Решение напрашивалось само собой: журналистку надо было найти и поговорить с ней по душам. А параллельно начать осторожную проверку по тем фактам, которые прозвучали в эфире. Осторожную, чтобы не спугнуть раньше времени преступников и не раздражать руководство. Собираясь вызвать к себе начальника оперативного отдела, Калашников протянул руку к телефону, но тот вдруг зазвонил сам, заставив подполковника нервно вздрогнуть. Он снял трубку.
– Калашников.
– Глеб Александрович, зайди ко мне! – Голос полковника Сердитых звучал в полном соответствии с его фамилией. – Срочно!
Вообще-то отношения с начальством у подполковника Калашникова не всегда складывались ровно. Вернее, они были стабильно напряженными. Причем Глеб Александрович мог только догадываться почему. Возможно, Сердитых, как любой высокопоставленный чиновник, просто опасался, что чересчур энергичный и инициативный подчиненный его подсидит. А может, идеи и неуемность Калашникова доставляли начальнику управления слишком много головной боли.
Так или иначе, но когда Сердитых вызывал заместителя к себе в кабинет, тот не ждал от таких визитов ничего хорошего. Вот и сейчас во время своего короткого перехода по коридору он успел перебрать в уме несколько наиболее вероятных причин полковничьего недовольства. В принципе по поводу любой из них Калашникову было что сказать.
Однако на сей раз начальник управления смог его удивить. Хотя начало, как всегда, обещало если не очередной разнос, то уж строгое внушение точно.
– Садись, Глеб Александрович. Разговор нам предстоит непростой.
Когда Калашников сел и выжидательно уставился на полковника, тот неожиданно смутился и опустил взгляд. Затем секунд десять побарабанил пальцами по столу и вдруг спросил:
– Кофе хочешь? Судя по твоему виду, не повредит.
– Было бы неплохо. – Во взгляде Калашникова появилось легкое удивление.
Начальник вызвал секретаршу и распорядился, а пока они ждали, испытующе оглядывал заместителя.
– Ты слишком много работаешь. Это непорядок – отдыхать тоже надо! – изрек Сердитых.
«Ну, все! – с тоской подумал Глеб Александрович. – Знакомая песня! Сейчас в отпуск ушлет. Формально имеет право. Даже не в один – их уже прилично скопилось, неотгулянных. И, конечно, настойчиво «посоветует» в управлении не появляться и с оперативниками не контачить – это чтоб не лез куда не надо».
Тон, однако, был принят достаточно мягкий. В том же духе следовало и отвечать.
– Так много работы, Дмитрий Михайлович. Дня не хватает.
– Да понимаю я, понимаю, Глеб Александрович! Что ж делать, когда такие дела творятся? Питер и все такое…
В этот момент секретарша принесла кофе, и полковник сделал паузу. Калашников отхлебнул напиток и чуть не зажмурился от удовольствия: кофе у начальника управления был что надо и приготовлен отменно. Вопрос только, какую пилюлю тот сейчас старается подсластить? Глеб Александрович сделал еще один глоток и снова вошел в режим ожидания. «Ну же, говори! – мысленно пришпоривал он начальника. – Не тяни кота за хвост!»
Тот еще немного помолчал, а потом, крякнув, начал:
– Короче, тут такое дело. Имел я недавно серьезный разговор в АПБР. Пригласили меня на оперативное совещание у Носкевича.
Калашников кивнул, про себя оценив масштаб: генерал Носкевич был директором Агентства. Выходит, своими следственными мероприятиями Калашников даже ему наступил на мозоль, за что сейчас и будет получать по шапке. Но он ошибся.
– Я знаю, что ты в свободное от работы время продолжаешь заниматься расследованием дела Строгановой, – продолжил Сердитых. – Да погоди ты оправдываться, я ж тебе не выговор делаю! Скорее, напротив. И вот в чем штука: АПБР попросило нашего содействия в одном очень важном для них деле, пересекающемся как раз с тем, которое копаешь ты. А раз просят содействия, стало быть, готовы делиться информацией. И поделились. В АПБР долгое время работал «крот»…
– От Новых?! – не удержался от восклицания Калашников.
Сердитых кивнул.
– Они не очень-то хотели сей факт афишировать. Этот штирлиц из НМП морочил им голову несколько лет, а такие вещи основательно портят репутацию, сам понимаешь. И могли бы они справиться своими силами – черта с два бы кто что узнал! Но тут штука в том, что, когда они его таки вычислили, было уже поздно, и он свалил в даль светлую.
Калашников весь подобрался, уже примерно представляя, что услышит дальше. И тут уж интуиция его не обманула.
– Тебе, знаю, поговорить с ним не удалось, зато это в свое время сделала Строганова.
– Мальцев?!
– Мальцев, Мальцев. Штатный экстрасенс, так его распротак! И ведь тестировали его на изменение! Ума не приложу, как пропустили. Скорее всего штука в том, что это не простой Измененный.
– Кто-то из верхушки НМП?
– С самой, так ее распротак, верхушки. С чертова Эвереста, вот какая штука!
– Неужто сам Сид? – не поверил Калашников.
Он даже кофе отставил, ошеломленный.
– Он, мерзавец!
– Так чего же хочет от нас АПБР?
– Они знают, что в плане поисков человека, даже если он не совсем человек, у нашей организации возможности шире. Вот и просят нас найти этого Сида. И намекают, что именно он причастен к смерти или исчезновению Строгановой.
– Вот как, значит… – медленно произнес Калашников. События развивались ну прямо очень благоприятным образом. Даже слишком: ведь им практически на блюдечке предлагали убийцу Строгановой. Интересно, в чем подвох? – То есть найти Сида, и…
Сердитых снова крякнул.
– Тут вот в чем штука, Глеб Александрович. Мне это самому не очень нравится, потому что мы прибегаем к таким методам лишь в крайнем случае, но… похоже, этот случай – самый что ни на есть крайний, так его распротак!
Калашников похолодел.
– Вы хотите сказать…
– …что вопрос ставится просто: живым не брать – он слишком опасен. Мне привели аргументы, и я нашел их убедительными. В общем, как хочешь, Глеб Александрович, а готовь своих лучших сыскарей и ликвидаторов. Это дело с сегодняшнего дня приобретает наивысший, так его распротак, приоритет!
Интерлюдия 3. Мокрушин
Москва
Александр Леонидович Мокрушин, директор телекомпании «Москва медиа+», с недавних пор утратил спокойный сон. И не сказать, чтобы у него для этого не было причин. Скорее, наоборот – казалось бы, их имелось более чем достаточно: один спецпроект Козыревой чего стоил! Но странность заключалась в том, что волнение Мокрушина проявлялось каким-то непонятным образом: весь день он был ровен и невозмутим, а вот ночью на него накатывало внезапное беспокойство, выливавшееся в постоянные ночные кошмары, после которых он просыпался разбитым и в отвратительном настроении.
Очередная пятница исключением не стала, и как раз по этой причине Александр Леонидович приехал на работу в несусветную рань – в шесть утра, за час до утреннего эфира. Сразу же по приходу он сделал себе кофе из автомата, который обычно не употреблял, предпочитая тот, что варила ему секретарша Лена. Но тут выбора не было. Организм требовал стимулятора, а Лена должна была появиться еще только через полчаса.
Мокрушин отхлебнул горячего напитка и поморщился: резковат вкус, резковат. Но для подчиненных сойдет. Он не запомнил своего кошмара и не мог понять, чем он вызван. Волнения по работе? С чего бы – обычная рутина. Спецпроект Козыревой? Чушь – это же заказ с самого верха. А если АПБР вздумает выступать, их быстро поставят на место из аппарата президента! Так что и лично он, Мокрушин, и вся его телекомпания надежно прикрыты как от наездов, так и от судебных исков. Наталья внезапно пропала, ничего не сказав? Ну так тоже беда невелика. Менеджеров по рекламе сейчас пруд пруди – выбирай не хочу! А любовницей она, если честно, была средненькой. Только внешностью и брала.
Тогда откуда эти чертовы кошмары? К врачу, что ли, сходить? Может, хоть таблетки какие-нибудь порекомендует. Решено – вот сегодня же и пойдет, после утреннего эфира. Там как раз профилактические работы начнутся. Кофе Мокрушин допивал уже в куда более позитивном настроении, а через пять минут и вовсе пришел в состояние своего привычного каждодневного олимпийского спокойствия.
Поэтому он лишь лениво удивился, когда еще через пять минут услышал звук открывающейся входной двери офисного блока. Это кто ж там такая ранняя пташка? Все задействованные в эфире приходят обычно за полчаса, если не за пятнадцать минут, а трудоголиками его подчиненных уж точно нельзя было назвать. Чуть больше он удивился, когда услышал в коридоре шаги сразу двух человек. Тяжелые и, похоже, мужские. Когда же без стука открылась дверь его кабинета, и на пороге появились двое незнакомцев, удивление стремительно переросло в тревогу, даже на грани страха.
– Александр Мокрушин? – поинтересовался один из мужчин, высокий худощавый блондин.
– Д-да-а, – запинаясь, отозвался уже изрядно струхнувший директор. – А-а-а в-вы, собственно, как в-вошли? Там ж-же пропуск электронный!
– Да что вы? А мы и не заметили. – Блондин оглянулся на своего напарника, плечистого усатого шатена, и тот широко ухмыльнулся. – Вам нужно пройти с нами.
Наглость незнакомцев не лезла ни в какие рамки. В конце концов, это была территория Мокрушина, и эти двое не предъявили ему никаких документов. А если б даже и предъявили, у него такое прикрытие, что они только так отсюда вылетят! Концентрируясь на этих успокаивающих мыслях, Александр Леонидович попытался вернуть себе прежнюю уверенность и поднялся с места, опираясь руками на стол так, чтобы их дрожание не было заметно.
– Не вижу оснований! – Нервное заикание ушло из голоса директора, за что он мысленно тут же поставил себе «отлично». – А вы вообще кто такие и по какому праву вламываетесь на территорию частной телекомпании?
Улыбка замерзла на лице блондина, а глаза потемнели… Казалось, зрачки увеличились в размере настолько, что поглотили всю радужку.