По станции они уже бежали практически со всех ног. К эскалаторам, к эскалаторам! Забираться было высоко, и если сталкер своими постоянным длинными пешими переходами хоть как-то подготовил себя к такой нагрузке, то «лояльный» «сдох» примерно на середине и резко сбавил темп. Пришлось задержаться и Шатуну. Пока они поднимались, сталкер постоянно оглядывался, ожидая, что из тоннеля на станцию вот-вот хлынет серая волна крысиной армии. Действие бессмысленное, поскольку внизу царила темнота, а факелы освещали только несколько ближайших ступеней эскалатора. Скорее, крыс, когда они появятся, можно будет услышать. Еще сталкер надеялся, что, добравшись до верха эскалатора и погасив факелы, можно будет скрыться от крыс благодаря темноте и удаленности от платформы станции. Та же удаленность помешает тварям учуять людей – насколько Шатун помнил из опыта предыдущих встреч с этими грызунами, обоняние у них работает на довольно-таки небольшом расстоянии, а в отличие от поверхности тут нет ветра, который мог бы донести до них запах людей.
Но, к счастью, за то время, пока беглецы добирались до верха эскалатора, ничего плохого не произошло, хотя Шатуну этот путь показался вечностью. У сталкера даже вспыхнула безумная надежда, что загонщики продолжили погоню по тоннелю, не разгадав их маневра с техническим коридором. Конечно, довольно скоро преследователи должны были обнаружить свою ошибку, но некоторый выигрыш во времени это бы принесло…
Несмотря на необходимость спешить, «лояльный», упершись ладонями в колени, восстанавливал дыхание на выходе с эскалатора добрых полминуты.
– Пошли уже! – не выдержал наконец Шатун и, схватив своего спутника за локоть, потащил его в вестибюль станции.
Хотя вся внешняя стена ее состояла из панорамных стекол, света прибавилось незначительно – на улице стояли уже довольно густые сумерки. Тем не менее факелы спутники погасили: к темноте северной ночи человеческий глаз привыкнуть может в отличие от темноты подземелий, и огонь факелов сейчас был не столько полезен, сколько опасен, поскольку демаскировал их. Шатуну тут, снаружи, даже дышалось как-то вольготнее, а страх, вцепившийся в него мертвой хваткой в тоннелях, наверху превратился в обычную тревогу, которая вполне естественна для их ситуации.
Внезапно с той стороны что-то ударило в стекло. Шатун резко обернулся на звук, но успел увидеть лишь смутную тень, стремительно метнувшуюся прочь.
– Что за… – пробормотал сталкер в растерянности и подошел к стеклу чуть ближе, вглядываясь в ночь.
Когда же он увидел, что там, едва сдержал громкое ругательство. Темнота шевелилась, вернее, почти бурлила. Казалось, ночь разорвалась на мелкие клочья, которые теперь кружил столб торнадо, образовавшийся прямо у входа в станцию метро «Крестовский остров». Вот только эти клочки тьмы были живыми. Птицы. Вороны. Огромное количество ворон. Такой гигантской стаи Шатун не видел никогда в жизни. Но самое жуткое – кружились они в этом «вихре» совершенно беззвучно. Где их извечный грай? Почему они не каркают? От гомона такого количества птиц должно уши закладывать, несмотря на стекло, а тут тишина почти мертвенная, будто это не живые птицы вовсе, а зомби, что, конечно, бред. На птиц, кстати, излучение зонообразующих Объектов не действовало от слова «совсем». По крайней мере Шатуну не приходилось видеть крылатых мутантов. Значит, эти точно живые. Но в то, что они тут случайно собрались в таком количестве на свою жутковатую тусовку, не верилось совершенно… И Николай не замедлил подтвердить опасения сталкера.
– «Животновод»! – процедил он с ненавистью и страхом. – Еще один. Хана!
– Ты уверен? – для порядка спросил Шатун.
Вместо ответа «лояльный» сделал шаг вперед, и тут же еще два крылатых клочка тьмы отделились от стаи и врезались в стекло с той стороны, долбанув его клювами. Песков тут же попятился, чтобы не провоцировать остальных.
– Еще вопросы есть? Они тут по наши души.
– Хорошо еще, что птицы двери открывать не умеют, а тот, кто ими командует, побоится сунуться.
– А им и не надо! – «Лояльный» зло сплюнул себе под ноги. – Они нас просто не выпустят. Вылезем наружу – и мы покойники!
Шатун почувствовал, как им начала овладевать стылая тоска, почти смертная. Ну почему же так не везет?
– Надо возвращаться, – произнес сталкер таким тоном, будто ему только что зачитали смертный приговор. – Попытаемся уйти тоннелями.
Песков в ответ так скривился, что его лицо стало красноречивее слов.
– Поздно, – проронил он бесцветным голосом. – Послушай.
Шатун прислушался: из кажущейся бездонной темноты, в которую уходили эскалаторы, слышался писк и шорох огромного количества мелких лапок. Сталкер едва удержался, чтобы в отчаянии не рухнуть тут же на холодный пол. Вот теперь, похоже, действительно хана…
– А если бы он пошел с бубей… – почти беззвучно прошептали губы Шатуна.
Интерлюдия 6. Незнакомец в плаще
Питерская Зона
«Ты слишком задержался в Петербурге. Пора двигаться дальше».
«Но у меня тут остались важные дела!»
«Какие еще дела? С городом без тебя управятся. И с теми, кто туда пролез, тоже. Это слишком мелкая задача для тебя – ты нужен для другого!»
«Источник. Он нестабилен. В его работе возникают странные флуктуации…»
«Какого рода?» – сквозь раздражение в ментальном тоне Паука проскальзывает легкое беспокойство.
«Он неадекватно трансформирует среду. Не все захватывает. Оставляет пробелы. А некоторые перемены выглядят очень странно. Даже для меня. Надо с этим разобраться. Боюсь, как бы это не оказался сбой в программе Сеятелей».
«С чего бы?»
«Я ускорил его пробуждение. Естественный срок для него еще не настал. Возможно, Источник просто еще не готов?»
«Чушь! Программы Сеятелей не дают сбоев. И время пробуждения тут ни при чем. Просто он лежал в месте, где не было достаточно кислорода для разрушения внешней оболочки. Ты немного помог, вот и все. Источники не созревают! Программа трансформы залита в них изначально в том виде, в каком есть и в каком должна быть. Когда бы его ни пробудили, Источник должен быть готов к работе. В общем, ты мне нужен здесь. Вернее, мне нужен эгрегор. В Москве».
«Но рядом с Москвой нет Источника».
«Спасибо за информацию, – раздражение Паука сменяется сарказмом, – а то я был не в курсе! Разумеется, нет! Ты должен будешь его доставить. Источник находится в Черном море, в двадцати километрах к югу от Феодосии. Достань, притащи его сюда и пробуди!»
«А почему бы вам…»
Паук не дает Незнакомцу договорить, буквально взрываясь:
«Что ты сказал?! Ты становишься дерзким, Посвященный. Думаешь, раз на особом положении, так все можно? Оспаривать мои приказы, пытаться диктовать мне, что делать? Мне некогда заниматься такой рутиной! Я веду войну, если ты не заметил!»
Этот взрыв становится неожиданностью для Незнакомца, но несколькими секундами позже он понимает, что ярость Паука уж слишком точно дозирована и, скорее всего, просто искусно им разыграна. Непонятно только зачем? Подозревает его? На что-то провоцирует? Надо сохранить спокойный тон и осторожно, но неуклонно гнуть свою линию.
«Но я вовсе не имел в виду, чтобы вы этим занялись лично! Можно было бы поручить это каким-нибудь доверенным солдатам из НМП».
«Не пори чушь! Такое я не могу доверить солдатам из НМП. Это твой уровень и твой круг задач. Мы обговорили это с самого начала, помнишь? Если тебя так волнует Источник в Петербурге, ты сможешь потом к нему вернуться и продолжить свои изыскания, но сначала выполнишь мое задание!»
Незнакомец сжимает зубы и усилием воли гасит досаду, чтобы эта эмоция не прорвалась в ментальный контакт и не разожгла бы подозрения Паука еще сильнее. Плохо. Очень плохо. Паук не просто так настаивает именно на его кандидатуре. Видимо, сам он не может. Мог бы – давно сделал. И обычные Измененные не могут тоже. Почему? Вопрос. Но вопрос на потом. А сейчас нужно срочно подобрать аргументы, которые убедят Паука отложить исполнение этого приказа. Именно сейчас Незнакомцу крайне нежелательно покидать Питер: то, что он создает, еще слишком хрупко, нестабильно, и его нельзя оставлять без присмотра. Иначе… Нет, лучше не думать об этом, иначе отголоски мыслей и эмоций просочатся в канал ментального контакта. Думать в нужном направлении, но сохранять абсолютно нейтральный эмоциональный фон. Внезапно его осеняет. Мысль авантюрная, но времени придумывать что-то еще уже нет.
«Я не могу. Не могу удалиться от Источника… Нить жизни».
По ту сторону пси-канала связи возникает ошеломленное молчание. Длится оно секунд пятнадцать, а потом…
«Ты что натворил, безумец?! Ты хоть понимаешь, чем такое чревато?»
«Понимаю. Распадом сущности. Но мне необходимо было выяснить, что творится с Источником. А сделать это можно было, только интегрировавшись с ним нитью жизни».
«Сумасшедший! Флуктуации в работе Источника могут не означать ничего серьезного, а ты рискнул собой! Источник в такой интеграции способен перемолоть и дезинтегрировать почти любого. Он не соразмеряет усилия воздействия с тем объектом, который вступает с ним в контакт. Источнику все равно. А ты – Посвященный. У тебя уникальные способности! Ими нельзя рисковать! Они чрезвычайно важны для нашей миссии!»
«Именно из-за них я рассчитывал, что уцелею. Моя изначальная природа и…»
«Возможно, ты до сих пор жив только благодаря своей изначальной природе и тому, что приобрел в процессе своего развития! Но не обольщайся – Источник в любой момент может выдать еще какую-нибудь флуктуацию, которая распылит мельчайшие частички твоей личности по ментальному пространству!»
«Надеюсь, этого не произойдет».
«Надеется он… Как скоро ты сможешь разорвать эту интеграцию?»
«Неделя. Максимум – дней десять».
Вновь воцаряется пауза. Наконец Паук начинает говорить:
«Своим самоуправством и безрассудством ты многое поставил под удар. Я надеялся, что полностью вытравил это из тебя при посвящении, но, видимо, ошибался… Будь уверен, если останешься жив, ты мне за все ответишь! Но пока – предельная аккуратность в работе с Источником! Никаких действий, способных спровоцировать ментальный или энергетический выброс! А мне потом дашь полный и подробный отчет по причинам флуктуаций. Все ясно?