И это правда, но не потому, что я бессердечная сволочь. Вернее, не только потому. Просто любовь (хоть моя, хоть ко мне) последние годы с удручающим постоянством несет смерть. Видимо, путь, которым я иду по жизни, категорически несовместим с этим чувством, и каждый раз, когда я забываю об этом, мне с неумолимой жестокостью напоминается – нельзя! Смерть исходит от меня, как чумная зараза, которую я разношу, подобно пациенту-ноль. Зачем Ларисе такое счастье?
Я оделся, сделал себе кофе, но выпить не смог: первый же глоток вдруг вызвал во мне сильнейший рвотный позыв. Я едва успел добежать до совмещенного с ванной туалета, как меня буквально вывернуло наизнанку. Когда приступ прошел, моим следующим привалом стал умывальник. Сполоснув лицо и рот, я встал, опираясь на раковину дрожащими руками. В висках стучала тупая боль. Что еще за новости сельской жизни?! Кровь пророка так действует? Как выяснилось буквально тут же, это были только цветочки. А в качестве ягодок резко усилилась боль, в глазах помутилось и подломились колени. В тщетной попытке удержаться на ногах я схватился за подвернувшуюся клеенчатую занавеску ванной. Естественно, она меня не удержала, и стоявший враспор карниз упал вместе со мной. Мне еще повезло, что я не ударился головой о край ванны, но в остальном везением и не пахло. Я сжал зубы, чтобы не заорать от резкой боли, пронзившей меня. Тело мое выгнулось дугой, из прокушенной губы потекла кровь, а глаза по-прежнему ничего не видели – их будто туманом заволокло. Да что творится-то, черт возьми?!
И в этот миг перед моими практически невидящими глазами понеслась цепочка образов, быстро сменяющих друг друга. Павел с остановившимся взглядом, а рядом какие-то незнакомые люди… Пистолет в его руке, направленный прямо в лоб кому-то, из чьих глаз я вижу эту картину… Я лежу и не могу пошевелиться, а в поле моего зрения возникает Лариса со шприцем… Снова я – стою с окровавленными руками. У ног моих какие-то тела, но, прежде чем мне удается сфокусировать на них взгляд и разглядеть лица, картина вновь меняется… Я держу в руках свою любимую СВДС, полностью собранную, готовую к стрельбе. Упираю приклад в плечо, а глазом припадаю к окуляру оптического прицела. Но разглядеть опять ничего не успеваю… Снова какие-то люди… Группа человек шесть, и среди них Павел… Оружие при нем, но это еще не значит, что идет он по своей воле… Идут по двору… По очень знакомому двору… Господи, да это же наш двор! Того дома, где мы находимся! На улице сумерки. Еще не очень поздние, но уже густеющие… И тут все гаснет совсем.
Зрение постепенно возвращается ко мне. Меня знобит, голова раскалывается. Я сижу на полу в ванной, накрытый клеенчатой занавеской, словно плащом с капюшоном. И думаю, что это было. Неужели это мой новый предсказательский дар теперь так будет проявляться? Жуть! Лучше уж совсем его не иметь, чем так. Пугает и физическая реакция (я на время становлюсь абсолютно беспомощным и больным), и качество самих видений: бессвязный поток образов, которые еще придется толковать, как фразы Нострадамуса. Что там происходило? Когда? И почему все так? Это издержки того, что кровь моя перенасыщена различными компонентами, может быть, даже несовместимыми? Может, последняя инъекция даже для моего сувайворского организма стала перебором, и тело мое отторгает новую кровь? Или так оно и должно быть? Я ведь никогда не расспрашивал Алину о первых этапах пробуждения и развития ее способностей. Что, если и она прошла через такое? Училась разбираться в мелькающих перед глазами слайдах и правильно их толковать? Я не знаю, как и что, и спросить не у кого. И что делать, тоже непонятно. Терпеть и ждать, надеясь, что все придет в норму и моя новая сила приживется, сделавшись полезной и управляемой? Или… А что, собственно, или? Какая у меня альтернатива? Поздно пить боржоми – дело сделано, и назад дороги нет.
Но сейчас главное в другом – разобраться в том, что было мне показано. Самым понятным и конкретным оказался последний фрагмент – с Павлом, идущим через наш двор в окружении чужих людей. В этом видении чувствовалась угроза, причем довольно явная и близкая. Двор… Сумерки… До вечера оставалось не так уж много: вот примерно таким, как я видел, все станет часа через два. Значит, надо уходить, причем не теряя ни минуты!
Я бросился в комнату, где спала Лариса, и осторожно потряс ее за плечо. Она проснулась, увидела меня и потянулась с блаженной улыбкой.
– Привет! Ты уже одет? Куда-то собрался? – Наконец она увидела выражение моего лица, и улыбка ее погасла. – Что-то случилось?
– Пока нет, но скоро случится. Нам нужно срочно уходить! Собирайся!
С Ларисы слетели последние остатки сна, и она резко села на кровати.
– Как, сейчас? А Павел?
– Он еще не вернулся. Боюсь, у него проблемы. А скоро они и у нас будут, так что поспеши!
Если честно, я не был уверен. Даты же на «слайде» с Павлом не было. Это с равным успехом могли быть сегодняшние сумерки, завтрашние или послезавтрашние. И как только Алина разбиралась со временем событий в своих видениях?
Все эти мысли крутились в голове уже во время сборов. Мои-то закончились быстро: я с самого начала был готов к тому, что мы здесь не задержимся. Вроде и Ларисе-то собирать особо нечего было, только она все равно провозилась – слишком нервничала. Пришлось помочь – дело не терпело. Теперь я уже нутром чуял приближение неприятностей без всяких пророчеств, хотя мои способности еще не воспринимали присутствия врагов. Но могла понадобиться подготовка. Раз уж я заранее предупрежден, надо извлечь из этого максимум выгоды. «Лояльные» упускали меня из своих рук уже не раз и не два, а работать над ошибками они умеют.
Я упорно отмалчивался на тревожные вопросы Ларисы по поводу надвигающейся угрозы – не до разговоров было. План действий вчерне был уже набросан – во дворе доживал свои годы деревянный двухэтажный барак, судя по виду, моливший об эвтаназии. Он стоял в стороне от нашего подъезда и не должен был привлечь внимание команды охотников на меня. Окна квартиры (а надо думать, что они знают о ней все, так как захватили Павла) выходят на другую сторону, так что здесь они еще не должны ждать угрозы. А она будет – чердак барака представляет собой прекрасную огневую точку. Это я своим наметанным взглядом снайпера-профессионала заметил сразу, как только мы сюда пришли.
Барак был еще тем местом. Как успел выяснить Павел, жило там всяческое отребье: алкаши да наркоманы вперемежку с мелким криминальным элементом. Конечно, соваться туда было в определенной степени риском, но я знал подобную публику. Это шакалы, у которых хватает нюха, чтобы почуять более серьезного хищника, и здравого смысла, чтобы с ним не связываться. По крайней мере у большинства из них. С остальными же я как-нибудь разберусь, хотя лучше бы обойтись без насилия.
В момент, когда я только ступил на порог этой развалюхи, у меня вновь помутилось в глазах, и я покачнулся. Только вместо головы разнылась так еще и не зажившая рана в плече. Образы перед глазами промелькнули быстро, но были достаточно четкими, чтобы я сумел в них разобраться и сделать выводы.
– Что с тобой? – испугалась Лариса.
– Ничего, уже порядок…
Когда мы шагнули внутрь, я уже знал, что нас ждет. Свет внутри не горел, а того, который проникал с улицы через полуслепое окошко, явно не хватало, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Но фигуру, шагнувшую к нам с правой стороны, я скорее почувствовал, чем увидел. Двигался он достаточно быстро, но не для меня: я успел перехватить запястье его вооруженной ножом руки за секунду до того, как мой бок познакомился бы с этим ножичком поближе, и резко вывернул руку этого типа, заставив его взвыть от боли. Нож упал на пол и воткнулся в старые, разбухшие от влаги доски.
– Прости, командир! – проскрипел незадачливый гопник, очевидно, принявший нас за обычных лохов, то есть парочку, искавшую место поукромнее, чтобы пообжиматься. – Это ж шутка была, ну! Отпусти!
– Хреновое у тебя чувство юмора, парень, – бросил я, отталкивая его так, что он едва на ногах удержался. – Вали отсюда, а то я не в настроении!
Он потянулся было за ножом, но я заступил ему дорогу.
– Что сказано? Вали! Эта игрушка не для тебя – еще порежешься ненароком!
Лицо парня было видно плохо, но я сомневался, что сейчас он мысленно желает мне здоровья. Только в это самое мгновение перед моими глазами мелькнула картинка его ближайшего будущего – новой встречи со злопамятным гопником можно было не опасаться. С каждым разом эти «пророческие сеансы» давались мне все легче – тут я даже и не поморщился. Он прошипел что-то едва слышно и брызнул из подъезда. Я подобрал нож, оценивающе взглянул на него и, сложив, сунул в карман. Неплохой, даже по моим меркам. Такой может пригодиться.
На нас смотрели. Это ощущалось даже не какими-нибудь там экстрачувствами, а самым обычным чутьем оперативника. Взгляды, конечно, далекие от дружелюбия, но страха в них все же было больше, чем агрессии. Демонстрация впечатлила, урок усвоен. Больше не сунутся, что мне, собственно, и требовалось. Вряд ли в темноте они хорошо разглядели наши лица. Но даже если что-то и разглядели и свяжут потом наше появление с тем, что произойдет во дворе, в полицию не пойдут. Не тот это народ. Такие от органов предпочитают держаться подальше.
Мы поднялись на чердак, естественно, не закрытый, и только когда я начал располагаться у слухового окошка, Лариса тихо спросила:
– Зачем мы здесь?
– Скоро нас придут убивать в полной уверенности, что инициатива за ними. Так что смена ролей станет для них полной неожиданностью.
– Откуда ты знаешь? Уже действует?
Я молча кивнул, доставая из рюкзака сложенную винтовку.
– А я? Что со мной?
– Еще не знаю… Я пока плохо это контролирую. Приходит то, что приходит, я не могу заказывать видения на заданную тему. Но надеюсь, эта ситуация изменится.
– Скорей бы! – выдохнула Лариса.
Вот кто бы спорил – самому не терпится…
Подготовив огневую точку, я решил сделать кое-что еще. В рюкзаке у меня имелась леска для установки растяжек. Было немного и взрывчатки, но она мне сейчас без надобности. Я натянул леску поперек дверей на двух уровнях – щиколотки и середины голени взрослого человека. Придирчиво осмотрел – нет, практически ничего не видно, если специально не приглядываться. А уж если торопиться…