Я хотела попросить его, чтобы он назвал меня по имени. Я не Сорокопут. Я Элен, твоя Элен. Твоя маленькая девочка.
– Посмотри на меня, дочка. – Я подняла глаза, ожидая увидеть в его глазах поражение. Но отец выглядел собранным и спокойным, лишь срывающийся шепот выдавал его горе. – И послушай. Ты не можешь спасти меня. Ты не могла спасти свою мать или сестру, или Элиаса. Но ты все еще можешь спасти Империю, потому что она в гораздо более серьезной опасности, чем думает Маркус. Тиборум скоро будет окружен ордой варваров, и я слышал разговоры о флоте, идущем из Каркауса на север, в Навиум. Комендант слепа, она слишком увлечена уничтожением книжников и удержанием собственной власти.
– Отец. – Я посмотрела на Маркуса, который стоял в нескольких ярдах, наблюдая за нами. – Будь проклята эта Империя…
– Послушай меня. – Внезапное отчаяние в его голосе ужаснуло меня. Мой отец никогда ничего не боялся. – Клан Аквилла должен остаться сильным. Заключенные нами союзы должны остаться в силе. Ты должна сохранить силу. Когда враг извне придет с войной на эту землю, что неизбежно, мы должны быть крепкими и сильными. Как много меченосцев в Империи?
– М-миллионы.
– Больше шести миллионов, – уточнил отец. – Шесть миллионов мужчин, женщин и детей, чье будущее теперь в твоих руках. Шесть миллионов людей зависят от твоей силы, которая сможет оградить их от страданий войны. Ты – всё, что сдержит тьму. Возьми мое ожерелье.
Трясущимися руками я сняла цепь, которой играла ребенком. Одним из моих первых воспоминаний было то, как отец склонялся надо мной и из воротника свисало бликующее в свете лампы кольцо клана Аквилла с выгравированным соколом, расправившим в полете крылья.
– Сейчас ты – Мать клана Аквилла, – прошептал отец. – Ты – Кровавый Сорокопут Империи. И ты – моя дочь. Не подведи меня.
Отец отклонился назад, и Маркус нанес ему удар. Он умирал дольше, чем мама и Ханна. Может, в нем было больше крови. Когда его взгляд погас, я подумала, что не существует боли сильнее. Что Маркус выжал из меня все страдания, на какие способна моя душа. Затем взгляд упал на мою младшую сестру. Ты дура, Элен. Пока любишь, всегда есть боль.
– Мужи и жены Империи. – Голос Маркуса отдавался эхом от стропил, державших стеклянный потолок. Что, черт возьми, он еще задумал? – Я всего лишь плебей, наделенный бременем власти нашими почитаемыми святыми, Пророками. – Он говорил почти смиренно, глядя на собравшийся в зале цвет Империи. – Но даже плебеи знают, что иногда Император должен проявить милосердие. Связь между Сорокопутом и Императором предопределена Пророками.
Он подошел к Ливии и поднял ее с колен. Она смотрела то на меня, то на Маркуса, приоткрыв рот и дрожа всем телом.
– Эта связь должна выдержать самые сильные бури, – сказал Император. – Первая неудача моего Сорокопута – одна из таких бурь. Но я не беспощаден. Кроме того, не хочу начинать свое правление с нарушенного обещания. Я подписал брачное соглашение с кланом Аквилла. – Он посмотрел на меня с каменным лицом. – И потому почту за честь немедленно взять в жены младшую сестру Матери Аквиллы, Ливию Аквиллу. Соединяя свой род с одним из старейших кланов страны, я стремлюсь создать великую династию и принести славу нашей Империи. Мы должны оставить это, – он с отвращением посмотрел на тела, лежащие на полу, – в прошлом. Если, конечно, Мать Аквилла согласна.
– Ливия… – Я смогла лишь прошептать имя сестры. Я прочистила горло. – Ливию отпустят?
Маркус кивнул. Я встала и заставила себя посмотреть на сестру, потому что если бы она предпочла умереть, то я бы не стала лишать ее этого выбора. Пусть бы даже это окончательно свело меня с ума. Но то, что случилось, разбило ее. Я видела собственные муки, отражавшиеся в ее глазах, но так же видела и кое-что еще. Силу моих родителей. Она кивнула.
– Я… я согласна, – прошептала я.
– Хорошо, – произнес Маркус. – Мы поженимся на закате. Все остальные, пошли вон, – рявкнул он на придворных, которые наблюдали за происходящим, оцепенев от ужаса. – Серджиус. – Гвардеец шагнул вперед. – Отведи мою… невесту в восточное крыло дворца. Удостоверься, что ей удобно. И что она в безопасности.
Серджиус вывел Ливию. Придворные вышли молча. Я опустила глаза в пол, глядя перед собой на растекающуюся лужу крови. Ко мне подошел Маркус.
Он встал за спиной и провел пальцем по моему затылку. Я вздрогнула от отвращения, но в следующую секунду Маркус отпрянул.
– Заткнись, – зашипел он, но когда я подняла глаза, то увидела, что обращался он не ко мне. Он смотрел поверх своего плеча в пустоту. – Прекрати.
Я наблюдала с вялым интересом, как он рычит и дергает плечом, как будто пытается стряхнуть чьи-то пальцы. Но тут он снова повернулся ко мне, однако больше руки уже не распускал.
– Ты – тупая девчонка, – тихо прошипел он. – Я говорил тебе: никогда не считай, что знаешь больше меня. Я прекрасно знал о маленьком плане Керис. Я предупреждал тебя – не бросай мне вызов публично. А ты ворвалась сюда, крича о перевороте и выставляя меня слабаком. Если бы ты держала свой проклятый рот на замке, ничего бы этого не случилось.
Проклятье.
– Ты… ты знал…
– Я всегда знаю. – Он взял меня за волосы и потянул голову вверх, заставляя отвести взгляд от крови на полу. – Я всегда побеждаю. И сейчас я завладел последним живым членом твоей семьи. Если ты когда-нибудь снова ослушаешься меня, если подведешь, скажешь хоть слово против или перейдешь дорогу, клянусь, я заставлю ее страдать так, как ты себе и вообразить не можешь.
Он грубо выпустил меня и неслышно вышел из тронного зала.
Я осталась одна, если не считать призраков.
54: Лайя
Я отшатнулась от огненной стены, тотчас утратив невидимость. Нет! Небеса, нет!
Дарин, Элиас, маленький Тас – они не могли погибнуть в этом аду. После всего, что мы пережили. Я поймала себя на том, что рыдаю, что меня прекрасно видно. Но это меня не волновало.
– Ты там! Книжница! – Я услышала приближающиеся шаги и попятилась вдоль полированной каменной стены ротонды, пытаясь уйти от легионера, который явно счел меня сбежавшей пленницей. Он прищурился и бросился ко мне, ухватив пальцами мой плащ. Сорвав плащ, он отшвырнул его на пол. Я попятилась, но он повалился на меня всей своей массой.
Я ударилась о нижнюю ступень лестницы, и из легких выбило весь воздух. Солдат пытался перевернуть меня на живот, чтобы скрутить мои руки.
– Прочь! – крикнула я.
– Ты сбежала из загонов? Ар-р-р!
Я ударила его коленом в пах, и он дернулся. Тут же выхватила из ножен кинжал и, воткнув ему в бедро, провернула. Он взревел, а в следующий миг его тело буквально отбросило от меня на лестницу. Кинжал так и торчал в его ноге. Там, где только что был легионер, возник силуэт, до боли знакомый и в то же время сильно изменившийся.
– Эл-лиас?
– Я здесь. – Он поднял меня на ноги. Худой как жердь, глаза его почти светились в сгущавшемся дыму. – Твой брат и Тас тоже здесь. Мы живы. С нами все в порядке. Красиво ты его сделала. – Он кивнул на солдата, который выдернул кинжал из бедра и медленно уползал прочь. – Он будет хромать несколько месяцев.
Я подскочила и заключила его в объятья. Из моей груди вырвался не то всхлип, не то крик. Мы оба были ранены и измождены, у обоих разбито сердце, но когда я почувствовала его руки на своей талии, когда осознала, что вот он здесь, живой, то впервые поверила, что у нас есть шанс выжить.
– Где Дарин? – Я отстранилась от Элиаса, оглядываясь вокруг и ожидая, что мой брат вот-вот появится из дыма. Мимо нас пронеслись солдаты, отчаянно пытаясь спастись от огня, охватившего блок для меченосцев. – Вот, возьми свои мечи.
Я сняла перевязь с заплечными ножнами и протянула Элиасу, который тут же ее надел. Дарин не появился.
– Элиас? – спросила я уже обеспокоенно. – Где…
Я замолкла на полуслове, когда Элиас опустился на колени и, подняв что-то с пола, закинул на плечо. Сначала я подумала, что это грязный мешок с палками.
Затем я увидела руки. Руки Дарина. Все в шрамах. Не хватало мизинца и среднего пальца. И все же я узнала бы эти руки где угодно.
– Небеса. – Я попыталась рассмотреть лицо Дарина, но его закрывали пряди длинных грязных волос. Мой брат всегда был стройным, но сейчас он вдруг показался таким маленьким – тенью себя прежнего. «Он может оказаться совсем не таким, каким был», – предупреждала Афия.
– Он жив, – напомнил мне Элиас, увидев мое лицо. – Его ударили по голове. Все с ним будет хорошо.
Из-за спины Элиаса появилась маленькая фигурка, держа в руке мой окровавленный нож. Тас протянул его мне, затем тронул мои пальцы.
– Тебя не должны увидеть, Лайя, – сказал он. – Спрячься!
Тас потянул меня по коридору, и я вновь стала невидимой. Элиас вздрогнул от моего внезапного исчезновения. Я сжала его руку, чтобы он знал, что я рядом. Во дворе у раскрытых дверей тюрьмы собрались солдаты.
– Тебе придется открыть загон с книжниками, – сказал Элиас. – Я не могу этого сделать, пока несу Дарина. Охранники кинутся за мной через секунду.
Небеса! Надо было устроить пожар и в тюремном дворе для пущей неразберихи.
– Нам придется обойтись без отвлекающего маневра, – продолжил Элиас. – Я притворюсь, что несу Дарина в загон. Я буду сразу за тобой. Тас, останься с Лайей и прикрывай ее со спины. Я вас найду.
– Есть еще кое-что, Элиас, – я не хотела беспокоить его, но он должен знать. – Надзиратель, возможно, знает, что я здесь. Наверху я на миг потеряла невидимость. Потом снова стала невидимой, но он мог видеть, как я исчезла.
– Тогда держись от него подальше, – посоветовал Элиас. – Он очень коварен. И судя по тому, какие вопросы Надзиратель задавал мне и Дарину, я уверен, он хотел бы заполучить тебя для своих опытов.
Спустя несколько секунд мы вырвались из тюрьмы во двор. После удушающей жары холод словно ножом резанул по коже.
Во дворе было тесно, но беспорядка не наблюдалось. Заключенных, выходящих из Кауфа, немедленно уводили. Охранников выстроили в шеренгу, чтобы оценить полученные ими травмы, прежде чем назначить каждому задание. Большинство заходились кашлем. Лица многих были испачканы сажей или обожжены. Один из легионеров заметил Элиаса и позвал его.