воспоминаний старины<исторического наследия> англичанам не пришлось брать эту крепость приступом — её подарила им, как и многое другое в Индии, измена.
Моти-Масджид, или Жемчужная мечеть, как и дворец Великого Акбара, находятся внутри укреплений.
Дворец, выстроенный весь из белого мрамора, сохранился прекрасно. Главная зала великолепна, она покоится на очень красивых колоннах и на сводах удивительной архитектуры, затем очень много небольших прелестных комнат, дивно разукрашенных мозаичными цветами из агата, розового и красного мрамора, ляпис-лазури и яшмы.
Все эти покои выходят на Джумну, и пред ними расстилается чудесный вид на реку с заросшими тропической растительностью берегами и на живописные развалины.
Мраморные лестницы ведут на плоскую крышу дворца, откуда видна безграничная даль. Утром и попозже вечером, когда спадает дневной зной, все обитатели дворца поднимаются на крышу подышать свежим, благоухающим воздухом и насладиться видом живописных окрестностей.
Много небольших квадратных двориков перемешано с красивыми зданиями, и в каждом свой цветник, свой мраморный бассейн, свои фонтаны. Бесчисленное множество разноцветных голубей <— синих, фиолетовых, коричневых и зеленых —> порхают между яркими цветами отражаясь в воде, бегущей по выложенным мрамором каналам. В этом волшебном дворце прежде <часто> жили генералы и комиссары <старой Ост-Индийской компании>, а теперь он служит резиденцией губернатору Бенгалии, когда он посещает Агру и принадлежащие ей провинции.
Хотя и без того этот дворец много выше Альгамбры по изяществу и законченности своих орнаментов, но восхитительная мечеть Акбара, <о которой невозможно дать хотя бы малейшее представление,> ещё [более] усугубляет его превосходство своей волшебной красотой. Её зовут Жемчужной <(Моти)>, но если бы она была действительно построена из жемчугов, то не могла бы быть белее изящнее и ярче; не верится, что она вышла из рук этих тупых моголов, и, конечно, её строили индусские архитекторы и рабочие.
Ослепительно белый свет, который она отбрасывает вокруг себя, может лишь сравняться с белизною куска алебастра, освещённого серебристым светом луны. <Что касается архитектуры, то она превосходит любое представление, которое могло бы быть составить о ней по рассказам и описаниям. Здесь есть только аркады и светлые колоннады, купола, портики, фронтисписы — все из белого мрамора и наложены друг на друга с великолепием и смелостью, которые невозможно описать.>
Но [мне] казалось, что я нахожусь здесь в Стране чудес, ибо, когда я стоял, поражённый несравненной красою, о которой в Европе и понятия не имеют, мой туземный проводник, которого я взял, чтобы осмотреть Агру, сказал мне улыбаясь: «Побереги твоё восхищение для Тадж-Махала!»
Мы решили отправиться туда на другой день, но посвятить его весь осмотру этого монумента, быть может, единственного в целом мире как по богатству материалов, из которых он выстроен, так и по величию и красоте его архитектуры.
Этот мавзолей был поставлен Шах-Джаханом над могилой его любимой жены принцессы Нур-Махал, которую влюблённый император называл светом мира. После её смерти шах сказал, что поставит ей памятник, превосходящий все другие настолько, насколько сама Нур-Махал была выше всех женщин мира. Этот монумент покоится на террасе из белого мрамора, и склеп находится в самом центре нижнего этажа. Над могилою висит лампада, в которой всегда поддерживается огонь. В верхний этаж ведёт мраморная лестница, чудо искусства. Там целый ряд апартаментов, в три комнаты каждый. В них потолки, полы, стены и перегородки, которые их разделяют, сделаны из чудного белого мрамора — резного, точёного, ажурного; то же и во всём здании. На площадке <[размером] около двухсот метров> над этим этажом, среди массы минаретов и небольших куполов возвышается восьмигранное здание, увенчанное куполом.
Сюда ведут четыре <большие> мраморные двери, и всё сделано из белого мрамора, <даже точёные решётчатые окна,> за исключением великолепной мозаики из чёрного мрамора над входами; мозаика представляет собою стихи из корана. Эти надписи идут вроде бордюров и нельзя себе представить, как они оригинальны и эффектны.
На четырёх углах площадки находится по великолепному минарету в сто пятьдесят футов вышины каждый.
Несмотря на величественный вид, все эти колонны так легки и грациозны, что представить их себе, не видев их, невозможно. Такая масса белого, полированного, резного и точёного мрамора является одним из самых чудесных зрелищ в мире.
Некогда двери этого великолепного здания были из массивного чеканного серебра, а полумесяц, сверкавший на шпиле в тридцать футов вышины — из чистого золота, как и самый шпиль. Но англичане давно уже заменили эти драгоценные металлы простой подделкой.
Справа и слева Тадж-Махала были выстроены две мечети из красного гранита с инкрустациями из белого мрамора и с мраморными же куполами, обе чарующей красоты.
Внутренность Тадж-Махала превышает ожидания, <внушаемые его внешним великолепием>. Среди одной из зал<В центре круглого зала> стоят саркофаги Шах-Джахана и его верной подруги, тела которых заключены в гробницы из сандалового дерева художественной работы.
Саркофаги, как и стены зала, покрыты мозаичными цветами и надписями удивительно тонкой, артистической работы из <различных сортов>корнолина<сердолика>, агата, ляпис-лазури, яшмы и других полудрагоценных камней. Цветы натуральной величины и так хорошо сделаны, что можно подумать, что их только что сорвали и положили на белый атлас. Цветы удивительно натуральны, и в каждом лепестке гвоздики собрано до тридцати пяти оттенков красного карнолина<сердолика>.
План этого великолепного здания приписывают самому строителю<императору>, причём предание говорит, что для выполнения его он созвал самых искусных мастеров <со всех концов света>.
За мечетью<На берегу реки перед Тадж-Махалом> расположен дивный сад, наполненный чудными персиковыми деревьями, а между ними тянутся виноградные лозы и миллионы восхитительных бенгальских роз. Через весь сад к зданию ведёт широкая аллея из кипарисов. Трудно передать ту красоту и величие, которыми поражает мечеть<Тадж-Махал>, если смотреть на него с дальнего конца этой аллеи, эти фонтаны, купола, минареты, колонны, террасы из чудного белого полированного мрамора выступают на фоне пышной зелени и дают такую изумительную картину чистой красоты, что человеческий язык бессилен выразить её.
Я принялся бродить по этому прекрасному саду, вечно покрытому цветами и фруктами, и при виде этого волшебного памятника не мог удержаться от печального сравнения. Во времена своего владычества моголы покрыли всю Индию дивными, несравненными памятниками и употребляли богатства страны на её украшение и процветание, а англичане думают лишь о том, как бы самим откормиться за счёт Индии.
Почти пятнадцать лет ушло на постройку Тадж-Махала, стоила она около<более> двадцати пяти миллионов [рупий]: громадная сумма для того времени, <которая теперь была бы по крайней мере в пять раз больше>.
Мрамор добывали в Кандагаре, за шестьсот миль отсюда. Гранит для садовой стены и для окружающих зданий привозили с гор Мейвара.
Говорят, что у Шах-Джахана было намерение поставить точно такой же монумент и по другую сторону реки, для своей могилы. Он хотел соединить оба здания каменным мостом через реку, но не успел того сделать. Пленником своего сына Аурензеба, который свергнул его с трона, он окончил свои дни в Агре, откуда до последней минуты жизни мог видеть мавзолей, в котором покоилась его дорогая Hyp.
Я должен отдать справедливость англичанам за то, что они взяли Тадж-Махал под своё специальное покровительство и не жалеют ни денег, ни забот на поддержку этой мечети в хорошем состоянии; сад содержится прекрасно и постоянно открыт как для европейцев, так и для туземцев, которые пожелали бы его осмотреть или прогуляться.
Третий день моего пребывания в Агре был воскресный, все фонтаны были пущены, сад наполнен весёлыми и блестящими группами разнообразных посетителей; одни в кафтанах из бархата или вышитого золотом брокара, другие в кисее, расшитой серебряными блестками, с тюрбанами из кашемира.
Я не мог покинуть Агру, не посетив Фатехпур-Сикри, которую справедливо зовут индийским Версалем — столицей империи Великих Моголов.
Это место находится в двадцати пяти милях от Агры, оно было очень любимо Акбаром и его потомками. Хотя сейчас там нет ничего, кроме хижин и развалин, где ютятся бедные поселяне, но то, что остаётся от былого здания, ещё чрезвычайно красиво и изящно и, пожалуй, превосходит всё, что встречается в других провинциях Индии.
Мечеть, которая составляла часть дворца Акбара, очень красива. <Она образует четвёртую сторону дворца, который имеет квадратную форму; остальные три украшены колоннадами и великолепными портиками.>
Против входа [находятся] два мавзолея, удивительно изящных<выполненные с тщательностью и отделкой, отличающей все произведения этого периода>; в них покоятся многие из семьи Акбара, а также и Солиман, его любимый министр.
<Весь дворец лежит в руинах, но то, что от него осталось и что можно сохранить, по-прежнему очень красиво. Особенно я обратил внимание на павильон, который, как говорят, был построен Акбаром, чтобы сделать его местом своих занятий. Три мраморных окна, прорезанных и выточенных с редким художественным вкусом, остались почти нетронутыми.
Но стены прошлого были разрушены по приказу Аурензеба, который проявил большую преданность и скрупулёзное рвение в соблюдении обрядов Корана. Интерьер этого павильона — как можно судить по тому, что от него осталось — был украшен прекрасными резными фигурками с изображением деревьев, гроздей винограда, птиц и других животных, выполненных с необыкновенным талантом; император приказал уничтожить их, так как суровые принципы исламизма не позволяли делать такие изображения.