– Неужели все? – усомнился Шатун. – Это ж сколько Новых должно быть в городе?
– До хрена! – заверил его «лояльный». – В Питере было почти пять миллионов жителей. Накрыло примерно половину. Кто-то погиб, кого-то эвакуировали… Из этой половины Измененными стала едва одна сотая часть, но это уже двадцать пять тысяч! Двадцать пять хреновых тысяч Измененных! Этого не хватит, чтобы наглухо перекрыть весь громадный мегаполис, но исторический центр и мосты – как нефиг делать. Короче, соваться на острова – это гарантированное самоубийство! Теперь смотри дальше. Есть вроде путь в обход – через Выборгскую сторону и Литейный мост. Да только хрен там! Он охраняется, как чемоданчик с ядерной кнопкой. Мышь не проскочит, не то что мы…
– Я вообще-то думал про пристани. – Шатун ткнул пальцем в северный берег Малой Невки. – Вот про эти. Если угнать лодку и обойти острова со стороны залива…
Николай поморщился.
– Что-то не так?
– Пожалуй, да… Этот путь, на первый взгляд, выглядит привлекательнее и безопаснее всех других, но это обманчиво.
– И в чем же подвох?
– Точно не скажу, но в воде залива появилось что-то… очень опасное. Его практически не видно, можно только ощутить как зону повышенного холода и статического электричества. Про огни святого Эльма слышал? Так вот, там, где появляется эта штука, они всегда зажигаются. А еще иногда вода чуть светится… В общем, это нечто пугает меня до одури… После всего услышанного ты, наверное, думаешь, что напугать меня не так уж сложно, и отчасти будешь прав. Но когда я начинаю действовать, бояться уже некогда. Измененные – это реальная, видимая опасность. С ними можно как-то бороться. А это… Невидимая и смертоносная хрень…
– Ты видел, как она убивает?
– Нет, но… я чую ее. От нее веет смертью. Если есть другой выбор, на лодке по заливу я не пойду.
– Так ведь нету его, другого! Что нам остается? Ты ведь все пути перечислил!
– Не все. Еще метро.
Шатуну стоило большого труда не показать внешне своей реакции на это слово. Но когда он заговорил, голос его от волнения звучал более хрипло, чем обычно:
– А разве тоннели не обвалены?
– Кое-где – да. Но, во-первых, линий тут много, а во-вторых, взрывали аккуратно и далеко не во всех ключевых местах. Среди Новых нашлись подкованные, которые сообразили: опасно это. Питер же на болоте стоит, да и Нева тут глубокая. Если вода хлынет в тоннели, черт знает что начаться может. А ну как половина города просядет? В общем, решили без нужды не рисковать. Так что пройти реально. Даже если где и завалено, найдем обход. Во всяком случае, бо́льшую часть пути через исторический центр можно под землей проделать.
– А как же мутанты? Если их нет на поверхности, наверняка они в тоннелях кишат!
– Не факт, – покачал головой «лояльный». – Спускался я под землю уже, и не раз. Их здорово меньше стало. Встречаются, конечно, но уже не ордами, как вначале. Может, спят где, а может…
– Может – что?
– Понятия не имею! – пожал плечами Николай. – Только вылазки свои на тот берег я через метро делал. Тут как раз станция недалеко. «Старая деревня». Говорю тебе, мало их. Причем истребителя всего одного видел. Прыгуны в основном. На меня, кстати, не бросаются: видимо, Источник запрещает Измененных трогать. А того нюанса, что я – «лояльный», твари, похоже, не просекают.
– Это тебя они не трогают, а меня… – возразил Шатун, которому до крайности не хотелось лезть под землю. Но аргументы «против» таяли, и в голову ничего дельного больше не приходило.
– Ну так мы же с тобой – не девочки. Отобьемся, поди. Тебе ж наверняка доводилось мутантов крошить?
Шатун кивнул.
– Ну вот. И потом, говорю же, их тут не тысячи! В случае чего справиться можно. Я способности свои парализующие применю, а ты оружием поработаешь. Прорвемся!
Все! Шатун понял, что возражать дальше против подземки – значит выставить себя трусом. И это после такой-то исповеди «лояльного»! Ну уж нет! И пусть сам Шатун предпочел бы встретиться с неведомой опасностью в заливе (кто знает, так ли она велика на самом деле?), но, как ни крути, опытный проводник ему нужен. Да и в схватке парализующие способности Николая могут оказаться совсем нелишними. А судя по глазам «лояльного», его проще пристрелить, чем заставить пуститься на лодке по заливу.
– Ладно, уговорил, – проворчал Шатун. – Ты хоть там не заблудишься, Сусанин?
Глава 13. Стрельцов
Москва
Долгое отсутствие Павла понемногу начинало уже меня беспокоить. Чем быстрее мы свалим из Москвы, тем лучше, и задержка эта мне совсем некстати. Если б еще можно было использовать ее для того, чтобы узнать, какой подвох спрятан в моей спутнице! Но увы – для пробуждения новых способностей с момента инъекции должно пройти как минимум несколько часов. Пока же я вкушал все «прелести» начальной стадии: головную боль, тошноту, ломоту в суставах и расфокусировку зрения. А до кучи все остальные мои способности тоже действовали слабее: еще один неприятный побочный эффект переходного процесса. Если на нас вздумают напасть прямо сейчас, я могу даже не почувствовать вовремя их приближение.
И хотя, конечно, в таком состоянии тащиться куда-то – не самое большое удовольствие, я бы все-таки предпочел движение сидению на месте. Москва давила на меня – с каждым часом мне становилось все тревожнее, и сильнее делалось ощущение затягивающейся на наших шеях петли. Пусть боссов заговорщиков осталось всего двое, «лояльных» у них – хоть отбавляй, и на нас сейчас ведется правильная охота, с флажками, как на волков. И хотя способности поисковиков в случае со мной пасовали, но вот спутников моих они вычислить вполне способны.
Плана, что делать дальше, у меня пока не было. Да и то сказать – многое зависело от того, смогу ли я сделаться пророком и выяснить, что Сид сделал с Ларисой. Вот только вряд ли армия «лояльных» даст нам достаточно времени на все это. А потому – сначала рвать из Москвы, а там разберемся.
В результате настроение у меня было гаже некуда, да и терпения на ожидание не хватало. Я с трудом удерживался от того, чтобы не начать раздраженно метаться по квартире, как лев в клетке. Судя по глазам Ларисы, она ощущала себя не лучше моего, так что ради нее стоило притворяться спокойным. Хотя бы поговорить, чтобы скоротать время и напряжение немного сбросить…
– Лариса… – начал я, но она сразу же меня перебила:
– Вот скажите, зачем вы это сделали?! Не доверяете мне, да? Тогда зачем остаетесь со мной? Шли бы на все четыре стороны и занимались своими делами! Я вам все равно только мешаю!
Вот так. Она обиделась, и сильно. А ведь этого следовало ожидать вообще-то. И не будь я таким черствым и эгоистичным сухарем, зацикленным только на своих проблемах и своей паранойе, то предвидел бы это. Перестал я с некоторых пор учитывать человеческие эмоции. Особенно женские. Она чувствует себя ненужной, обузой для нас. Единственный раз ей представился шанс сделать что-то полезное для всех, но и тот я у нее забрал. Это, должно быть, очень неприятно, а то и больно. Но вот как ей теперь объяснить свои мотивы, если я даже себе их толком объяснить не мог? Про уникальность этой крови, про свои дикие подозрения… Действовал я по наитию, будто кто под руку меня толкнул, а сейчас оправдываться? Нет, не стану. Хочет обижаться – пускай! Я ей не нянька, в конце концов!
Но, уже приняв такое решение, я вдруг, неожиданно даже для самого себя, спросил:
– А вы бы себе доверяли на моем месте? Черт его знает, что с вами сделал Сид! Возможно, это было вживление бомбы, как у вашего директора, а может, нечто более тонкое, хитрое. Я знаю, на что способен этот гад, а потому и от вас, уж простите, можно ожидать любой гадости. Мог ли я рисковать единственной порцией этой уникальной крови в таком случае? Ну, сами посудите?
Вообще-то апеллировать к логике в спорах с обиженной женщиной – не самая лучшая тактика, но тут она неожиданно дала эффект. Боевой пыл в глазах Козыревой угас, плечи ее опустились, она как-то даже пожухла вся, будто снег под лучами мартовского солнца.
«Вот только плакать не начинай!» – умолял я мысленно, но она меня не услышала: из глаз потекли слезы. И чем дальше, тем сильнее. Дикий стресс, нервное напряжение, страх, переживание, ошеломление, обида, горе – все спрессовалось для нее меньше чем в один день. Так что срыв был лишь вопросом времени, и хорошо, что он получился именно таким: слезы – лучшая разрядка в подобных ситуациях.
Вот только я никогда не умел утешать плачущих женщин, даже когда еще не был таким вот монстром, частично Измененным с невероятной по составу кровью. Я осторожно, будто опасаясь, что она меня укусит, приобнял ее за плечи, а она вдруг в каком-то отчаянном порыве резко развернулась и прижалась к моей груди, продолжая рыдать. Я делал все так, как видел в фильмах: поглаживал ее по волосам, похлопывал по спине, нес обычную для таких случаев чушь, что мы справимся, со всем разберемся, и все будет хорошо. Войдя в эту роль не слишком умелого утешителя, я оказался совершенно не готов к отклонению от сценария, когда она отняла заплаканное лицо от моей груди, подняла на меня глаза и вдруг поцеловала – страстно и тоже отчаянно, будто в последний раз. Хотя кто в те мгновения мог с железной уверенностью сказать, что это не так?
Зря я, наверное, в тот момент ответил – такое развитие событий только все усложняло. Но, боюсь, если б я этого не сделал, она могла бы и вовсе рассыпаться на части, да так, что не соберешь… Как бы то ни было, оправдываться не стану – произошло то, что произошло, и мне теперь придется иметь дело с последствиями.
Давно у меня этого не было. Пожалуй, слишком давно. Когда все закончилось, до меня вдруг дошло, в сколь сильном нервном напряжении пребывал до сих пор я сам. Не стану врать, что оно исчезло, – нет. Но существенно схлынуло, отодвинув ситуацию от точки кипения. Даже голова как будто стала меньше болеть, и тошнота отступила. Такой вот терапевтический эффект, в котором я нуждался, пожалуй, не меньше, чем Лариса. Обычно после секса отворачиваются и засыпают как раз мужчины, а женщины, которым хочется поговорить, обижаются. Но тут она оказалась настолько вымотана и физически, и морально, что буквально вырубилась. Должен признаться, что воспринял это с немалым облегчением: только разговоров мне сейчас не хватало! Вот что я мог ей сказать? Что это был абсолютно непреднамеренный с моей стороны эпизод, который никогда больше не повторится?