в его лице еще больше проступило нечто, похожее на чувства. – Но я никогда не был ее союзником. Она просто была мне нужна. Нужны ответы. Это все, что я могу вам сказать. Если вас это не устраивает, отошлите меня прочь или накажите. Как пожелаете. Только… – Он сделал паузу. Неужели на его лице отразилось беспокойство? – …Не ходите в Кауф разговаривать с Надзирателем. Отправьте ему послание. Выманите старика из его владений, где он чувствует себя всесильным. А затем делайте что угодно.
Я знала, что нельзя доверять Харперу. Я никогда ему не доверяла. И тем не менее сейчас он во всем сознался – здесь, где у него нет ни единого союзника, а у меня есть. Я вперилась в него взглядом. Он не дышал.
– Обманешь меня, – произнесла я, – и я вырву твое сердце голыми руками.
Авитас кивнул:
– Меньшего я и не ожидаю, Кровавый Сорокопут.
– Верно, – сказала я. – Что касается Надзирателя, я не первогодка, которая мочится в кровать, Харпер. Я знаю, что это чудовище торгует секретами и истязает пленников под видом науки.
Однако он любит свое гнусное маленькое королевство. И не захочет, чтоб его у него отняли. Это я и смогу использовать против него.
– Отправьте старику послание, – приказала я. – Скажите ему, что я хочу сегодня вечером встретиться с ним в лодочном сарае. И пусть придет один.
Харпер немедленно покинул пещеру. Убедившись, что он ушел, Фарис повернулся ко мне:
– Надеюсь, ты не веришь в то, что он вдруг встал на нашу сторону.
– У меня нет времени разбираться с этим. – Я взяла мечи Элиаса и засунула их обратно в трещину. – Если Надзиратель знает о Витуриусе, он не сообщит эти сведения просто так. Он захочет взамен какую-нибудь информацию. Мне надо придумать, что ему предложить.
В полночь мы с Авитасом прокрались в лодочный сарай Кауфа. Широкие поперечные балки под самой крышей тускло поблескивали в голубом свете факелов. Тишину нарушал лишь шелест реки, бьющей о борта лодок. Хоть Авитас и попросил Надзирателя прийти одному, я ожидала, что тот приведет охрану. Вглядываясь в темноту, я проверила в ножнах меч и расслабила плечи. Деревянные корпуса лодок стучали друг о друга. Снаружи поставленные на якорь фрегаты, что привезли заключенных, отбрасывали на окна сарая длинные тени. Ветер беспощадно громыхал стеклами.
– Ты уверен, что он придет?
Северянин кивнул:
– Он очень заинтересован во встрече с вами, Сорокопут. Но…
– Сейчас, сейчас, лейтенант Харпер, вовсе не обязательно инструктировать нашего Сорокопута. Она не ребенок.
Надзиратель, длинный, худой и бледный, как обитающий в катакомбах паук-переросток, вышел из темноты дальнего конца сарая. Как долго он прятался там? Я заставила себя не схватиться за меч.
– У меня есть вопросы, Надзиратель.
Ты – червь. Извивающийся, ничтожный паразит. Я хотела, чтоб он слышал равнодушие в моем голосе. Я хотела, чтоб он видел, что он ниже меня по рангу. Он остановился в нескольких футах, сцепив руки за спиной.
– Чем могу служить?
– Есть ли у вас сбежавшие заключенные за прошедшие несколько недель? Были ли у вас какие-нибудь взломы или кражи?
– Нет по всем пунктам, Сорокопут.
Я внимательно следила за ним, но не увидела никаких признаков, что он лжет.
– Что насчет странной активности? Может, видели каких-нибудь охранников там, где их быть не должно? Неожиданные пленники не появлялись?
– Фрегаты все время привозят новых заключенных. – Надзиратель задумчиво постукивал длинными пальцами. – Вот недавно я занимался одним. Впрочем, неожиданных не было.
По коже пошли мурашки. Надзиратель говорил правду. И в то же время он что-то скрывал. Я чувствовала это. Рядом со мной Авитас переступил с ноги на ногу, как будто тоже что-то почувствовал.
– Кровавый Сорокопут, – обратился ко мне Надзиратель, – простите меня, но почему вы здесь, в Кауфе, ищете такие сведения? Я думал, что у вас довольно срочное дело по поимке Элиаса Витуриуса?
Я выпрямилась.
– Вы всегда задаете вопросы вышестоящему офицеру?
– Не обижайтесь. Я просто интересуюсь, может, что-то принесло сюда Элиаса Витуриуса.
Я заметила, как он наблюдает за моей реакцией, и приготовилась встретить любой его вопрос с каменным лицом.
– Ибо если вы пожелаете рассказать мне, почему заподозрили, что он здесь, тогда и я, возможно, смогу поделиться кое-чем… полезным.
Авитас посмотрел на меня. В его взгляде читалось предупреждение: игра началась.
– Например, – продолжил Надзиратель, – девушка, с которой он путешествует… кто она?
– Ее брат находится в вашей тюрьме. – Я показала, что сообщаю ему об этом добровольно, мол, ты поможешь мне, я помогу тебе. – Полагаю, что Витуриус пытается освободить его.
Глаза Надзирателя загорелись, что означало – я дала ему то, чего он хотел. На миг я почувствовала острый приступ вины. Если юноша находится в тюрьме, я во сто крат усложнила Элиасу его освобождение.
– Кто она для него, Кровавый Сорокопут? Какую власть она над ним имеет?
Я шагнула к старику, чтобы он по глазам видел правду.
– Я не знаю.
Ветер снаружи усилился. Его вздохи в ночи звучали жутко, как хрип смерти. Надзиратель поднял голову. Его глаза, лишенные ресниц, смотрели не моргая.
– Назовите ее имя, Элен Аквилла, и я расскажу вам кое-что стоящее.
Я обменялась взглядом с Авитасом. Он покачал головой. Я взялась за меч и поняла, что ладони взмокли и скользят по рукоятке. Пятикурсницей я разговаривала с Надзирателем не больше двух раз. Но всегда знала – все пятикурсники знали – он наблюдал за каждым шагом. Что он узнал обо мне за то время? Я была двенадцатилетним ребенком. Что он мог узнать обо мне?
– Лайя. – Мой голос звучал бесстрастно, но Надзиратель, вздернув подбородок, смерил меня оценивающим взглядом.
– Ревность и гнев, – резюмировал он. – И… собственничество? Связь. Что-то не поддающееся разуму, я думаю. Странно…
Связь. Потребность защищать его, которую я чувствовала после исцеления. Проклятье. Он понял все это по одному-единственному слову? Я обуздала эмоции и сделала лицо непроницаемым, не позволяя ему разгадать мои чувства. Тем не менее он улыбнулся.
– Ах, – промолвил он тихо. – Вижу, я прав. Спасибо, Кровавый Сорокопут. Вы мне многое открыли. Но сейчас я должен уйти. Не люблю надолго покидать тюрьму.
Как будто Кауф – это его невеста, по которой он тоскует.
– Ты обещал поделиться кое-чем полезным, старик, – напомнила я.
– Я уже сообщил то, что вам требуется знать, Кровавый Сорокопут. Вероятно, вы не слушали. Я думал, вы окажетесь… – Надзиратель выглядел слегка разочарованным. – …Умнее.
Удаляющиеся шаги Надзирателя отдавались эхом в пустом лодочном сарае. Я потянулась за мечом с твердым намерением заставить его говорить, но Авитас схватил меня за руку.
– Нет, Сорокопут, – прошептал он. – Он никогда ничего не скажет без причины. Подумайте – он, должно быть, дал намек.
На кой черт мне его намеки! Я сбросила руку Авитаса, вынула из ножен меч и направилась вслед за Надзирателем, намереваясь заставить его говорить. И тотчас меня осенило – он ведь сказал кое-что, отчего волосы на затылке встали дыбом. «Вот недавно я занимался одним. Впрочем, неожиданных не было».
– Витуриус, – сказала я, – он у вас.
Надзиратель остановился. Я не видела лица старика – он стоял ко мне вполоборота – но прекрасно уловила в его голосе улыбку.
– Отлично, Сорокопут. В конце концов вы меня не разочаровали.
40: Лайя
Мы с Кинаном сидели на корточках под упавшим бревном и наблюдали за пещерой. С виду в ней не было ничего особенного.
– В полумиле от реки. Вокруг растут вечнозеленые тсуги. Выходит на восток. Рядом есть ручей, бегущий на север, и в сотне ярдов к югу гранитная плита, лежащая на боку. – Кинан кивком указывал на каждый ориентир. – Это наверняка то самое место.
Он натянул капюшон поглубже. Оба его плеча были густо припорошены снегом. Ветер со свистом кружил вокруг нас, швыряя ледяные пригоршни в глаза. Несмотря на флисовую подкладку в сапогах, которые украл для меня Кинан еще в Дельфиниуме, я не чувствовала ног от холода. Зато метель скрывала нас и заглушала крики, доносившиеся из тюрьмы.
– Мы не видели никакого движения. – Я плотнее закуталась в плащ. – И метель все сильнее. Мы теряем время.
– Знаю, ты думаешь, я сумасшедший, – сказал Кинан. – Но я не хочу, чтобы мы с тобой попали в ловушку.
– Там никого нет, – настаивала я. – Мы не видели никаких следов, вообще никаких признаков, что в этом лесу есть кто-то, кроме нас с тобой. И что, если Дарин и Элиас сидят там раненые и голодные?
Еще секунду Кинан смотрел на пещеру, затем встал.
– Хорошо, пошли.
Когда мы подошли ближе, я почувствовала, что больше не могу осторожничать. Я достала кинжал, обошла Кинана и с опаской шагнула в пещеру.
– Дарин? – прошептала я в темноту. – Элиас?
Пещера выглядела заброшенной. Впрочем, Элиас наверняка бы позаботился, чтобы с виду она казалась необитаемой. За спиной вспыхнул огонь – Кинан поднял лампу, осветив стены, опутанные паутиной, и засыпанный листвой пол. Пещера оказалась небольшой. А лучше бы наоборот. Тогда бы пустота не пугала такой безнадежной определенностью.