Впервые я прочитал эти строки, будучи юным студентом-математиком, примерно месяц спустя после смерти одного из моих родителей. В сочетании с бескомпромиссностью математики учение Шопенгауэра казалось мне единственным способом выживания в мире, жизнь в котором во всех остальных отношениях была абсолютно бессмысленной.
Произведения немецкого философа на долгие годы дали мне направление, помогающее адекватно относиться к людям и вещам. Шопенгауэр, на мой взгляд, говорил правду. Если Лейбниц утверждал, что наш мир – это лучший из всех возможных миров, то Шопенгауэр спокойно констатировал, что он – худший из возможных. И подкреплял свое заявление тем, что возможный мир – это не тот, какой мы можем себе вообразить, а тот, который реально существует и будет существовать. Иначе говоря, наш мир создан таким, что он едва остается на плаву; если бы он стал хоть чуточку хуже, он бы просто развалился. Но, поскольку худший мир не способен долго существовать, следовательно, такой мир невозможен. Следовательно, наш мир – это худший из всех возможных.
Я понимал, что сейчас мне стоит вернуться к этим мыслям. Это было бы самым логичным вариантом, основанным на признании фактов, неважно, с какой стороны я бы их рассматривал. У меня проблемы, и поиск их решения это вопрос жизни и смерти – в буквальном смысле слова. И хотя есть шанс, что мне удастся справиться с первой частью проблемы, то есть остаться в живых, моя жизнь уже никогда не будет простой и легкой. Разве не должен я прийти к выводу, что жизнь вообще – штука отвратительная, бесцельная и дурацкая? Что она ведет только к большим страданиям?
Я проматывал картинки с гробами, а сам без конца вспоминал события вечера пятницы.
Мы перенесли ведра краски из машины на склад Парка приключений. Напряжение, возникшее, когда мы садились в машину, начало спадать, едва мы вышли из ее замкнутого пространства, вызывающего чувство клаустрофобии. Место для краски мы нашли за Качелями Страшилища, которые временно не использовались. Лаура расставляла их в определенном порядке, а мое внимание привлекла лохматая метровая маска Страшилища, прикрепленная к одному концу качелей. Мы с Лаурой говорили о других вещах, не касаясь тем, затронутых возле хозяйственного магазина. Она рассказала мне о своих планах; я ответил, что буду рад предложить ей свою непрофессиональную помощь. Эти слова ее рассмешили, хотя я опять сказал чистую правду. Я ведь не обладаю никакими особенными талантами в сфере изобразительного искусства. Расставив ведра в нужном порядке, Лаура сказала, что должна ехать за дочерью, которую оставила у подруги. Хорошо, кивнул я; я сам закрою Парк. Мы прошли до задних дверей здания и вышли на погрузочную площадку. Вечер был прохладный и темный; мы стояли рядом, слыша доносившийся с шоссе гул машин. Лаура поблагодарила меня; несмотря на неприятную встречу с Киммо, сказала она, это был замечательный вечер. Я ничего не успел ответить, когда Лаура потянулась и нежно поцеловала меня в правую щеку. Спустилась с металлических ступеней, подошла к своей машине и, заворачивая за угол здания, помахала мне из окна.
Пусть Юхани получит самое лучшее. Я выбрал гроб, похожий не на место последнего упокоения, а на пятизвездочный отель. Отправил адвокату имейл и выключил компьютер.
14
Пока я ждал электричку на платформе Каннельмяки, у меня зазвонил телефон. Номер показался мне странным – то ли я его уже видел, то ли он напоминал мне другой, ранее виденный. В прошлом я всегда с готовностью отвечал на звонки с незнакомых номеров. Обычно звонящий пытался продать мне что-то, чего я не покупал и не стал бы покупать ни при каких обстоятельствах. Мне хотелось услышать в трубке стандартный набор фраз, маскирующийся под выгодное предложение, но на самом деле не являвшийся таковым в подлинном смысле слова. В ходе беседы я высчитывал реальную стоимость предлагаемых мне товаров, после чего сообщал, почему предложение не кажется мне выгодным и не соответствует определению выгодного, и объяснял, какое предложение могло бы теоретически заинтересовать потенциального покупателя – при условии, что ему вообще нужен этот товар. Иногда телефонный продавец пытался закончить разговор прежде, чем я успевал изложить свои соображения и достигнуть своей цели: описать диапазон математических вероятностей и подсказать способ привлечения покупателей. Я верил, что именно такие математические расчеты помогают сделать жизнь разумной и практичной – иными словами, приятной – насколько это возможно. Я искренне старался поделиться своими знаниями с этими несчастными, которые звонили мне, чтобы что-то мне продать. Но теперь все это ушло в прошлое. Туда, где осталась моя вроде бы безопасная жизнь актуария со стабильной ежемесячной зарплатой, предсказуемостью и чувством, что мои потребности всегда будут удовлетворены – в мире, где за А неизбежно следует Б.
Я ответил на звонок и не очень удивился тому, что произошло затем. Разговор только начался, но мы с Минтту уже поспорили.
– В каком смысле ты не хочешь привлекать к этому слишком много внимания? – спросила она.
Разумеется, я не мог ей сказать о подозрениях детектива Осмалы, усиливать которые ни в малейшей степени не входило в мои планы. Подошла электричка.
– Я просто настаиваю, что в данный момент нам не следует слишком афишировать наши банковские операции.
– Золотце, кто из нас двоих директор по маркетингу?
Электричка остановилась на платформе. Я ждал, пока откроются двери. Из вагона никто не вышел, а входящие пассажиры устроили в дверях небольшую давку. Делая шаг в тамбур, я смотрел себе под ноги.
– Ты, – признал я и, не оглядываясь по сторонам, двинулся в вагон. Мне не нравились пассажиры, которые громко информировали окружающих о последних новостях своей семейной жизни, своих политических убеждениях, не имеющих никакого отношения к статистической вероятности, и о своих проблемах с законом. Я нашел свободное местечко подальше от них. – Это не вопрос.
– Вопрос в том, что ковать железо надо, пока горячо. Хватать быка за рога, пока прилив высокий. И все такое. Юхани со мной соглашался.
– В этом я не уверен.
– Он умел смотреть вперед. У нас с ним не было расхождений.
Трагедия в том, что Юхани скоро положат в гроб за три тысячи евро, хотя я предпочел бы, чтобы он по-прежнему управлял Парком приключений, ковал вместе с тобой железо и занимался осуществлением всех твоих затей.
– Это мне известно, – сказал я. – Юхани был…
– Веселым и гибким.
– Да…
– У него было чувство юмора, и он все схватывал на лету.
– Да…
– Непосредственным, приятным в общении.
– Да…
Я заметил, что эпитеты, которыми она описывала Юхани, на самом деле характеризовали меня – но с обратным знаком. Сознавать это было не очень приятно, но я же не мог признаться ей, что всего-навсего пытаюсь избежать смерти на импровизированной виселице. Вместо этого я извинился за то, что не разделяю ее энтузиазма.
– А мы сейчас делаем все наоборот, – сказала Минтту К. – Я переговорила с остальными.
Интересно, с кем именно?
– Это переходная фаза, – сказал я. – Мы основали микрокредитную организацию, которая…
– О которой никому нельзя говорить? – перебила она меня. – Я думала запустить рекламную кампанию на радио. В столичном регионе, а может даже, во всей Южной Финляндии. У меня на столе сейчас лежит предложение, от которого мы не можем – и не должны – отказаться. Я уже нашла людей, готовых сделать нам рекламу. Офигительно смешные ребята. Я уже слышу джингл! Они могут придумать несколько слоганов насчет горок и банка. Помнишь, как Скрудж Макдак нырял в свое золото? «А теперь с горки – прямо в банк!» Что-нибудь в этом роде.
– Звучит забавно, – сказал я, понимая, что мой голос звучит сухо, хотя в этой идее и правда есть что-то слегка веселое. – Может быть, позже. В данный момент мы работаем исключительно как Парк приключений. Вот почему мы заказали постеры, флаеры и все остальное. То, что можно использовать только на территории Парка.
– Чего ты боишься?
Должен признать, такого вопроса я не ожидал. Мне казалось, я уже немного знаю Минтту К – подобная напористость была в ее характере. Тем не менее, я почуял в ее вопросе нечто, заставившее меня напрячься. С другой стороны, сейчас было не самое подходящее время и место для продолжения дискуссии. Я должен делать то что должен делать. Чтобы выжить. Чтобы Парк приключений выжил.
– Боюсь, что я боюсь юмора, веселья, непосредственности, схватывания на лету и приятности, – сказал я, замечая, что непроизвольно повысил голос. – На данный момент мы делаем то, чего требует ситуация. Как только она изменится, мы пересмотрим свои подходы.
Я нажал отбой и посмотрел в окно. Еще один золотой осенний день. Деревья полыхали яркими красками. Вначале я не столько заметил, сколько почувствовал чье-то присутствие на краю своего ряда. Тут же еще один человек сел напротив меня.
– Серьезные слова серьезного бизнесмена, – услышал я знакомый голос.
Я повернул голову. А. К. сидел на краю моей скамьи; Игуана – на скамье напротив. На весь вагон нас осталось всего три пассажира.
15
Электричка подошла к станции Малминкартано. На платформе стояло несколько человек. Насколько я помню, нечасто выпадают моменты, когда вокруг наступает такая тишина, какая бывает, когда останавливается поезд. Создается впечатление, что вся жизнь вокруг тоже остановилась и смолкла. В наш вагон никто не зашел.
– Мне говорили, что эта электричка ходит по кольцу, – сказал Игуана. Он посмотрел в окно на стены станции, покрытые граффити. – Вполне уместно. С учетом обстоятельств. Мы можем кататься кругами. Только мы трое.
Я хранил молчание. Надо было смотреть по сторонам, когда я разговаривал с Минтту К. С другой стороны, я прекрасно знал, что Игуана и его приятель поймали бы меня где-нибудь еще. Теперь вот мы сидели в вагоне электрички, но это была даже не половина проблемы. Проблема сидела напротив меня.