Левая половина лица была самого красивого цвета - насыщенно-баклажанного. И больше правой раза эдак в полтора. Что усугублялоcь распухшим левым ухом, по которому Мосластый колотил меня в машине (плюс здоровенная ссадина на левом виске). Плюс серая свиная щетина, уже переставшая быть небритостью, но еще не превратившаяся в бородку; плюс два сломанных боковых зуба в верхней челюсти…
Сходного оттенка синяк на полгруди. Синяк - тоже громадный - и не спавший пока отек на левом плече. На спине - пониже середины. Синяки на внешних сторонах обоих предплечий и обеих голенях, на левом колене (видимо, тоже когда на «опеле» врезались). Щедро содранная кожа на правой ладони (десантирование с фуры). Лиловые кольца на запястьях.
Гулкий кашель. Скорее всего - по ощущению - температура.
Добавим сюда нелегальное положение, невозможность вернуться домой, вполне ничтожную объективно сумму денег, отсутствие приемлемых документов, совершенное убийство, а также стойкое намерение угондошить меня самого со стороны все возрастающего количества по большей части неизвестных, но наверняка располагающих ресурсами сил…
Стащив с себя драное, грязное, пропотевшее тряпье, я внимательно изучал предлагаемое зеркалом ванной. И вроде бы не наблюдал ни малейших поводов для удовлетворения. При всем при том я точно ни разу в жизни не испытывал такого облегчения, как сейчас…
Я не меньше часа проторчал в душе, голышом нырнул в койку… Мне показалось, не успел уснуть - как был разбужен стуком в дверь. Хотя глаза я открыл в ночную темень, слегка разбавленную уличными огнями… Стук повторился - требовательный. Я знал, в чем дело еще до того, как мужским голосом было произнесено «полис».
Сообщила-таки тетка. Вот тебе и вся «флема кастильяна»…
Я не испытал никаких эмоций. Не сразу нашел выключатель, зажмурился от света. Кашляя, прошлепал без спешки босиком в ванную, сморкнулся в биде, с отвращением поднял с плитки и натянул изгвазданные джинсы, подцепил пальцем вонючую майку и, зевая опухшими челюстями, поперся открывать.
За дверью стояли двое невысоких черноволосых мужичков. Они оглядели меня с откровенным интересом, предъявили удостоверения и потребовали документы. «Ноу», - говорю (мне было абсолютно все равно, что отвечать). Мужики - точнее, один из них, неважно, но доступно изъяснявшийся по-английски, - уведомил, что в таком случае я задержан для выяснения личности. Ни строгости к потенциальному преступнику, ни ревностности в исполнении долга в них и близко не было. С особенным интересом оба косились на мои запястья.
- Уот’с йор нэйм? Я закашлялся:
- Ларри Эдж.
Работать ночью кто же любит, кроме киноманьяков; испанские менты - не исключение: по прибытии в здешнюю предвариловку они без энтузиазма описали изъятое (хотя два моих паспорта пробудили в кабальерос некоторый интерес), сфотографировали меня во всей красе, дактилоскопировали, допросили - точнее, попытались, потому что на вопросы я отвечать отказался (прежде чем что-то говорить, следовало обмозговать - что именно, а на это я был по-прежнему неспособен), удивили либерализмом и человеколюбием, поделившись парой растворимых противопростудных таблеток, да и отправили подобру-поздорову в камеру, где уже имел место один довольно обтерханный правонарушитель, не понимающий по-английски.
В ментовке мне, между прочим, уже приходилось чалиться - причем в российской. (Сходил, понимаешь, с девицей в кабак. В тот кабак, где, как выяснилось, предыдущим вечером нажравшийся до соплей мент потерял табельное оружие. То есть гулял этот мусор во многих шалманах - и теперь места его боевой славы по очереди обходило целое ментовское подразделение…
Всех посетителей и персонал независимо от пола и возраста выставили вдоль стенки, половину отмудохали и в наручниках отвезли в участок. Где еще раз отмудохали, пообещали искалечить, отпетушить мнэ-э… руками рецидивистов и в два счета сшить дело лет на восемь минимум…) Так что и на нарах я отдыхал, и что такое «ласточка» узнал на собственных суставах (это когда тебе сковывают сзади обе щиколотки вместе с обоими запястьями). Здешние же порядки на подобном фоне выглядели сугубо санаторными…
Остаток ночи, вопреки собственным ожиданиям и порядку вещей, я продрых сном праведника. В середине следующего дня был допрошен вторично, уже другим ментом: относительно молодой, длинный, неприветливого вида тип по имени Альваро (фамилию я не запомнил) явил некоторую агрессивность - тоже, впрочем, безрезультатно. Мне было объявлено, что я арестован по обвинению в нарушении визового режима и использовании поддельных документов. Я понимал, что это только начало, и пока на всякий случай держался в глухой несознанке.
Продолжения долго ждать не пришлось: тем же вечером, уже довольно поздно, меня снова сдернули с нар и отконвоировали в знакомый прокуренный кабинет, где находилось несколько человек в форме и в штатском, включая все того же Альваро - сделавшегося, по-моему, еще более злобным, а также крепкого лысого мужика между сорока и пятьюдесятью с непроницаемым лицом и в хорошем костюме. Без галстука. Лысый привлек мое внимание тем, что, во-первых, он, единственный из всех тут, стоял, во-вторых, сразу внимательно на меня посмотрел: без выражения, но тем взглядом, за которым ничего хорошего для рассматриваемого обычно не следует. В молчании и позах присутствующих еще улавливалось послевкусие некоего спора, не завершившегося к взаимному удовлетворению - и по угрюмости Альваро можно было догадаться, что неудовлетворенным остался как раз он. На столе перед ним лежали некие документы, на которые мент не без раздражения косился.
Почти не глядя на меня и назвав меня Юрием Касимовым, Альваро пояснил, что, поскольку я идентифицирован как лицо, находящееся в международном розыске по подозрению в соучастии в убийстве, совершенном на территории Италии, я поступаю в распоряжение присутствующего здесь представителя итальянских правоохранительных органов господина Тонино Альто. Мы с лысым вторично посмотрели друг на друга - и опять его лицо абсолютно ничего не выразило.
Уж не знаю, чего я ожидал, но, когда испанский мент, проводивший нас с Альто до дежурки, поручкался на выходе с итальянцем, оставив меня в единоличное его распоряжение, я несколько удивился. Просто у них это, думаю. Еще больше я удивился, когда Альто, подойдя к своей «ауди», открыл мне переднюю дверь (я, естественно, был в наручниках), пропуская на соседнее с водительским место.
Сел сам, пристегнулся, тронулся, вписался в траффик (машин тут, в центре, было еще полно).
- Что это с вами? - спросил по-английски без заметного акцента, показав пальцем на свое лицо.
- Несчастный случай, - говорю. Я, естественно, решил пока воздержаться от подробностей.
- Это не они? - неопределенное движение головой - в адрес испанских ментов.
- Нет…
- Кто вас похищал? - осведомился он через некоторое время.
- Вам Сергей сказал?
- Он связался со мной позавчера, сказал, что было два звонка. Первый раз якобы некто на очень плохом английском с сильным, каким-то восточным акцентом сказал, что вы находитесь «у них в руках» и они требуют за вас выкуп. В противном случае вам отрежут голову. Во второй раз якобы вы сами это подтвердили. Похититель обещал звонить еще - и больше не объявлялся.
- Я убежал, - говорю.
- Так кто это был?
- Это официальный допрос? Он хмыкнул:
- Разумеется, нет.
Мы вырулили на какую-то большую прямую улицу и теперь удалялись от центра - в аэропорт?
- Официального допроса я вам в скором времени не обещаю, - после паузы, словно обдумав что-то, сказал Альто.
Я покосился на него заплывшим глазом.
- Я работаю в S. I. S. Dе, - медленно произнес он после новой паузы. - Это одна из двух главных итальянских спецслужб… грубо говоря, вроде ФБР или вашей русской ФСБ… Но в данной ситуации и в данный момент вы имеете в моем лице дело не с ней… вообще не с какой-либо структурой… - Альто посмотрел на меня. - Сейчас вы имеете дело со мной лично. Вот в чем я хотел бы вас убедить…
Я молчал. Во мне уже ничто не отзывалось на очередные сюрпризы.
- … И еще мне хотелось бы, чтобы вы поверили, что в данный момент и в данной ситуации (он повторил с нажимом) наши с вами - лично ваши и лично мои (еще один нажим) - интересы в известной мере совпадают.
Мы были уже фактически за городом. Альто разгонялся по левой полосе. (В каком он, интересно, звании? Пожалуй, на полковника потянет. Чувствуется в нем известная барственность…)
- … Я не знаю, что происходило с вами в последние три недели. Но знаю - со слов Сергея, - что было до этого. В частности, про то, как вас пытались убить в Лондоне вместе с Артуром Беляниным… - взгляд на меня, - если, конечно, по электронной почте вы написали Сергею правду…
- Правду, правду…
- В таком случае могу вас уведомить, что в вашем физическом устранении заинтересована некая весьма - весьма! - влиятельная сила, рассматривающая вас как нежелательного свидетеля.
Мы посмотрели друг на друга. Я отвернулся. В раздробленном свете фар отброшенные «дворниками» струйки разбегались по стеклу горизонтально и даже чуть вверх.
- … Но именно в этом же качестве - как в свидетеле - в вас заинтересован я. Лично я, Тонино Альто. Причем именно в живом и здравствующем свидетеле. И хотя я - повторяю - действую сейчас не в интересах и без поддержки S. I. S. De, я и сам по себе располагаю определенными возможностями.
Итальянский темперамент в речи синьора Альто все-таки прорывался сквозь профессиональную сдержанность: излагал он не по-гэбистски выразительно, артистично расставляя интонационные акценты.
Я тоскливо молчал. Опять меня куда-то вербуют. Ну хоть сразу бейсбольными битами не пиздят - и на том грациа…
На указателе - поворот на аэропорт. Мимо.
- Мы не едем в Италию. - Альто заметил мой взгляд. - Именно в связи с тем, о чем я говорю. Я вас отобрал у испанцев как офицер S. I. S. De. Почти отбил… - Он хмыкнул. - Но я везу вас отнюдь не в изолятор S. I. S. De. Я не буду допрашивать вас как следователь. Я хочу поговорить с вами как частное лицо.