— Мой отец — не самый милый человек на свете, и он не из тех, с кем хочется постоянно общаться, но на самом деле он не плохой.
— Я знаю. Просто у меня шок. По эту сторону ограды все не так.
— Но ты делаешь огромные успехи. — Брейди хотелось обнять ее, но вокруг было слишком много людей. — И, кроме того, сегодня ты произвела на всех такое впечатление, что скоро у тебя появятся более надежные связи, чем сенатор Маршалл.
Эспин удивленно подняла брови:
— Я думала, Маршаллы — самая лучшая связь, какую можно иметь в Вашингтоне.
— Мы любим так говорить, но едва ли это правда.
— Лгун.
Молодая женщина засмеялась. Ее настроение начало меняться.
— Я горжусь тобой! — воскликнул Брейди.
— Спасибо. — Она подняла руку, собираясь поправить лацкан его пиджака, но удержалась. — Кстати, ты очень похож на будущего сенатора.
— Тогда мне придется немедленно сменить имидж.
Эспин немного понизила голос:
— Ну, не знаю. Этот имидж работает на тебя. Ты окружен аурой сексуальности. — Она усмехнулась. — Никогда не думала, что человек, имеющий отношение к политике, покажется мне сексуальным.
Эспин не стоило вспоминать о сексуальности. Тело Брейди и так уже горело, а прием продлится еще как минимум час. Это был очень рискованный разговор, но Эспин, как всегда, заставила его нарушить правила. И он, усмехнувшись, сказал:
— Богатство и власть всегда будят страсть.
— Ты думаешь?
— Конечно. Каким образом эти толстые лысеющие старцы заводят юных любовниц?
Эспин, медленно кивнув, поманила Брейди. Он наклонился к ней, и она прошептала ему в самое ухо:
— А я-то хотела тебя только из-за твоих мужских достоинств.
Кровь ударила ему в голову, когда он услышал ее чуть хриплый голос. Но Эспин отступила прежде, чем Брейди успел схватить ее и утащить за стоявшие в углу фикусы и пальмы. Она тряхнула кудрями и ушла, явно довольная тем, что последнее слово осталось за ней.
А он только через несколько минут смог присоединиться к гостям.
Глава 7
Эспин зло смотрела на подгоревшее жаркое. Вот и занимайся домашним хозяйством! У нее есть достоинства, но умение готовить не входит в их число. В другое время она восприняла бы это спокойно, но сегодня все шло не так, и жаркое стало последней кап лей. Эспин наполнила стакан вином. Не пойти ли ей домой, чтобы забраться под одеяло и до самого утра не высовывать из-под него носа?
Искусительная мысль, но прятаться не в ее правилах. Она бросила взгляд на электронное письмо, которое требовало ответа. Нет ничего плохого в том, чтобы немного подождать.
Она пошла за другой бутылкой вина, когда услышала, что ключ Брейди поворачивается в замке.
— Привет! — Он выглядел уставшим после поездки и удивительно привлекательным. — Вкусно пахнет. — Брейди быстро поцеловал ее и ослабил узел галстука. Потом посмотрел на плиту и нахмурился. — Ох, да это же…
— Настоящие мужчины должны есть жаркое. — Она сражалась со штопором, пока Брейди не отобрал у нее бутылку. — Как поживают добрые граждане Линчбурга и Аппоматокса?
— Лучше, чем я думал. Марк Тейлор надеялся взять этот район, но, судя по опросам, они склоняются к нам. — Брейди достал из холодильника пиво и прислонился к столу. — Думаю, после сегодняшних встреч они решительно встали в наши ряды.
— Тейлора не поддерживают независимые и женщины, — заметила Эспин, наливая вино в стакан. — Он сдает позиции даже среди тех, на кого всегда опирался.
Брейди улыбнулся, просунул два пальца в петлю на поясе ее джинсов и притянул Эспин к себе:
— Ты становишься удивительно сексуальной, когда говоришь «избиратели» или «опросы».
Тепло растеклось по ее животу. Она сняла с него галстук.
— Тогда посмотри мой анализ демографического кризиса в связи с ситуацией в экономике.
Брейди еще ближе притянул ее к себе.
— Это так здорово, — сказал он и принялся целовать Эспин.
И целовал, пока у нее не подкосились ноги.
Наконец Брейди отпустил женщину и удовлетворенно крякнул. Он засунул одну руку в задний карман ее джинсов, чтобы удержать возле себя, другой взял пиво.
— Как у тебя дела сегодня?
— Ну… — Эспин пожала плечами и стала теребить пуговицы его рубашки.
— Что это должно означать?
— Ничего. — Она вздохнула. — Просто ворчу. Есть хочешь?
— Не настолько, чтобы менять тему. — Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Что случилось?
— Мои родители добрались до Порт-о-Пренса и до Интернета. Они прислали мне письмо по электронной почте.
— Хорошо.
— Да. Им предстоит отправиться в одну из городских клиник. Но через несколько дней они опять доберутся до Интернета. И будут выходить на связь гораздо чаще. — Эспин заставила себя улыбнуться.
— Но почему ты ворчишь?
— Ну, они были немного удивлены, узнав, где я сейчас работаю.
Он усмехнулся:
— Это я могу понять.
— Нет. Не можешь! — крикнула она. — Мои родители испытывают глубокое недоверие к правительству. Считают, что вся система коррумпирована и что конгресс… ну, что он…
Брейди понял ее колебания:
— Говори, не стесняйся. Вряд ли ты можешь сказать что-то, чего я еще не слышал.
— Конгресс продажен, политики забыли, что такое совесть, и вся эта проклятая система давным-давно сошла с рельсов. — Голоса родителей звучали у нее в ушах. — Желания и интересы простых людей в лучшем случае игнорируются, а в худшем — намеренно попираются. Мои родители занимаются сейчас гуманитарными проблемами, но у них за плечами сорок с лишним лет борьбы с правительством и его политикой. И вот… — Эспин грустно вздохнула.
— Их дочь перешла на сторону зла, — подхватил Брейди.
— Смысл ты уловил.
— Они считают это предательством?
— Ну, в настоящий момент они не знают, что думать. Они хотят получить от меня подтверждение и объяснения.
— Значит, они не сказали прямо, что ты предала их дело?
— Они не осудили меня. Пока. Они — мои родители и любят меня, несмотря ни на что, но все не так просто. — Тяжелое чувство овладело ею. — Они имеют полное право прийти в ужас. Я помогаю системе, которую они считают коррумпированной и несправедливой. Ведь я должна бороться за перемены, а не помогать увеличивать разрыв.
Брейди удивленно поднял брови:
— Значит, вот что ты думаешь о том, чем сейчас занимаешься?
— Я считаю, что наше правительство не всегда действует… в интересах народа, — ответила Эспин, тщательно подбирая слова. Речь шла о семье Брейди, о нем самом, в конце концов. — Но теперь я лучше понимаю, как работает система и как важно добиваться перемен изнутри вместо того, чтобы просто требовать их.
— Ты говоришь вполне разумно. — Брейди погладил ее по плечам. — Ты не отреклась от своих прежних убеждений, Эспин. Ты продолжаешь добиваться цели, только другими способами.
Она говорила себе то же самое, и это звучало убедительно, пока мама не прислала письмо, полное беспокойства.
— Мои родители преданы своему делу безгранично.
— Но ты — не они. Ты имеешь право на собственную веру и собственные решения. Ты не обязана идти их дорогой.
Спокойный тон Брейди рассердил женщину.
— Кто бы говорил! Ты повторяешь то, что говорят дед и отец, которые уверены, что однажды ты займешь их место. Можешь ты искренне утверждать, что они не рассердятся, если однажды ты изменишь свои политические пристрастия? Или бросишь «семейный бизнес» и займешься производством органических удобрений в Висконсине?
Брейди опустил руки. Его челюсти сжались.
— Конечно, мои родные были бы разочарованы. Но они бы поняли. Они бы не отреклись от меня.
— Да, но все-таки они чувствовали бы себя обманутыми. В этом смысл внушения своих ценностей детям. Вы считаете, что это истинные ценности, и вдруг ваш ребенок отвергает или предает их. — Уголок ее левого глаза задергался. — Конечно, вы не разлюбите его, но вам будет трудно гордиться им.
Брейди кивнул:
— Ты хочешь, чтобы родители тобой гордились.
— Конечно. А ты — нет?
— Они будут тобой гордиться. Ты упорно работаешь и…
— Поворачиваюсь спиной ко всему, во что меня учили верить.
— Подумай, Эспин. У тебя есть задача. Правильная задача. Ты же не сжигаешь леса, не охотишься на детенышей тюленя.
— Я терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить со мной свысока, Брейди Маршалл. — Она принялась ходить туда-сюда. — Я никогда не буду так предана делу, как мои родители. Я слишком эгоистична, слишком испорчена удобствами и Интернетом, чтобы пойти на то, на что идут они. Я примирилась с этим, и они тоже. Но работать на твоего отца — значит поддерживать статус-кво того, что они считают таким же ужасным, как вырубка лесов.
— Не обижайся, но из твоих слов следует, что твои родители не видят перспективы.
Эспин остановилась:
— Никто не смотрит так широко, как Лидия и Аллен Бридлав. Они могут немедленно найти связь между твоими ботинками и уничтожением мест обитания тигров.
— Учту. — Брейди ухватил ее за пояс джинсов и притянул спиной к себе. — На кого или на что ты сейчас сердишься? На них? На меня? На себя? На тигров?
Юмор Брейди помог ей успокоиться.
— Знаешь, я уже сама не понимаю. Я честно пыталась во всем разобраться, но у меня только разболелась голова. — Она провела рукой по лицу и потерла виски. — Может быть, я действительно продалась.
— Ты не продалась. — Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Твой энтузиазм, твои убеждения так же сильны. Когда ты объяснишь родителям, чем занимаешься, они встанут на твою точку зрения.
— Извини меня за эту вспышку. Верность семейному наследию — дело почетное, особенно если любишь свою семью. Я слишком чувствительна в этом вопросе. — Эспин улыбнулась.
Брейди протянул ей стакан с вином, и она отпила глоток. Приятный вкус успокаивал нервы.
— Однажды, когда я был очень расстроен, дедушка напомнил мне, что даже медленное движение вперед — это все-таки движение вперед. Ты познакомилась с людьми, которые общаются с теми, кто способен реально что-то изменить. Это лучше, чем возносить крики в небо. Твои знания ты передашь другим организациям и тем самым поможешь им заставить систему пойти по пути перемен. Это не значит продаться. Это значит быть реалистом.