Только Райс выглядел равнодушным. Он пристально смотрел на меня, а потом вымолвил вполголоса:
— Погоди, Морган. Все еще впереди, ты вернешься туда, откуда сбежал, или тебе конец. Фортуна изменчива. Мы выиграли, и тебе уж не отыграться.
Здание, куда мы прибыли, находилось в выселенном квартале, предназначенном для реконструкции. Вполне безобидная квартира на втором этаже, над бывшей бакалейной лавкой. Автомобиль, который нас привез, был точно такой, какие использует управление общественных работ, и ничем не отличался от двух других, припаркованных неподалеку. Любой любопытный прохожий принял бы нас за работников управления городского планирования.
Но все было намного сложнее. Только инспектор Догерти и его ребята в штатском были из нью-йоркского управления полиции. Остальные были из мощного ведомства на Потомаке, и их поведение напоминало заседание Объединенного комитета начальников штабов. Да это и было недалеко от истины. Каждый из них возглавлял ведомство, непосредственно подотчетное Белому дому, и в случае провала рисковал карьерой.
Я ловил их неприязненные взгляды с того момента, как они обрядили меня в новую одежду и усадили за стол в пыльной комнате поодаль от себя самих, чтобы дать мне понять, — я не один из них, а нечто мерзкое, но необходимое, вроде того скользкого червяка, которого дама брезгливо насаживает на крючок, чтобы поймать хорошенькую, чистенькую рыбку.
В представлении не было нужды. Командовал парадом Гэвин Вуларт, шишка из государственного департа- мента. По моему лицу Вуларт понял, что я узнал присутствующих. и это ему не понравилось, но он был достаточно сметлив, чтобы понять, что моя профессия требует отменного знания людей. Разных людей. Он также был достаточно мудр, чтобы не позволить себе никаких резкостей, и, когда он обратился ко мне, его манера была до смешного официальной.
Ну мог бы, в конце концов, обратиться ко мне по моему тюремному номеру, впрочем, не по имени — у меня его не было.
Но он сказал:
— Мистер Морган, вас, видимо, интересует, что все это значит?
Я не мог удержаться:
— Мистер Вуларт, ядрено сказано. Да, мне интересно, что все это значит. Я-—осужденный преступник, беглец, и вот я сижу в новом костюме среди очень важных персон с кислым выражением на лицах. Если хотите знать мое мнение, это довольно оригинальная попытка вернуть сорок миллионов баксов.
Кто-то кашлянул, и Вуларт злобно глянул в ту сторону.
— Давайте забудем о них на время.
— Премного благодарен.
— Сколько вам дали?
Я пожал плечами. Они и сами знали.
— Тридцать лет. Причем не по совокупности. Стоит мне отбыть срок, как вы немедленно засадите меня по другим обвинениям. Если я пожелаю отбыть срок.
— Не пытайтесь быть остроумным, пожалуйста.
— А что мне терять?
— Ну, например, несколько из этих тридцати лет.
Я ничего не понял и наклонился вперед, облокотившись на стол. Дело становилось интересным.
— Позвольте мне поставить вопрос по-другому, — сказал я. — А что я выгадаю?
Они опять обменялись взглядами. Вуларт постукивал кончиком карандаша по столу, и звук этот напоминал ход часов, у которых вот-вот кончится завод.
Вуларг нажал на карандаш, и кончик сломался. Скромный, но эффектный жест.
— Позвольте теперь мне поставить вопрос по- другому. мистер Морган. Мы знаем ваш статус. Мы знаем о вас все, начиная с вашего дня рождения, о вашей учебе в колледже, о службе в армии во время войны и до настоящего времени. Без единого пропуска. Тщательное исследование вашего прошлого составило содержание досье с подробным жизнеописанием.
— За исключением одного, я полагаю, — заметил я. Голос у меня сел, и я едва выдавил слова.
— Да.
— Так что же это?
— Предел ваших возможностей.
Неприятное чувство овладело мною. Оно, как зябкий ветерок, коснулось моего затылка и заставило напрячься мышцы плеч. Их даже не интересовало, где находятся сорок миллионов. О чем бы ни пошла речь, мое дело дрянь. Я уже готов был решительно отрезать «нет», но сдержался. Пусть он выложит все до конца.
— Любопытно, мистер Морган?
— Не очень, — соврал я.
— А должно быть. Когда вы вернетесь в тюрьму, уж мы примем абсолютно все предосторожности.
— Это не поможет.
Вуларт позволил себе слегка улыбнуться.
— Именно это я имею в виду.
Я недоуменно покачал головой.
— Ваш потенциал. У вас есть нечто, чего больше ни у кого нет. Какой-то странный талант. Вы совершаете невероятные поступки, а за ними следуют еще более фантастические. Жаль, что ваши способности не были направлены в другое, нормальное русло.
— Для меня и это нормальное.
— И снова, мистер Морган, я говорю все о том же.
— Послушайте, давайте ближе к делу. Мне не нравится, что вы меня здесь держите. Знаете, что будет в суде, если я скажу адвокату об этом?
— Ничего, мистер Морган, — бесстрастно ответил Вуларт. — Вы были осуждены, бежали, а сейчас вас поймали. С юридической точки зрения я посоветовал бы вам помалкивать и слушать.
Я сел. Как я уже заметил, мне абсолютно нечего было терять. Ну ровным счетом нечего.
Вуларт обвел глазами комнату и но привычке открыл лежавший перед ним атташе-кейс. В этом не было нужды. Он знал наизусть до единого слова все, что было написано в бумагах, которые он вынул.
Пошелестев ими, он сказал:
— Это предложение делается вопреки наше^му мнению, мистер Морган. Это предложение высших властей, поэтому мы должны его изложить. Однако мы оговорили, что, если оно будет сразу отклонено, мы к нему никогда больше не вернемся. Честно говоря, я надеюсь, что вы откажетесь. Все стало бы гораздо проще, и мы продолжили бы работу нормальным путем. Но, как я сказал, выбирать не нам.
Я чувствовал на себе их глаза. Они не смотрели… они напряженно выжидали. Они были заодно с Вулартом, и совершенно отчетливо чувствовалось, что они ждут от меня отрицательного ответа. Любой другой был бы глупостью, а они не могли отказать мне в противоположном.
— Говорите, — сказал я.
Он переложил бумаги и взглянул на меня.
— Все зависит от того, как дорого вы цените свою жизнь. Либо вы предпочтете провести ее в тюрьме, пока не превратитесь в развалину, либо рискнете жизнью, с тем чтобы скостить срок и пожить хоть несколько лет в свое удовольствие. — Он остановился и провел языком по внутренней стороне губ. — Не сказать, чтобы это был богатый выбор, не так ли?
— Вы не все сказали, — мистер Вуларт.
— Поскольку у вас не будет возможности передать кому-либо эту информацию, даже как допущение, я пойду немного дальше. Но то, что я скажу, следует воспринимать чисто гипотетически.
— Милости прошу, — сказал я без энтузиазма, поскольку все это мне не нравилось.
— Есть некая страна… соседняя, внешне дружественная, поскольку получает от нас щедрую помощь, но в действительности тяготеющая к тем, кого мы считаем нашими врагами. У них в тюрьме находится человек, который очень нужен нашим ученым, чтобы… устранить… некоторое… преимущество противника. Еще одна попытка спасти этого человека невозможна. Мы пытались, но неудачно. В наш век пропаганды и внутренней неустойчивости Соединенные Штаты не могут позволить себе оказаться в рискованной ситуации. Страна, где находится этот человек, использует его как пешку в своей игре, готовясь извлечь выгоду с обеих сторон. К несчастью, этот человек в преклонных летах и жить ему осталось немного. Необходимо, пока не поздно, получить от него необходимую информацию. Существует и такая возможность: этот человек мертв, но данная страна скрывает этот факт, чтобы еще некоторое время тянуть из нас средства.
Гэвин Вуларт перестал перебирать бумаги и посмотрел мне прямо в лицо.
— Нам нужны две вещи. Первое, если он мертв, мы должны это точно знать.
— И?..
— Второе… Если он жив, нам нужен он. И вот здесь, мистер Морган, должен сработать ваш потенциал.
Я понял, что он хочет сказать, я чуял носом.
— Вам предлагается… отправиться в известную страну, совершить преступление, мы вам скажем какое, с тем чтобы попасть в ту же тюрьму, а затем осуществить побег либо с информацией о его смерти, либо с самим упомянутым лицом. В случае успеха правительство примет во внимание наше ходатайство о сокращении срока.
— Обещание в письменном виде, я надеюсь, — усмехнулся я.
— Ничего в письменном виде. — Ему было не до смеха.
— Ладно, приятель. Я проделывал кое-что в этом роде во время войны. Пусть у меня, по крайней мере, будет живой свидетель.
— Нет.
— Ну вы даете. Прямо как нынешние страховые компании. Получают деньги за риск, а рисковать не хотят. — Я откинулся на спинку стула. — Я, пожалуй, лучше попытаюсь выбраться из этого курятника. Это я умею, да и шансов больше.
Лицо Вуларта налилось краской от сдерживаемой ярости. Он криво улыбнулся побелевшими губами.
— На этот раз не выйдет.
То, что случилось затем, было абсолютной неожиданностью. В комнате раздался густой звучный голос инспектора Догерти:
— Я буду твоим свидетелем, Морган. Делай как знаешь.
Двое других взлетели со своих стульев, как будто ими выстрелили.
— Послушайте, инспектор… — повернулся к нему Картер с перекошенным от ярости лицом.
Джек Догерти, пожалуй, чуточку перебрал свой профессиональный срок. Никто уже не мог вывести его из себя. Он оттопал столько дежурств, побывал во стольких передрягах и служил стольким начальникам, что ему было абсолютно наплевать на всех, кроме его непосредственных боссов. Он сидел совершенно невозмутимо, как покрытый боевыми шрамами тигр, слишком ленивый и слишком опытный, чтобы тратить свои таланты на молодых щенков, посягающих на его гарем. Ему стоило только рявкнуть, чтобы они отлетели прочь.
— Мне ровным счетом наплевать на этого проходимца. Я имел дело и с проходимцами и с политиками и умел с ними ладить, и никто из них меня не подвел. Здесь я чую подлянку. Вы сели в лужу, и вам решать. Но это моя территория и имейте это в виду. Стоит вам кивнуть головой, и он вернется в тюрьму, но не играйте его жизнью. Он никого не убивал. Я буду свидетелем этой сделки, нравится вам это или нет.